Дать боссу (по носу)
Шрифт:
Здесь не было никакой мебели кроме двух старых бочек, слегка подгнивших от сырости. Но в этой небрежности и был шарм. Тишина, нарушающаяся лишь шумом дождя и редкой возней птиц в винограде. Вечерняя прохлада и туман, спускающийся к подножию с самых вершин. Треск свечей позади на широком столе, от которого божественно пахло древесиной. И рядом Фернандо. Чужой мне человек, которого я знала три дня. Но тогда почему я чувствовала этот привкус? Сладкий и одновременно невесомый, будто легкое суфле после плотного ужина, которое придает трапезе особую ноту завершенности.
— Я думаю, дождь скоро закончится, — произнесла я и тут же словила себя на мысли, что совершенно не хочу этого. Если бы можно было просто сидеть с Фернандо в этом старом каменном здании, окутанном лозами средиземноморской растительности, и слушать, как по листьям вниз стекают капли, я бы осталась здесь навсегда.
— Да, скорее всего, — ответил он лишь для того, чтобы избавиться от неловкой тишины, а затем без труда откупорил одну из бутылок и протянул мне.
— Из горла предлагаешь хлестать?
— Моя винодельня, мое вино, мои правила, — произнес он, отворачиваясь лицом к виноградникам и делая крупный глоток из своей бутылки.
Он все еще казался мне грустным. Неужели Стелла и правда значила для него столько, чтобы заставить страдать? Какое-то время мы стояли молча, рассматривая окутанное тучами черное небо и слушая, как стекают по горным склонам ручьи.
А потом я почувствовала, как ноги подкашиваются от усталости. Пренебрегая правилами приличия, я запрыгнула на бочку и уселась так, как мне было удобно. Фернандо покосился на меня, но ничего не сказал.
— Почему я раньше не приезжал сюда, когда происходило подобное? — это был риторический вопрос, но я перебила его мысли.
— Подобное? Ты имеешь ввиду Стеллу?
Он усмехнулся и сделал еще один глоток.
— Нет, поверь, Стелла — это меньшее из моих проблем, — он сказал это так спокойно, будто Стелла вообще ничего не значила для него.
— Это довольно удивительно, она ведь твоя невеста. Разве ты не должен переживать из-за ссоры с человеком, которого любишь?
— Любовь — понятие относительное, — он был по-прежнему равнодушен к тому, что говорил, но его слова взбудоражили меня.
— Что это значит?
— Это значит, что такие люди, как мы, вообще вряд ли когда-либо узнают, что такое любовь.
— Люди, как мы? — уточнила я.
— Люди, на которых лежит ответственность еще за тысячи людей, в чьих руках будущее огромных долларовых компаний, и кого очень часто пытаются кинуть или подставить. Все силы уходят на то, чтобы удержаться, и на любовь не остается ничего.
Сердце сжалось. Его слова пролили свет на многие вещи, которые я еще не до конца понимала. По крайней мере теперь стало понятно, почему Филипп сказал, что Фернандо никогда не женится. Он никогда никого не любил. Возможно, кроме себя.
— Это печально, — ответила я, пребывая в своих мыслях.
— Почему же?
— Потому что это самое яркое, что бывает в жизни, хоть и не обязательно, конечно, хорошее, — ответила я с невероятным пафосом, от которого самой чуть не поплохело.
— Да брось. Ты держала когда-нибудь призовой кубок формулы-1? Может, прыгала с парашютом с частного джета или лежала на стометровой яхте в лазурном заливе Багамских островов? А может, даже пробовала итальянский белый трюфель? Ох, а если еще вспомнить тех моделей с обложки Vogue, которые утром выходили из моего номера в Сен-Тропе, — мечтательно произнес он, — это и есть любовь.
— Звучит так, будто я пролистала ленту в инсте, — ответила я, искренне не понимая, что может быть хорошего в том, что он назвал, — это звучит так банально, то же самое есть еще у сотен людей.
— Любовь тоже не редкость, знаешь ли.
— Да, вот только ею не хочется делиться с кучей левых людей. За ней не нужно ехать куда-то или прыгать откуда-нибудь. Она просто есть внутри тебя. И это кайф.
— Ты, похоже, перечитала Бронте, милая, — ответил он, отводя взгляд в сторону.
— О нет. В отличие от Джейн, я дружу с головой, чтобы не фанатеть от мужиков, подобных Рочестеру.
— Ага. И поэтому встречаешься с моим братом? — подловил меня Фернандо. Как же тонко, а.
— У вас не слишком теплые отношения с братом, как я заметила, — этот вопрос интересовал меня давно, ведь не просто так Филипп возненавидел Фернандо.
— Если ты хочешь спросить, почему Филипп так относится ко мне, то я не знаю. Я бы мог предположить, что в юности я увел у него девушку. Но если честно, он всегда был такой скрытный, что если я и увел у него подружку, то до сих пор не знаю об этом.
— Да уж. Он может быть своеобразным, — я сделала еще один глоток вина, вспоминая, как Филипп и Алехандро веселились в нашей спальне.
— До момента, как он привел тебя в дом, я был уверен, что Филипп гей. Теперь же на удивление оказалось, что у него еще и весьма неплохой вкус, — Фернандо всегда смотрел на меня, когда говорил что-то подобное, и от этого становилось еще более неловко. Но, уловив мое смущение, он тут же отвернулся и отхлебнул еще вина.
Прошло несколько минут тишины, и я впервые за два дня почувствовала себя рядом с ним спокойно. Фернандо стоял ко мне в полуоборота, пока я, свесив ноги, рассматривала его брутальную двухдневную щетину и думала о том, как одновременно и повезет и не повезет его избраннице. У нее будет такой красивый мужчина и не менее прекрасная жизнь, вот только для него она будет всего лишь декорацией в спектакле под названием «По стандарту идеальная жизнь».
— Если я не смогу возглавить компанию, она перейдет к Филиппу, — неожиданно сказал Фернандо.
Последнее, что я хотела слышать, это его истории о работе. Причем именно те, за которыми меня послал Филипп
— Я не могу допустить этого транзита. Потому что тогда компанию точно ждет крах, — он все продолжал, словно беседуя сам с собой.
— Почему ты думаешь, что Филипп не справится? — я попыталась сместить фокус разговора на Филиппа.
Фернандо беззлобно усмехнулся: он, похоже, не собирался отвечать на этот вопрос.