Дарю веснушки
Шрифт:
Всем стало снова весело. Папа и мама нисколько не сердились. Они веселились вместе с нами. Наконец пришёл Антоша Милеев. Через плечо у него были перекинуты два мешка. Он с трудом отдышался, когда опустил их на пол. Все, ничего не понимая, глядели на него. Он поздоровался с мамой, бабушкой, папой и присел на стул. Загадочные мешки стояли у его ног.
— Какая хорошая сегодня погода, — смущённо сказал Антон. — На улице очень тепло.
Чего это он о погоде заговорил? Все ждали, что он ещё скажет. Мама спросила, как чувствует себя его бабушка. Он ответил,
— Вот, Ильюша! — сказал Антон.— Думаю, пригодятся. Разной расцветки. Есть редкие образцы. Те, что ты мне дал. тоже сюда положил. В общем — здесь вся коллекция. Папа разрешил...
— Камни! — удивлённо присвистнул Лёня Булин. — На что они! . .В живом уголке?
— Не суди о том, чего не знаешь, — остановил Лёньку папа и стал помогать Антоше.
Я боялся, что папа обнаружит пропажу камней, но ему было не до того. Он перебирал Антошины камни. И глаза его горели, как у совы — маминого ночника.
— Ого! Богатый у тебя выбор образцов гранита, — сказал он.
— Посмотрите, какой у меня горный хрусталь! — оживился Антон. ,
— Играет! Да ещё как играет! Ого! Что у тебя ещё есть? — продолжал хвалить его папа.
— Серый агат, бирюза. Малахит. Образцы разного мрамора.
— А в другом мешке?
— Речная и морская галька.
— Любопытно. Очень любопытно. Вот это красота! Великолепный экземпляр!
Папа с наслаждением перебирал камни. Ребята поскучнели. Я тоже приуныл. Что мне делать с камнями? Отказываться неудобно. Как быть?
— Если образцы минералов и пород разложить не только как экспонаты, но и для красоты... Знаешь, какой у нас будет уголок природы! — убеждал меня Антон. — Образцы можно опустить в воду. Они сразу оживут. Украсим ими клетки! Пирамиду соорудим. Слушай, раздобудем аиста — на пирамиду поставим...
— Кого на пирамиду водрузить, успеете ещё договориться,— сказал папа. — Но предложение Антона дельное и полезное. В живом уголке очень красиво выставить образцы пород. Действительно, что им находиться в темноте? На свет их! Пусть дают людям радость, знания. Мы с Ильюшей готовы последовать примеру Антоши! Что ты скажешь на это, сынок?
Я бы, конечно, предпочёл подарить живому уголку обезьяну или хотя бы лисицу, а то и крокодильчика. Но я не успел высказаться. Мама обрадовалась, что можно избавиться от папиного богатства, быстро ответила за меня.
— Конечно! Никаких сомнений! Ильюша уже давно мечтал об этом. Не случайно он Антоше камни подарил.
Бабушка поддержала маму. Они отодвинули бабушкину кровать. Я и папа поспешили им на помощь. Хотя папе было немножко жалко расставаться со своей коллекцией, но он мужественно себя пересилил. И сказал ребятам:
— Дарю вам. Может быть, вы в самом деле полюбите природу.
Антоша вынимал из ящиков камни и рассматривал их.
— Не надо, милый, задерживаться, — отобрала мама у него камни. — Успеешь их изучить в школьном музее. А сейчас — в путь... Скорее несите их в школу.
О фотографии мама больше не вспоминала. Она взяла хозяйственную сумку и начала набивать её камнями.
— Не торопись, Оля! — остановил её папа.— Позволю напомнить: в воскресенье школа закрыта. Разумнее будет, если юные друзья не возражают оставить экспонаты на день у нас. Завтра ребята отнесут их в школу. Уж коли взялись за такое дело, пусть сами доводят до конца. Мастерят клетки, делают полки. Готовят своим питомцам жильё. Научатся ухаживать за животными. Найдут место образцам. А уж понадобится наша помощь... Отказа не будет.
Бабушка всполошилась:
— Что же, Ваське придётся целый день на кухне сидеть? Я его там закрыла.
Папа успокоил её:
— Ничего, посидит. Недолго.
Никто ему не возражал. Мама и папа отправились к тёте Томе и бабушке Миле. Мы с ребятами перетащили наши живые экспонаты и камни в мою комнату.
Банку с рыбками поставили на подоконник. Хомячка посадили в ящик. Клетку с белкой взгромоздили на шкаф. Покормили их. Рыбок — крошками, белку — орехами.
— Хомячку, — учил меня Вадик, — надо давать хлеба с молоком. Или овощей — морковку, брюкву. Он любит.
Я зашёл на кухню. Достал молока, налил в блюдце. Накрошил туда булки. И поставил хомячку. Крышку мы прикрепили к ящику, оставив в нём небольшую щель, чтобы хомячку легче было дышать. И только тогда вспомнили о фотографе.
Почти как у Репина
В витрине всё ещё висела фотография, на которой я снят вместе с Кириллом Яковлевым. А портретов в отдельности уже не было. Вместо них висела наша групповая фотография.
Посмотрев на неё, мы очень удивились. Фотограф хотел снимать нас серьёзными, а вывесил таких хохочущих, будто нас щекочут. Одной Лиде повезло: только чуть-чуть улыбается.
Пока мы рассматривали снимок, прибежали остальные ребята, которые с нами фотографировались. Все вместе пошли к фотографу.
— Ну что, понравилось? — набросился он на нас. — Почти как у Репина. Видели его картину «Запорожцы пишут письмо турецкому султану»? Вот с чем мой снимок можно сравнить!
— А что хорошего? — пожал плечами Лёня Булин. — Все кривляются.
— Мы же для важного дела снимались! — поддержал его Вадик Морковин.
— Эх вы, молодёжь! — возмутился фотограф.— Ничего-то не поняли. Когда хороший человек смеётся, в нём душа играет. Плохой человек разве будет так хохотать?
— Значит, я плохой человек? — обиделась Лида. — Я не хохочу.
— Да ты посмотри на себя! — убеждал её фотограф. — У плохого человека разве бывает такая чистая, светлая улыбка? Ты у Ильюши спроси. Он артист! Должен, понимать.
— Чего тебе надо! — успокаивал я Лиду. — Улыбаешься ведь. Обязательно рот раскрывать, что ли? Так даже красивее.
Лида покапризничала, но скоро успокоилась. И ребята притихли. Все стали клянчить у фотографа снимки.
— Не успел! — замахал он руками. — Сделал только два снимка. Один — для витрины. Другой — для вас. Завтра все получите. И рассчитаетесь тогда. На сегодня — хватит.