Дартселлер
Шрифт:
– Больше никаких арестов!
– пролаял он в телефон.
– После наступления комендантского часа применять оружие!
Он повесил трубку.
Когда он повернулся, она стояла на пороге. Она подслушивала, но, ничуть не смутившись, пожала плечами и прошла вперед, в то время, как он недоверчиво наблюдал за ней. Она вернулась к нему, но уже как шпионка Петра, вождя рабочих. Но он подозревал ее лишь в неверности, а не в предательстве. Это была критическая сцена, "маэстро" мог представить Марку либо коварной продажной девкой,
– Ты не хочешь даже поздороваться со мной?
– спросила она, походив по комнате.
Он только улыбнулся в ответ. С высокомерным и вызывающем видом она встала перед зеркалом и начала приводить в порядок растрепанные волосы. Она говорила нервно и отрывисто, чувствуя возможность разоблачения и пытаясь спрятаться за общими фразами. Выглядела она уставшей и измученной, даже больше, чем некогда настоящая Мела Стоун. "Маэстро" мастерски управлял ее мимикой.
– Что тебе надо?!
– неожиданно взорвался он.
Все еще стоя перед зеркалом, она замерла, прервав свое занятие, целью которого было, скорее, унять нервную дрожь, чем исправить прическу.
– Я все еще живу здесь, или нет?
– Ты сбежала!
– Только потому, что ты меня вынудил.
– Ты ясно дала понять, что не хочешь здесь больше оставаться.
– Неправда!
– Это ты лжешь!
Так они говорили еще некоторое время, затем он начал вытряхивать содержимое ящиков стола в чемодан.
– Я живу здесь и я здесь останусь!
– закричала она.
– Делай все, что хочешь.
– А что собираешься делать ты?
– Я ухожу.
Спор продолжался. "Маэстро" не делал ни малейших попыток изменить сцену. Неужели у них все же получалось? Может быть, экспромт в сцене с подпоручиком повлиял на машину?
Что-то изменилось. Это была удачная сцена, пока что самая лучшая.
В гневе она продолжала что-то выкрикивать. Тем временем он закрыл чемодан и пошел к двери. Она замолчала на середине фразы, выкрикнула его имя и, зарыдав, упала на диван. Он остановился, повернулся вполоборота. Постепенно его холодная неприязнь проходила. Он поставил чемодан и подошел к ней.
Ее рыдания стали затихать. Она боязливо взглянула на него, увидела, что он не в состоянии оставить ее, и робко улыбнулась. Затем она встала и обняла его за шею.
– Саша... мой Саша.
Ее руки были теплыми, губы влажными. Женщина в его руках жила. В какое-то мгновение ему показалось, что он сошел с ума. Она тихо и коротко рассмеялась и прошептала:
– Ты мне сломаешь ребра.
– Мела...
– Тихо, не глупи... играй!
– Громко она спросила:
– Я могу остаться, любимый?
– Навсегда, - ответил он хриплым шепотом.
– И ты не будешь меня ревновать?
– Никогда.
– И ты не станешь меня расспрашивать, если час или два меня не будет дома?
– Или шестнадцать... Прошло шестнадцать часов.
– Прости!
– Она поцеловала его.
В комнате заиграла музыка, сцена закончилась.
– Как ты это сделала?
– прошептал он.
– И зачем?
– Они меня попросили. Они испугались, что "маэстро" провалит и эту сцену.
– Она засмеялась.
– Ну и вид был у тебя! Можешь отпустить меня.
Занавес опустился.
Они вышли со сцены. Жадэ уже ждала их.
– Превосходно, - сказала она взволнованно и пожала им руки.
– Все было просто великолепно.
– Спасибо, - сказала Мела, - спасибо за то, что обратились ко мне.
– Было бы неплохо, если бы ты сыграла и в других сценах, Мела, хотя бы в тех, где играет Торни.
– Я не знаю...
– неуверенно прошептала Мела Стоун.
– Столько времени прошло. Сцену ссоры сыграть было несложно. Ее бы всякий смог сымпровизировать.
– Ты так же превосходно справишься и с другими, - настаивала Жадэ. Техник уже здесь и возится с "маэстро". Но если он увидит парочку таких сцен, то ему придется исправлять самого себя.
Второй акт был спасен, с этим все согласились. Торнье и Мела прошли в уборную, чтобы, воспользовавшись маленькой паузой, снять нервное напряжение.
– Это было, конечно, не "потрясающе", - вздохнул он, упав на диван, но вполне сносно.
– Третий акт будет еще лучше, Торни, - пообещала Мела.
– Мы вытащим спектакль. Глупо, что первый акт так смазали.
– А я хотел сделать из этого нечто грандиозное, - пробормотал Торнье.
– Хотел сделать так, чтобы это надолго запомнили. А сейчас мы выбиваемся из сил, чтобы спасти спектакль от полного провала.
– Разве так было не всегда? Ты собираешься произвести фурор, а затем выкладываешься как сумасшедший, чтобы это выглядело хотя бы терпимо.
– Она устало покачала головой.
– Торни...
– Что?
– Я знаю, что завтра буду жалеть, но сегодня мне это нравится. Я имею в виду - пережить все это еще раз. Но это гибельно. Это... опиум.
Он удивленно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Возможно, для Мелы это был опиум, но с сегодняшним вечером она не связывала сумасшедших надежд на то, что это должно стать апогеем всей ее актерской карьеры. Она согласилась играть, чтобы спасти спектакль, не более того.
– Как ты думаешь, кто-нибудь в зале заподозрил неладное?
– Я ничего такого не заметила, - сонно пробормотала она.
– Но завтра все равно все будет в газетах.
– Почему?
– Из-за сцены с подпоручиком. Ты ведь начал импровизировать, чтобы ее спасти. Среди публики всегда найдется какой-нибудь писака или умник, прочитавший пьесу до ее постановки, и он что-то заподозрит. Придя домой, он перечитает сцену и все поймет. Вот и готова сенсация. Тайное стало явным!