Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса
Шрифт:
Но в этом порой гораздо больше смысла, чем в трезвых заключениях дня.
Лицо его учителя, резкое и немолодое, в огненных бликах костра выглядело усталым. Именно усталость, помятость, резкие борозды морщин делали его живым. Единственное пятно жизни в окружении неправдоподобия выдуманных декораций. Он цеплялся за него, как за источник рассудка.
Но и сидящий слева от него забрак тоже был реален. Вполне. Тот сидел, обхватив руками колени и мрачно смотрел в огонь. Отблески плясали в его желтоватых глазах, отсвечивали на выступах рожек, углубляли чуткие крылья носа. Он тоже был усталым. И реальным. Дышал, жил. Неизбывно застывший в возрасте двадцати пяти лет. Том возрасте, когда его убили.
Оби-Ван смотрел на него краем глаза. На его посадку возле огня, манеру смотреть, хмуриться, жить и дышать.
Люди. Живые существа.
Непроизвольно он прикусил губу, и прошипел что-то нечленораздельно. Куай-Гон взглянул на него. А это почти привело его в чувство. Вкус собственной крови. Непостижимо. Обыденно. То, что в мире Великой Силы можно испытывать боль. И кровь… он слизнул её кончиком языка. С солоноватым вкусом к нему подступила реальность. Сейчас. Впервые.
— Хотел бы я знать, — хрипловато выговорил он, — где мы на самом деле.
— В мире Великой Силы, — ответил Куай-Гон устало.
Оби-Ван знал, что тот не издевался, не шутил. И забрак рядом пробормотал что-то, что отчётливо сходило за ругань.
— Он — такой?
— А кто его знает…
— Вы здесь тридцать лет.
Забрак выругался гораздо более отчётливо. Куай-Гон криво улыбнулся:
— Время в мире Великой Силы течёт незаметно…
Оби-Ван уставился на него. Подобрался. Отчётливо захотелось кого-то убить. Того, кто виновен в этой улыбке. В беспредельной усталости.
Его-то!..
В ответ на его взгляд старый рыцарь только пожал плечами.
— Почему я не развоплотился? — спросил Оби-Ван. — Как все… Все?
— Я не утверждаю, — ответил его учитель. — Но с Кэмером мы больше никого не видели.
— Тюрьма для одарённых, — буркнул забрак.
Оби-Ван знал, что они пока не серьёзны. Не в смысле веселы, а в том, что пока что не начали настоящий разговор. В нём мелькнуло подозрение — а знают ли они сами? Знают ли, что надо сказать? И о чём.
Тридцать лет…
— Сначала было просто, — Оби-Ван стал говорить, заполняя паузу. — Я всего лишь осознал, что вижу и слышу тот мир. Вокруг было… тепло. И такое острое чувство правильности и должности того, что я делаю…
— Миссия, — хмыкнул забрак.
— Да, — ответил Оби-Ван, — именно миссия.
Он наклонил голову и долго смотрел в огонь.
— Было так просто. Так кристально ясно, что надо делать и что происходит вокруг. Я видел вещи насквозь, и мне была видна их причинно-следственная связь. Я видел истину…
— И она тебя поразила, — хмыкнул Сайрин.
— Да, — Оби-Ван повернулся к нему. — Ты не понимаешь. Я сомневался всю жизнь. Я всю жизнь мучился и не знал, правильно ли я поступаю. Никогда. Никогда до конца. Вроде бы прав — но вроде… — он засмеялся. Нехороший был смех. — С Анакином, понимаете ли, учитель, больше ничего делать не оставалось. Он стал неуправляем. Мне пришлось. Но я знал, что я в ответе за то, что с ним случилось. Десять лет я его учил…
Он запнулся. Куай-Гон смотрел на него. Такого жёсткого и пристального взгляда у своего учителя Оби-Ван не замечал никогда.
— Пожалуйста, — сказал Куай-Гон, — продолжай. То, что ты говоришь, очень важно.
— Да, — пробормотал тот, сглатывая внезапно ставшую липкой слюну в пересохшее горло. — Я говорил… Да, я никогда не знал, что надо было делать. Точно. Всегда сомневался. И вдруг — лёгкость такая. Такая ясность после физической смерти. Всё стало понятно. Истина просвечивает изо всех вещей. Я видел путь, единственно верный. Это был такой подъём, учитель. Такой полёт, парение…
— Я понимаю.
Тишина.
— Он стал неуправляем, — сказал забрак. И расхохотался.
— Кэмер… — устало произнёс Куай.
— В чём дело? — сухо спросил Оби-Ван.
— Ни в чём. Я только повторяю тебе твои же слова, — забрак усмехнулся. В прищуре его глаз светился жёлтый огонёк. Оби-Ван пока не мог правильно идентифицировать это выражение, но оно было ему крайне неприятно.
— И что в них такого? — спросил молодой джедай молодого ситха.
— Тебя, кажется, психологии учили? — прищурился ещё сильней забрак. Куай-Гон не вмешивался. Оби-Ван видел краем глаза его спокойное лицо. Старый рыцарь явно счёл, что из этого диалога будет только польза. Как ни странно, Оби-Вана это успокаивало.
— Учили, — ответил он забраку. — И что?
Тот засмеялся. И Оби-Ван наконец идентифицировал эмоцию. Застарелая, глухая, а теперь — лютая ненависть. Не к нему. Ещё к чему-то.
Это он ощущал точно. Не смотря ни на какую эмоциональную разбалансировку, отличие лично направленной эмоции от эмоции к явлению как таковому было слишком элементарно.
— Он стал неуправляем, — в который раз повторил забрак. — Прости, но кем?
— Что?
— Кем он перестал быть управляем? — и новый смех.
Задуматься над словами Оби-Вана скорей заставили интонации смеха. Он был выразительней слов.
— Почему — кем?..
— Это всё тот же вопрос, — пояснил забрак насмешливо. — Вопрос о значении слов. Почти никто не задумывается над ними. А ведь они отвечают на все вопросы. Управляемый — кем? Избранный — кем? И для чего, а?
— Избранный — это термин.
— Ага.
Оби-Ван подождал продолжения. Его не было. Была та же лютая насмешка в жёлтых глазах.
— Что ты от меня хочешь?