ДАртаньян в Бастилии (Снова три мушкетера - 2)
Шрифт:
– А куда отправитесь вы, Арамис?
– В монастырь миноритов. Преподобный Мерсенн не откажется разделить со мной свою келью. Если только…
– Что же вы остановились?
– Если только к нему не пожаловал в гости кто-либо из ученых мужей из Европы. Ведь отец Мерсенн становится чем-то вроде научного секретаря Европейской Академии Наук.
– А что – есть такая Академия? – спросил Атос.
– Нет, но непременно будет когда-нибудь. И не удивлюсь, если почетным ее президентом выберут преподобного Мерсенна. Он состоит в переписке с самыми знаменитыми умами современности.
– Ну
– Договорились, – ответил Арамис, пожимая ему руку.
Затем он тепло попрощался с обоими друзьями и исчез в темноте.
Атос жестом приказал Гримо следовать за ними и, взяв Портоса под руку, двинулся в сторону улицы Феру.
– Как вы думаете, Портос, куда отправился сейчас наш общий друг? – спросил он, когда они прошли несколько шагов.
– К миноритам, надо полагать, – сонно ответил Портос.
– Бьюсь об заклад, что это не так, – рассмеялся Атос, которого так же, как и остальных, радовало предстоящее приключение. Он ощущал прилив сил и бодрость духа, какую ему не случалось испытывать со дня своего отъезда из Парижа.
– Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, дорогой Атос. Мой желудок пуст, а когда он пуст, весь остальной организм приказывает мне спать, чтобы не чувствовать голода.
Мне трудно сопротивляться этим приказам. В такие минуты ясность мысли покидает меня…
– Я имею в виду, что наш скрытный Арамис, наверное, собирается нанести визит госпоже де Буа-Трасси или кому-нибудь еще, но не отцам-миноритам.
– На этот раз вы ошибаетесь, Атос. Арамис сильно переменился. Когда он приехал ко мне в замок, я не сразу узнал его. Мне еще не случалось сидеть за одним столом с таким святошей. Даже госпожа дю Валлон, уж на что великая любительница до постных дней, молитв и прочего в том же духе, и то оробела, когда увидела, как он обедает.
– Но ведь вы сами говорили мне, что сговорились ввести вашу супругу в заблуждение относительно истинной цели вашей поездки.
– Все это так, дорогой друг, но такая разительная перемена во внешнем облике просто невероятна без соответствующей перемены внутри.
– Э-э, Портос, вспомните, как наш товарищ рассуждал на богословские темы и как плохо он пил на пирушках, будучи еще в мушкетерах. Однако же это вовсе не мешало ему совершать ночные визиты к «племяннице богослова» и писать любовные записки «белошвейке Мари Мишон». Ставлю двадцать против одного, что наш друг отправился на любовное свидание.
– Напрасно, друг мой! Вы бы проиграли.
– Говорю вам – выиграл бы. – Ив глазах Атоса сверкнула искорка азартного игрока.
– Я просто не узнаю вас, Атос! Вы никогда не поддерживали разговоры о женщинах!
– Я говорю не о женщинах, а об Арамисе. Меня всегда забавляли его скрытность и румянец, покрывающий его щеки, случись ему обронить надушенный платочек с вышитыми инициалами.
Портос расхохотался:
– Тут вы правы, черт возьми! Но, говорю вам, Атос, Арамис очень изменился.
Атос перебил его, указывая на знакомый дом:
– Смотрите, Портос, ничего не изменилось. Словно я уехал только вчера.
– Что же могло измениться? Пожары сделались редки в Париже при нынешнем правлении. Кардинал организовал пожарную службу отменно.
На стук отворили двери, и все та же хозяйка показалась на пороге с огарком свечи в руках. Увидев двоих дворян при шпагах, она ахнула, а узнав Атоса, ахнула снова, на этот раз громче. Из последующего разговора выяснилось, что квартира, которую хозяйка долго не сдавала в тщетной надежде на возвращение прежнего постояльца, занята, как и опасался Портос. Однако достойная женщина выразила полную готовность отказать новому квартиранту в пользу прежнего. Но благородная натура Атоса восстала от одной мысли, что кому-то будут причинены такие неудобства из-за его персоны, и он ответил категорическим отказом. Тогда хозяйка, которая по зрелом размышлении, не могла не согласиться, что она никак не сумеет выселить постояльца сей же час на ночь глядя, предложила подыскать квартиру по соседству, уверяя, что она берется помочь господам в этом деле. Большого труда стоило отделаться от сердобольной женщины. Попутно выяснилось, что новый постоялец – стряпчий из судебной палаты.
– Стряпчего, пожалуй, и можно было бы попросить съехать с квартиры, – с некоторым сожалением заметил Портос, когда они повернули обратно. – Признаться, я недолюбливаю судейских!
На это замечание великана Атос ответил улыбкой.
– Следовательно… – начал Портос.
– Следовательно, мы идем в «Сосновую шишку», – подвел итог Атос.
В «Сосновой шишке» можно было и переночевать и основательно подкрепиться. Атос отдал должное драгоценной влаге из погреба трактирщика, а Портос, не забывая осушать бокал за бокалом, приналег на поросенка и куропаток, зажаренных на вертеле.
– Как удачно, – с полным ртом проговорил Портос, когда первый голод был утолен. – Как удачно, говорю я, что хозяюшка с улицы Феру сдала комнаты этому судейскому. Там мы вряд ли бы так хорошо поужинали. Бедный Арамис, он проведет ночь на жестком ложе в холодной келье.
– Вы ошибаетесь, друг мой, – отвечал Атос. – Не говорил ли я вам, что наш таинственный друг наверняка проведет ее в обществе какой-нибудь прекрасной дамы. Ведь она так долго ждала его возвращения в Париж.
– Кто она?! О ком вы говорите, Атос?!
– Откуда мне знать?
– Вы несправедливы к Арамису, друг мой.
– Не стану спорить с вами, но, будь на вашем месте кто-нибудь другой, я заключил бы пари и…
– И проиграли бы, Атос, уверяю вас.
– .выиграл бы целую кучу денег.
– Атос, я принимаю пари. Ставлю десять, нет, двадцать пистолей, что Арамис будет сегодня ночевать в миноритском монастыре, если только туда не явится этот голландский книжник… Декарт или кто-то в этом роде.
– Портос, господин Декарт – такой же француз, как мы с вами, просто голландский воздух полезен ему, как Арамису полезен воздух Лотарингии. Во всяком случае, он полезнее парижского…