Дары волшебства

Смирнов Андрей Владимирович

— Я знаю, что у тебя есть какая-то регенерационная система, которая сейчас очень бодро выводит яд из организма, — сказал Лийеман. — Эта же система, вероятно, не дает тебе до конца утратить сознание. Но прежде чем к тебе вернется хоть какая-то свобода движений, пройдет, как минимум, минут пять — мне этого времени вполне хватит, чтобы сказать несколько прощальных слов. Не хочу просто убивать тебя, без объяснений. Ведь и в самом деле все, что делаешь, нужно делать красиво, и тогда вся жизнь станет искусством и удовольствием. Поэтому я хочу объяснить, хочу, чтобы ты понял, прежде чем сдохнешь в шаге от своей Великой Цели. Раньше эта Цель была и моею. Целых семнадцать лет. Всю жизнь. Огромное время. Меня зачали ради нее, родили ради нее, воспитывала ради нее, учили рада нее. Все — для того, чтобы воплотить Древнего. Интересно, в те дни, когда Аллайга прислала сюда моего отца, чтобы он прошел посвящение в Круге, а потом принял Частицу — интересно, испытывал ли он те же чувства, которые испытывал я? Изумление

перед разнообразием мира, поразительный, густой аромат человеческих отношений, который бьет в голову, как… — Лийеман сжал кулак и на секунду задумался, подыскивая подходящее сравнение. — Как крепкое вино. Отношений, которые привязывают к себе как наркотик. Ненависть, любовь, страсть, вожделение. Я и не представлял, в каком тусклом, бесцветном мире жил до тех пор, пока, его не раскрасили этими красками. Миналь влюбилась в меня и захотела, чтобы я на ней женился. Я ответил, что постель — это еще не повод. Ба! Я и не ожидал, что возможен такой шквал эмоций. Она чуть не выцрапала мне глаза. Пожалуй, я все-таки женюсь. Это должно быть что-то с чем-то. Обиды на пустом месте, бессмысленная ревность, беспричинный гнев — это же просто великолепно! Меня семнадцать лет держали на голодном пайке, все было разумно, взвешенно, целесообразно, предопределенно… Боги мои, какая скукотища! А теперь меня будто вводят в королевский дворец, где все столы уставлены изысканными блюдами, и каждое следующее блюдо — восхитительнее и желаннее предыдущего. Я готов петь оды людскому вожделению, славить действия без причин, поклоняться совершеннейшему хаосу их сердец! Это так здорово. Так необычно. Я раньше такого не видел. Человеческий мир — это царство абсурда. Я не хочу возвращаться туда, вде все понятно и предельно просто — нет, пусть лучше все будет сложно и непонятно. Так интереснее. Конечно, — Лийеман кивнул Фольгорму так, как будто бы тот пытался возразить. Но возражать Фальгорм не пытался, он просто дергался, захлебываясь собственной кровью, которая, перемешавшись с кусочками пережеванной пищи, по пищеводу проникла в горло и наполнила рот. — Конечно, ты можешь возразить, что мне известна только текущая ситуация, а вот когда я приму Частицу и тем паче когда будет наконец воплощен Древний — все изменится, я испытаю то, чего не испытывал никогда. Глядя на своих родителей… Хотя мне их сложно назвать «родителями», посмотрев на семьи в Кильбрене, я понимаю, что у меня-то самого семьи никогда не было и близко, были два воспитателя, которые сначала заделали меня, а потом учили, подготавливая к моей грядущей, чрезвычайно важной роли. Так вот, глядя на Аллайгу и Кариглема, да и на тебя, неудачник, и сравнивая вас с теми, кто нисколько не озабочен служению нашему Великому Делу, я сильно сомневаюсь в том, что мне нужен этот опыт. Потому что есть у меня подозрение, что это и не опыт вовсе, а лишение опыта, превращение в некую функцию, детальку самодвижущегося механизма. Может быть, это и есть Цель. Может быть, так и надо. Может быть, я просто разучился понимать самоочевидные вещи. Но! У меня лишь один вопрос Вот Древний придет и переделает все по-своему. Сожрет этот мир, займется другими. А что будет вместо театра абсурда? Голая сцена? Очевидно, да, ведь не драма же и не комедия нас ожидают в том миропорядке, который он тут заведет. И что в итоге? Где я в этом замечательном царстве найду вожделеющих юных красоток, ждущих, чтобы такой галантный кавалер, как я, обратил на них внимание? Где я отыщу — там, где все едино, где все во всем и нет ни страстей, ни конфликтов — дворянчиков, ненавидящих меня самой лютой, искренней ненавистью за то, что я посмел понравиться вышеупомянутым красоткам больше, чем они? Где я найду предательства, интриги, эстетику смерти и боли, верную дружбу, честь, ревность и презрение? Ты хочешь вызвать Древнего, а ведь я еще не успел трахнуть всех симпатичных девушек в Геиле — в своем ли ты уме?!

Фольгорм на этот прочувственный патетический монолог так ничего и не ответил. Не мог, да и вряд ли он вообще его слышал. Он все-таки сумел повернуть голову на бок и изверг на пол целый поток крови. Лийеман встал.

— Похоже ты приходишь в себя, мой друг. Меня так и подмывает посмотреть, как работает твое регенерационное заклятье. Врастет ли ножка стула в твой живот или нет? Впрочем, это все глупости. Пора заканчивать. Он поднял меч. Фольгорм попытался убрать голову, и поэтому первый удар вышел не совсем удачным. Лийеману пришлось ударить еще раз, прежде чем он сумел перерубить шею. Чтобы голова не валялась без дела, он водрузил ее на стул, с которого только что слез сам и который сейчас дрожал и трясся в силу того, что одна из его ножек по-прежнему была плотно утоплена в содрогающемся в агонии теле Фольгорма. Лийеман полюбовался созданным натюрмортом и с затаенным предвкушением подумал, что у Дэвида в душе наверняка возникнет потрясающий коктейль из эмоций, когда он все это увидит. Для него ведь так важна вся эта человеческая ерунда.

Лийеман подошел к пленнику, изучил заклятье и снял его. Особо сложных плетений Фольгорм не создавал — было просто незачем.

Похлопал Дэвида по щекам, приводя в сознание. Землянин открыл глаза. Все плыло, но потихоньку обретало ясность.

— Что произошло?…

Лийеман помог ему сесть. С нежной заботливостью поддержал друга… при этом ненавязчиво развернув его лицом в направлении композиции из фольгормова тела, его головы, большой лужи крови и самого обычного стула.

— О Господи!.. — Дэвид содрогнулся, землянина едва не вырвало. — Это ты его?… Что произошло?!

— Это долгая история, — вздохнул Лийеман. — Вставай. Пойдем, съедим чего-нибудь. Там еще есть одна чистая тарелка. Мы с Фольгормом перекусили, но я так и не наелся. Заодно и поговорим. Как это принято у нас в Кильбрене.

18

Немногим позже Лийеману пришлось повторить свой рассказ еще раз — для Идэль. Принцесса захотела подтверждений, что все произошло так, как он говорит. В то, что любимый дядюшка был Причащенным, она не могла поверить. Возникла идея просмотреть тот участок информационного поля, в котором отпечатывались события, происходившие в малой столовой Холгомияра — это сразу многое бы прояснило. К сожалению только, Дэвид и Идэль данным видом магии владели еще очень плохо, а здесь требовалась работа специалиста. Пришли к мысли пригласить кого-нибудь со стороны. Дэвид предложил Тахимейда, Идэль — Вилайда…

— Не советую, — сказал Лийеман. — В ходе нашего разговора с Фольгормом он упоминал о вещах, которых посторонним лучше не знать. В частности, о том, что Дэвид прошел Круг далеко не самым обычным способом. Он не высокорожденный по происхождению.

Идэль закусила губу. Она не хотела верить, но если Лийеман лжет, откуда он мог узнать то, что в Кильбрене было известно только троим — ей, Дэвиду и Фольгорму? Дядя рассказал об этом одному из ее дворян?

Но зачем? В любом случае выходило, что их связывали какие-то близкие отношение — а это обстоятельство, в свою очередь, меняло всю картину в целом.

Лийеман упомянул еще несколько моментов, знать которые он никак не мог — если только не был тем, за кого себя выдавал. Подробно описал путь Частицы, которую Вайдер пытался поднести приору: из лабораторий Джейбрина — в тайное убежище Севегала, из убежища, после того как там побывала Идэль, — к Вомфаду, из кабинета военного министра — к Фольторму. Идэль была убита рассказом о том, что за исчезновением Севегала и Йатрана стоял человек, которому она доверяла.

— Моя госпожа, это уже не тот Фольгорм, которого вы знали когда-то, — сказал Лийеман. — После Причащения он стал совсем иным существом, лишь внешне похожим на себя-прежнего. Он и вас пытался сделать Причащенной, как только вы прибыли в Кильбрен. На первом же общем обеде он дал вам Частицу, подложил ее в ваше вино или блюдо. Но вы бессознательно отвергли предложенное, такое иногда происходит — хотя, вероятно, следующие несколько дней стали для вас не самым лучшим временем… Не так ли?

Идэль сдалась. Она больше ничего не говорила. Она поняла, что Лийеман не лжет, требовать каких-то новых подтверждений было бы бессмысленной суетой. Идэль покинуто и безмолвно сидела в кресле, а по ее щекам текли слезы. Человек, который был ей дорог, оказался чудовищем — мало того, именно он был ответствен за смерти еще двух других, не менее близких людей. У Дэвида душа выворачивалась наизнанку, когда он смотрел на свою невесту. Страдание, которое она испытывала, он переживал как свое. Невыносимо было видеть ее плачущей. Но все же он чувствовал, что с утешениями сейчас лучше не лезть, открыл шкатулку, отданную ему Лийеманом, и спросил, глядя на два затвердевших комка земли:

— Как такое можно проглотить, не заметив?

— Чарами, которые изменяют свойства вещей, — с легким недоумением пожал плечами Лийеман — для него это решение было очевидным. — Можно сделать Частицу невоспринимаемой зрительно, на вкус или тактильно. Не такое уж сложное заклинание.

— Но тогда тот, кому это подложили, увидит энергетическую структуру заклятья…

— Только в том случае, если заклятье висит на предмете, сообщая ему необходимые свойства. Тогда, если заклятье снять…

— …вещь восстановит свои свойства. Так, я, кажется, понимаю. Ты хочешь сказать, что Частица не находится под постоянным действием заклятья, а сама преобразуется?

Лийеман кивнул.

— Как можно избавиться от этой пакости? — с омерзением спросил Дэвид.

— Распылить землю и развеять по воздуху.

— Так просто? Что-то не верится. А если кто-нибудь вдохнет эту пыль?

— Ничего не будет. Сама по себе — это обычная земля. Частица привязана не к материи, а к целостности. Разрушь целостность, распыли или испари землю — и оборвутся последние две ниточки, связывающие Древнего с нашим миром.

Дэвид так и сделал. Вышел из особняка, сотворил Огненную Сферу и переместил туда шкатулку вместе с ее содержимым. Ничего не осталось, кроме дыма, которым Дэвид, несмотря на все уверения Лийемана, все-таки постарался не дышать.

Вернулся в гостиную.

— Если вас удовлетворили мои объяснения, — сказал Лийеман, — мне бы хотелось знать, будет ли мне позволено пройти инициацию в Рунном Круге? По крови я…

— Думаю, препятствий не возникнет, — поспешно сказал Дэвид. Он смотрел на Идэль, по-прежнему неподвижно и безмолвно сидящую кресле, и не имел ни малейшего желания продолжать разговор с наследником Кариглема и Аллайги. — Сейчас не будем об этом говорить. Я благодарен тебе за то, что ты сделал, но сейчас оставь нас, пожалуйста.