Дары инопланетных Богов
Шрифт:
— Ну и в чём дело? Нашла бы ей любовника. Теперь-то она защищена от Департамента нравственности ритуалом в Храме Надмирного Света. Может делать, что хочет.
— Она увидела тебя. Когда ты приходил, слышала ваш разговор, она же была рядом в соседней комнате. Она возжелала тебя. Сейчас доктор в отъезде. Он часто разъезжает по провинциям. Собирает материал для своих исследований, лечит людей, в том числе и бедняков. Он благороден и добр. Я же выслеживаю тебя с того дня. Сегодня она будет твоя, если хочешь этого. Мы временно остановились в той клинике, там сейчас пусто. Доктор расторг аренду из-за дороговизны, нашёл другое помещение. И если он увезёт её, когда вернётся, в свою закрытую усадьбу, ты уже никогда не увидишь этой женщины. Но ведь
— Опиши её поподробнее. Какая она?
— Её тело подобно этому сосуду соблазна, узкое в талии и округлое в бёдрах. Пушистые лёгкие волосы и ласковые ладони, которые будут послушны всем твоим прихотям. Глубокие необычные глаза, скрывающие сильный темперамент в обманчивой своей тишине. У неё маленькие уши и маленькие ступни, но большая жажда, зажатая в двух маленьких спелых дольках, спрятанных в её сокровенном месте от всех, только не от меня. Она стыдлива и скрытна, да я-то прозорлива и опытна в таких делах. А её грудь упругая и пышная с недоразвитыми пока и бледными сосцами так тоскливо дышит под её тонкими одеждами. Припав к её груди, ты станешь, как ненасытный младенец захлёбываться от её сладости, не имея сил оторвать своих губ и теряя рассудок, а когда отдашь взамен ей часть себя, то возможно и сделаешь эту грудь уже по-настоящему материнской. Не ломайся. Не перед кем. Я же чувствую, как ты её хочешь. Я возбудила твоё любопытство? Я никогда не унизилась бы до лжи, и никакие слова не передадут все оттенки её чувственной уникальной телесной фактуры, что же касается души, то тут… Богатство это откроется тому, кому удастся вызвать ответное эхо из её глубин, — это и будет подлинным ключом к ней. Ты же не животное, и тебе важна такая составляющая во влечении к женщине, как отклик её души? Ну, так и чего тебе бояться? У тебя и оружие за поясом.
— Откуда знаешь?
— Знаю. Да ты и сам без оружия как оружие.
— Я могу увлечься. Или она не захочет, когда я к ней прикоснусь. Вдруг испугается? Вдруг я покажусь ей чрезмерным во всём, и телесно и своей страстью? Здешние женщины такие хрупкие. — Рудольф, забывшись, разговаривал со старухой, как будто она могла знать о том, что он не местный. Старуха по виду не придала сказанному ни малейшего значения.
— Ну, уж! Меня это не касается. Она хочет, пусть сама и хлебает свой острый и горячий суп, пусть обжигается, если такая голодная. Мается она очень. Может, и лучше, если встряхнешь её так, чтобы отбить в дальнейшем охоту к греховным радостям.
— Это вряд ли и отобьёшь, если она молодая. Только ждать старости, угасания. Мне её жаль. И себя жаль. Меня не любит никто.
— Ну, пойдешь что ли?
— Только ты, как следует, отмой её от слюней старика и от его бессильной склизкой похоти. Я брезглив и люблю только чистых женщин.
— Он и не прикасается к ней никогда! Чем ему? — старая сводня ела быстро, не глядя на него, а изучая то блюдо, которое уплетала. Пока они говорили, она так и не переставала есть.
— Не кормит старик тебя? Или жадный, кормит плохо? А жену голодом не изводит?
— Нет. У нас всего вдоволь. Просто тут всё вкусно. Давно не была в дорогом заведении.
— Приходилось раньше?
— Конечно. И такие ли места я посещала!
— Какие же?
— Есть тут. Закрытые. Только для высочайшего сословия доступ и есть.
— У тебя богатый опыт?
— В чём это?
— В этом самом, для чего меня выцарапала для мающейся женушки старого хрыча.
— Да какая тебе разница? Что было, того нет. Сейчас я всего лишь раба. Вот какие зигзаги совершает порою судьба. Кого вверх не по заслугам, кого вниз не по вине. Ну, ладно. Пошли?
И они пошли. Вернее, он повёз её туда, куда возвращаться было настолько
— У нас отключён светящийся газ, — предупредила старуха. Но не настолько было и темно. Глаза привыкли к полутьме быстро. В окна проникал смутный свет столицы, мало освещённой здесь в глубине дворов и тупиков, но достаточный, чтобы видеть очертания предметов. Он включил браслет, но старуха потребовала темноты. Она, шурша своей юбкой, сухая и ловкая, быстро и уверенно шла по коридорам запутанного помещения, совершенно пустого и уже без мебели. Вскоре она привела его в помещение, где было единственное ложе, при мысли о котором его передёрнуло от внезапного отвращения, что на нём спал какой-нибудь умалишённый.
— Эта комната её, — старуха словно перехватила его мысль, — она тут отдыхала при своём приезде. Это гостевая была. Да и вымыла я всё, бельё свежее только что постелила. Сейчас приведу, она у меня в моём номере, где я жила, ждёт. И ты жди. — И ушла.
И он как дурак сел на душистое бельё. Вокруг темнела пустота. Запах белья был тот же, что и цветы у доктора, что и духи у Гелии, но слабее, не такой насыщенный. Привычно, слегка, но сладко поплыло в голове от предвкушения того, что ожидало. Он стал раздеваться, думая о том, что не обговорил со старухой размеров оплаты услуги. Но если женщина понравится, он не поскупится и, возможно, сделает её постоянной своей утешительницей. Она, судя по такому мужу, важному, богатому, но немощному в мужском смысле доктору, чиста и неопытна…
Вошла женщина. С длинными распущенными волосами, вся в мерцающих белизной кружевах, тоненькая и, как показалось сразу, неизвестная совсем. Жалко не разобрать было лица, только смутно белеющее пятно. Она скользнула и, сдерживая дыхание, села рядом. Глупость ситуации была очевидна, но всё стало похоже на сон. Она вздохнула и, горячая, трепетная, села к нему на колени. Он нащупал пышную, упругую на ощупь, грудь в её кружевах, коснулся лица, маленького рта.
— Нэя? — спросил он, утверждая и куда-то проваливаясь. — Это ты, моя щебетунья? Ну же, пощебечи мне хоть что-то, — и стал ласкать её губы своими губами, но не целовать, а только трогать. Падая в простыни, она не отрывала рук от его шеи.
— Подожди, я разденусь, — и встал, боясь отвернуться, вдруг она исчезнет, быстро стягивая с себя то, что не успел стащить сразу. Жутко старая и расшатанная постель издала утробный звук, но был этот скрежет подтверждением того, что это не сон, не бред, не галлюцинация, насланная загадочно-недоброй «Матерью Водой». Да он и сделал-то глоток. Капсула для очищения крови валялась где-то в кармане куртки, он умышленно не принял её, не желая сбивать напряжения сексуального взлёта. Он стал стаскивать с неё кружева, рвал их от нетерпения, а она не помогала. Порывистым движением рук она обхватила его и замерла. Уже не контролируя свою силу, он сдавил её грудь, хватая губами напряжённые соски. Женщина продолжала молчать. Неожиданно ловко она освободилась от него и оказалась вверху, шаря по нему губами, всё это молча, как немая, спускаясь ниже. Её длинные волосы падали на лицо, щекотали и мешали её видеть, пусть и смутно. Он обхватил их одной рукой, чтобы скрутить и откинуть в сторону от лица. Заострённые ноготки больно впились в его живот, и сама она взнуздала его как коня, но все движения были торопливы и неумелы.
— Не торопись, — попросил он в некоторой досаде. Старуха не обманула по поводу невинности жены доктора, у неё не было ни малейшего опыта в любовной игре. — Кто теперь тебе опасен? Если я здесь с тобой, — и не давал ей слишком быстро того, чего она жаждала с неопытной поспешностью.
— Как он прекрасен, как я помню его твёрдое великолепие…
— У мужа нет такого? — он не удержался от насмешки, радостно поняв окончательно, что жена доктора это Нэя.
— Как жаль… — пробормотала она, но не объяснила, чего ей жаль.