Шрифт:
Елена Нестерина
Дашино счастье
В лесной стороне, по русской земле текла река, весной разливалась, затопляла берега. Над рекой стояло село, жил в нём богатый барин, жили сельчане - и зажиточные, и победнее. Совсем бедные к барину в работники нанимались, тем, вроде, от нужды спасались. И из окрестных деревень приходили, у барина работу просили - барин их брал, да той работой три шкуры драл. Народ кряхтел, пыхтел, но уходить не хотел - куда деваться, не по свету побираться?..
От той же нужды гнула спину на барина одна скотница, прилежная работница. Звали её Дашей, и не было в округе девушки добрее и краше. Родом Даша была из семьи бедной, из деревни лесной и
Как-то раз под праздник позвали Дашу подруги в овине гадать. Спросилась Даша у своей матушки, покрыла платок и вышла из дому.
Что за шорох в осеннем небе, почему свет среди бела дня темнеет? Бежит Даша через поле к селу, спешит. А со всех сторон словно тревогой на неё веет, а откуда, что - непонятно. Подняла Даша вверх голову - небо, что мелкое решето: летит в нём плотная стая тёмных птиц, молча летит, низко - в полевой тишине слышен только шелест крыльев. Жуткий страх охватил Дашу, думается ей, что не к добру всё это. Кинулась она бежать под тонко свистящими крыльями - да только в какую сторону? И ветер затих, одно и есть в воздухе движение, что птицы своими крыльями намахали. Обогнала стая Дашу и скрылась за тёмным лесом.
А в селе узнали парни, что девушки гадать собираются. И решили они к тому овину пробраться, подшутить, напугать, а может, и чью сердечную тайну подслушать.
Девушки же крепко заперлись в овине, где ещё вчера в самый тёмный уголок поставили для батюшки овинного домового полную чашку вина, сверху калач положили и красным платком накрыли. Притихли у дальней стенки, а одна из них встала у окошка, что на сырой глубокий овраг смотрело, поклонилась и зашептала: "Батюшка овинный домовой, подарки прими, да мне, Наталье, правду открой - ходить ли в девицах, или быть в этот год замужней женой?" Зажмурила глаза и просунула руку в окошко. А остальные девушки ждали - что там станется? Как домовой о будущем ответит? И если никто протянутой в окошко руки не тронет, звук, голос какой заветный не послышится - так и сидеть этот год девушке при родителях, ничего в её судьбе не изменится. Холодное и скользкое тронет - за бедного идти, а теплом обдаст, жаром обожжёт, мягким коснётся - богатая и счастливая будет жизнь.
...Постояла Наталья, послушала. Вытащила руку из оконца - и скорее всем рассказывать, что тёплым ветерком, как дыханием, её обвеяло. Светится счастливой надеждой лицо её в тёмном овине, а за Натальей уж к окошку пошла другая девушка, третья, всё те же они слова шептали.
А парни по-разбойничьи вдоль овина пробирались. Да заперто всё кругом, ни слова не расслышать. Только один из них, Данилка, догадался - в овраг спустился и окошко раскрытое увидел. Позвал он друзей, показал им окошко. И решили парни такую шутку сыграть: чтоб испугались девушки и скорее из овина вышли, бросить им что-нибудь в окошко. Хотели поймать лягушку - да темнеть уж стало, ничего в овраге не видно. Нарвал Данилка пучок жгучей болотной крапивы, связал его покрепче и швырнул в протянутую из окошка руку.
– Эх, - засмеялись парни, - как бы узнать, в кого попал!
Да только не долетел пучок до окошка.
Кинул Данилка в другой раз, а в это время Даша заветные слова проговорила, затаила дыхание и руку в окошко просунула. Обожгло её тут мокрым пучком, крапивой болотной. Отдёрнула Даша руку, отшатнулась от окна, подбежала к подругам.
– Неужели и меня в этот год замуж возьмут?
– проговорила.
– А бедности я не боюсь.
Вот последняя девушка руку в окно выставила - замахнулся крапивой Данилка, да очень сильно, скользнул по овражному топкому дну и на ногах не удержался. Пока поднимали его друзья, девушки тихо-тихо из овина и вышли. Ушли, назад не оглядываясь, по домам заспешили - поскорее спать лечь и про свою судьбу вещий сон увидеть.
И Даша спешила, только поутру весь сон и забыла.
Весёлый Данилка тоже у барина служил, на дрожках и в карете его возил. В город, по имению - куда барин прикажет.
А возле Даши он чаще других появлялся, грустно в глаза ей смотрел и вздыхал печально. Не по себе бывало Даше, что кто-то себя изводит и по ней скучает. Жалела она Данилку, заговаривала с ним.
– От того я и страдаю, - отвечал он, - от того и печальный, что не хватает мне твоего расположения. Мы с тобой вместе можем быть счастливы, Даша. Ты только бывай со мной почаще, и от этого очень весело мне будет.
Так всё приветливей становилась с ним Даша, чтоб Данилка не страдал, не печалился, веселила его, тем самым уж других парней надежды лишая.
Люди и стали думать, что они с Данилкой жених и невеста, что дело к свадьбе идёт. И Даша сама в это поверила, сердцем замирая, ждала, что вот-вот Данилка скажет, что любит её, к родителям сватов зашлёт. Так незаметно привыкла Даша к Данилке, что и полюбила его всей душой - такого, какой он есть, на язык и веселье бойкого, в делах упрямого.
Только Данилка со сватами не спешил, хоть счастливый, что именно ему такая девушка досталась, да гордый средь людей ходил. Так и уговорил Дашу, которая уж и души в нём не чаяла, с ним вместе жить, радоваться и горя не знать, да ни о чём и не думать больше.
Знала Даша, что горе жить не венчанной, что если идёт по своей воле девушка в такую семью - не семью, все беды и лихоманки к ней привязываются, всё нечистое вокруг вертится и под ноги лезет. Не охраняет Бог такое сожительство. Знать-то Даша знала, да только против Данилкиных слов сказать не могла. Смеялся он и слушать ничего не хотел.
Так и жила Даша - не красная девица, не честная молодица. О себе сильно не горевала, всё о Данилке пеклась, что свет в окошке он для неё был. Надеялась только, что Данилка в скором времени, пожив с ней, порадуясь, в честные жёны её возьмёт. Покажет Данилка, что она одна, а не какая другая ему нужна, что её он навсегда выбрал и перед людьми это признал, о ней одной ему любо заботиться, что только Даша ему дорога и в горе, и в радости.
Жалели Дашу люди, но помочь ничем не могли, и то хорошо, что позором её и насмешками не обижали. А подруги, с которыми она давним вечером в овине гадала, уж и на свадьбы её гулять звали. Нашлись, стало быть, такие, кому и они больше собственной вольной воли нужны оказались.
Красивая и нарядная, приходила Даша на свадьбы, среди прочих гостей веселилась. И никому своей обиды не показывала, не позволяла людям судить про то, как она в жизни ошиблась. Но домой прибегала - горько плакала над своей судьбой. Если Данилка это видел, гневался, говорил, что не нужна ему такая радость со слезами, а значит, нет ему больше нужды жить с Дашей вместе. Пугалась тогда Даша, обнимала Данилку, умоляла не бросать её.
Так и прожили они долгую снежную зиму. Тёмными вечерами дожидалась своего любимого Даша в худой избёнке на барском дворе, каждый стук, каждый звон с улицы выслушивала, в морозы встречать на порог выскакивала.
А Данилка с барином разъезжал, во всех его весельях завсегда бывал, но Даше про то даже спрашивать запрещал. Ласково относился к ней Данилка, да только не желал, видно, себя ею связывать. Или судьбу перехитрить хотел, или надеялся, что его женой другая будет, какая - неизвестно, да только другая. А может, и не любил Дашу просто. Про то кто ж, кроме самого Данилки знает?..