Датское и нормандское завоевания Англии в XI веке
Шрифт:
Хронисты оценивали войско Вильгельма непременно как «огромное», «бесчисленное», и т. д. Между тем, современными историками давно установлено, что оно насчитывало не более 5–7 тыс. чел., в том числе 2 тыс. рыцарской конницы [330] . Высадка нормандцев сопровождалась грабежами, поджогами местных деревень, что вскоре станет характерной чертой нормандского завоевания уже по всей стране. Весть о высадке нормандцев принес Гарольду в Йорк некий тэн с юга, видевший это; другой вестник, крестьянин, рассказал уже о разорениях [331] . Вряд ли эти известия могли дойти до Йорка ранее 3 октября, учитывая срок перехода от Лондона тем же Гарольдом до того. С остатками войск Гарольд двинулся на юг, через Лондон, и, наконец, 14 октября 1066 г. встретился с Вильгельмом в известной битве при Гастингсе. По иронии судьбы, Вильгельм еще не знал, скорее всего, с кем ему предстоит встретиться: с Гарольдом или с норвежцами Харальда Сурового, о чьей экспедиции ему в целом, вероятно, было известно.
330
Cм.: Hollister C.W. Anglo-Saxon military institutions on the eve of the Norman Conquest; Furneaux R. Conquest 1066.
331
Guy of Amiens. Carmen de Hastingae proelio. P. 13; Freeman E. Op. cit. P. 419–420.
Нет нужды подробно описывать битву, поскольку этому посвящено немало литературы. Анализируя причины поражения англосаксов, следует отметить ряд моментов. Во-первых, северные эрлы продемонстрировали свою независимость и абсолютное нежелание жертвовать своими людьми в интересах, как им, очевидно, представлялось, Уэссекса; войска Мерсии и Нортумбрии не участвовали ни в походе на юг, ни в битве при Гастингсе [332] . От самой же армии Гарольда после северной кампании осталась всего треть, тогда как ополчения южных графств были еще не готовы к выступлению [333] . При тогдашних темпах и средствах коммуникации мобилизовать их можно было с большим трудом, наспех, что отражалось на качестве войска. Во-вторых, историки долгое время находились в заблуждении о «передовом военном деле» нормандцев, заблуждении, вращавшемся вокруг магического словосочетания «тяжеловооруженная рыцарская конница». В этом ключе поражение саксов при Гастингсе объяснялось несовершенством военной тактики и вооружения, и т. д. Особенно потрудились в создании этого образа историки — «англо-норманисты» — Стентон, и др. [334] , хотя и Фримен совершенно случайно, интерпретируя источник, приложил к этому руку. Все это перекочевало и в советские учебники, где можно прочитать характерные строки; «Войско англосаксов — в основном крестьянское ополчение, вооруженное дубинами и топорами… Нормандское войско — тяжеловооруженная рыцарская конница» [335] . Если же подойти к проблеме без заведомых пристрастий, выясняется совсем другое. Во-первых, рыцарская конница в XI в. еще далеко не достигла того боевого качества, которое выработалось позже в Крестовых походах, и не обладала какой-то особой тактикой и непобедимостью, как в XII–XIV вв., не говоря уж о том, что рыцари составляли меньше половины франко-нормандского войска. Тогдашний рыцарь не был особенно «тяжеловооруженным» и никак не напоминал ту закованную в сталь башню, которой он стал 100 лет спустя. Английский хускерл практически не отличался по вооружению и доспехам от нормандского рыцаря [336] , что ясно отражено на гобелене из Байе. Доспехи тяжеловооруженного воина той эпохи состояли всего лишь из длинной, до колен, кольчуги, простого шлема конической или закругленной формы и миндалевидного либо круглого щита; воины победнее довольствовались более короткой кольчугой, а то и вовсе кожаной или стеганой верхней одеждой. Оружие рыцарей было представлено мечами и простейшими по конструкции копьями, у хускерлов кроме того имелись традиционные для Северной Европы мощные секиры на длинном, до груди взрослого человека высотой, древке — весьма действенное оружие. Масса рядовых бойцов вооружалась также копьями, топорами, мечами и прочим оружием соответственно своему достатку [337] . Во-вторых, у англосаксов были и лучники, и конница. Описывая отражение набега Тости, Флоренс пишет: «Король Гарольд приказал… конному отряду быть наготове». «Сага о Харальде Суровом», давая развернутую картину битвы при Стэмфорд-Бридже, говорит о наличии значительного количества конницы в англосаксонском войске, в отличие от норвежцев, сражавшихся исключительно пешими, равно как и об английских лучниках. Лучники шли к Гастингсу на подмогу из Йорка, но не успели к битве [338] . Конницу же Гарольд предпочел не использовать ввиду оборонительной тактики англосаксов в этом сражении, для которой пеший строй был более подходящим, поэтому, видимо, даже конные воины бились спешенными. Таким образом, англосаксы проиграли битву не потому, что их войско и военное дело было плохим вообще, а потому, что оно было в плохом состоянии конкретно при Гастингсе [339] . Те самые «крестьяне с дубинами» были наспех согнаны на место лучших отрядов, полегших на севере. Это была не норма, а исключение, перст судьбы. Что же касается нормандцев, то передовым было не столько их военное дело вообще, сколько блестящая военно-феодальная организация. В сочетании с боевым духом свежего войска она и принесла им победу. В тактическом же плане наступательные порывы нормандских рыцарей уравновешивались оборонительной стойкостью англосаксов, и лишь ошибка последних, нарушивших построение и бросившихся в погоню за притворно отступающими нормандцами, позволила нормандцам неожиданно перейти в контратаку и разгромить их.
332
Ibid. P. 424.
333
Florence of Worcester. P. 170.
334
Cм.: Stenton F.M. Op. cit., ch. 5.
335
Штокмар В.В. История Англии в Средние века. С. 40–41.
336
Furneaux R. Op. cit. Р. 64. 147. Подробнее о вопросах вооружения и комплектования войск см.: Wise Т. 1066: Year оf destiny.
337
См.: Wise Т. 1066: Year оf destiny. Собственно, подобный комплекс вооружения был характерен практически для всех народов Европы того времени, с незначительными местными особенностями.
338
Florence ol Worcester. Р. 168: Сага о Харальде Суровом. С. 455; Furneaux R. Op. cit. Р. 148; Norman A., Pottinger D. A history of war & weapons 499 to 1660. P. 21–25.
339
Hollister C.W. Op. cit. P. 80. 151.
После битвы Вильгельм, по сообщению хронистов, еще 8 дней оставался в Гастингсе, ожидая делегаций с изъявлением покорности [340] , но, не дождавшись их, и приведя в порядок войско, начал свой первый большой поход по английской земле, увенчавшийся завоеванием юго-восточных графств и коронацией Вильгельма. Собственно, после Гастингса и начался сам процесс завоевания страны, распадающийся на этапы сообразно покорению очередного региона: Юго-Востока, Юго-Запада, Центральных графств (Мерсии), Северо-Востока и Нортумбрии, наконец, части Уэльса. Победа при Гастингсе еще не сделала нормандского герцога властелином страны. В Лондоне, где собрались многие представители знати, в том числе Эдвин и Моркар с подошедшими, наконец, отрядами, образовалась значительная база сопротивления, располагавшая немалым числом войск [341] , в том числе ополчением самих лондонцев. Но у англосаксов отсутствовал лидер такого масштаба, как Вильгельм у нормандцев, чтобы скоординировать их действия. Знать и горожане Лондона провозгласили королем Эдгара Этелинга [342] , но было очевидно, что этот юноша не подходит на такую роль. Более подходящие кандидатуры — Эдвин, Моркар, Вальтьоф (сын прежнего эрла Нортумбрии Сиварда) — отпали, как ввиду их неучастия в битве при Гастингсе, так и по причине их северного происхождения: они были чужаками для уэссекской и прочей южной знати, преобладавшей на собрании. В ответ на это северные эрлы увели свои отряды из Лондона, вновь бросив Юг без помощи [343] . В очередной раз психология «регионализма» разделила англосаксов перед лицом общего врага. Реальным лидером лондонцев, возглавившим оборону города, стал шериф Мидлсекса Ансгар [344] .
340
Ordericus Vitalis. Р. 181; ASC. Р. 144.
341
William of Poitiers. Р. 230.
342
Florence of Worcester. P. 170; Ordericus Vitalis. P. 181.
343
Florence of Worcester. P. 170; Freeman E. Op. cit. P. 525–527, 530.
344
Freeman E. Op. cit. P. 545.
Все эти проволочки были на руку Вильгельму, совершавшему тем временем победоносный рейд по юго-востоку Англии — региону, чьи силы были в большинстве своем уничтожены при Гастингсе. Это объясняет молниеносный триумф Вильгельма на пути к Лондону. 21 октября 1066 г. без боя сдался Дувр, обладавший мощными укреплениями: дуврцы сами на полпути принесли покорность Вильгельму. 29 октября так же легко пал Кентербери — резиденция архиепископа — и далее ряд других населенных пунктов по южному берегу Темзы. Около 1 ноября (хотя Р. Адам считает, что в середине ноября) нормандцы с юга подошли к Лондону. По сообщению Ги Амьенского, они якобы собирались осаждать Лондон, чем немало напугали горожан, но это вызывает сомнения, если вспомнить о небольшой численности войска Вильгельма, сильно сократившейся еще и после Гастингса [345] . Дело ограничилось недолгим вооруженным противостоянием, в ходе которого англосаксы сделали вылазку через мост на южный берег, в Саутворк, а нормандский отряд в 500 рыцарей отбросил их назад, причем Саутворк в ходе боя сгорел [346] . Полагая, очевидно, более разумным продолжить покорение беззащитного Юга, нежели губить и без того небольшое войско в новых сражениях, Вильгельм продолжил марш по южному берегу Темзы, уйдя от Лондона на запад, пока не форсировал реку, наконец, в середине декабря 1066 г., в верхнем течении, в местечке Валлингфорд. В ходе этого марша герцога ждал новый успех: без боя сдался Винчестер — древняя столица Уэссекса с ее сокровищницами. Нормандские войска даже не вступили в город; Винчестер, где пребывала вдова Эдуарда Исповедника, был покорен, благодаря красноречию послов Вильгельма [347] . Почтительное отношение к вдовствующей королеве как бы подчеркивало факт легитимного наследования Вильгельмом якобы завещанной ему Эдуардом Исповедником короны, в противовес «узурпации» ее Гарольдом. Здесь герцог Нормандии в очередной раз проявил себя как хитрый дипломат и, говоря современным языком, «пропагандист» тех идей, которые придавали завоеванию Англии позитивный характер в глазах общественного мнения.
345
Guy of Amiens. Р. 41–43; Freeman Е. Op. cit. Р. 533, 541; Adam R. Op. cit. Р. 134.
346
Ordericus Vitalis. P. 182; William of Poitiers. P. 230.
347
Adam R. Op. cit. P. 136; Freeman E. Op. cit. P. 540.
Вместе с тем, по отношению к местному населению, чье мнение было не столь важно, Вильгельм с самого начала вел себя как завоеватель. Англосаксонские источники в один голос повествуют о тотальном разорении всех мест, через которые войско Вильгельма шло из Гастингса: Сассекс, Кент, Суррей, Мидлсекс подверглись значительному опустошению. Так, действуя устрашающим примером на защитников Лондона и одновременно ведя с ними переговоры, Вильгельм подготавливал почву для бескровного взятия власти в свои руки. По выражению Адама, «страх и время были оружием Вильгельма» [348] .
348
ASC. P. 144; Florence of Worcester. P. 170; Guy of Amiens. P. 47; Freeman E. Op. cit. P. 546–547; Adam R. Op. cit. P. 136.
Впрочем, местное население отвечало редкими партизанскими акциями, уничтожая мелкие отряды нормандцев, например, в Ромнее (Кент) [349] ; но в целом Юг был обескровлен. Эта политика принесла ожидаемые результаты. Последним пунктом дислокации нормандской армии на пути к Лондону стало местечко Беркхампстед (тогда — Беорхем), на северо-западе от Лондона. Именно сюда прибывали послы Ансгара. Располагаясь здесь, Вильгельм успешно контролировал дороги на север, откуда могла появиться помощь лондонцам, хотя она так и не пришла [350] . В этой ситуации переговоры с Ансгаром завершились сдачей англосаксов. Как отмечает «Англо-Саксонская Хроника», они приняли это решение с целью избежать дальнейших разрушений юга Англии нормандцами [351] . Там же, в Беркхампстеде произошло формальное примирение Вильгельма с руководителями обороны Лондона — Эдгаром Этелингом, епископом Вульфстаном Вустерским, епископом Уолтером Херефордским, представителями горожан, и др. Завершился 1066 г. коронацией Вильгельма (на Рождество) в Вестминстере. Коронация не была насильственным актом, да и не могла быть таковым; собственно, компромисс с элитой южных графств был достигнут на переговорах, где Вильгельм декларировал обещания справедливого правления и соблюдения законов Эдуарда Исповедника [352] . Но на деле, поскольку остальная Англия еще не была покорена, перед ним оставался лишь путь насильственного завоевания, прикрываемого формальными декларациями. Символичен тот факт, что во время коронации в Вестминстере нормандцы, ошибочно приняв одобрительные хоровые возгласы присутствовавших на церемонии в соборе англосаксов, традиционно сопровождавшие коронационный ритуал, за признак бунта, с перепугу подожгли дома вокруг собора и убили в суматохе несколько мирных жителей.
349
William ol Poitiers. Р. 230; Freeman Е. Op. cit. Р. 543; Stenton F.M. William the Conqueror… P. 215.
350
Florence ol Worcester. P. 170; Adam R. Op. cit. P. 138.
351
ASC. P. 144.
352
ASC. P. 145; Florence of Worcester. P. 171.
Начало англосаксонского сопротивления (1067 г.)
В целом, завоевание Англии только началось. На большей части земель к северу от Темзы не было ни нормандской администрации, ни нормандских замков и землевладельцев, и все эти области, по большому счету, продолжали жить прежней жизнью, как и до Гастингса. Вместе с тем, коронация Вильгельма имела большое общественное значение: из завоевателя с сомнительными претензиями на престол он превратился (формально) в законного монарха, коронованного английским епископом (Элдредом), в присутствии многих английских магнатов. Следовательно, сопротивление ему могло теперь квалифицироваться как бунт, мятеж, даже будь оно на деле и патриотическим движением [353] .
353
Freeman Е. The history of the Norman Conquest of England. Vol. 4 P. 4–5.
Характеризуя в целом первые месяцы правления Вильгельма в Англии, можно уже отметить все характерные черты нормандского режима в будущем: земельные конфискации у тех представителей англосаксонской знати, кто как-либо выражал свою нелояльность новому королю, передача этих земель франко-нормандским воинам и колонистам, повсеместное строительство замков в качестве оплота военно-административной системы. За всем этим прослеживалась реальная цель Вильгельма — не вести этническую войну (для чего вряд ли хватило бы сил и средств), а стать правителем именно английского народа, подобно Кнуту, хотя и с опорой на нормандскую элиту. Правда, Вильгельм сурово подавлял всякое сопротивление, не считаясь с жертвами, но здесь, по выражению Адама, «верность, а не национальность» была главным критерием для Вильгельма [354] .
354
Adam R. Op. cit. P. 192.
После коронации он остановился в Баркинге (Эссекс), куда с изъявлениями покорности приходили многие англосаксонские магнаты, в том числе Эдвин и Моркар. Те же, кто не желал признать хотя бы формальный вассалитет от нового короля, автоматически попадали в разряд врагов, ставя себя вне закона. Север и Запад Англии Ордерик Виталий относит к «диким людям» именно на таком основании [355] .
Между тем, 21 февраля 1067 г. Вильгельм уехал в Нормандию, взяв с собой целую делегацию видных англосаксонских вельмож и прелатов — Эдвина, Моркара, архиепископа Стиганда, Вальтьофа, и др., с целью ознакомления их с родиной нового монарха и укрепления связей между английской и нормандской элитами. (Регентом на нормандском престоле в отсутствие Вильгельма в 1066 г. был Роджер Монтгомери) [356] . Вообще, такие поездки на континент в последующие годы Вильгельм предпринимал неоднократно — к этому обязывал статус государя земель по обе стороны Ла-Манша. Лойн указывает 10 подобных поездок с 1067 по 1087 г., причем некоторые длились по году [357] . Во время первой поездки, проходившей с февраля по декабрь 1067 г., поднялась первая серьезная волна недовольства в Англии, положившая начало активному сопротивлению англосаксов как таковому. Причиной этого недовольства источники в один голос называют многочисленные насилия и беззакония, допущенные заместителями Вильгельма — Одо из Байе и Гийомом фиц-Осберном — якобы в нарушение тех справедливых законов и порядков, которые только-только установил новый король [358] . Похоже, именно отсюда стартовал миф о «добром короле» — «защитнике народа», и «злых баронах» — «угнетателях народа», свойственный историографии даже XIX в. Тезис более чем сомнительный. Скорее можно говорить о том, что сравнительно небольшие бесчинства, неизбежные на любой войне и сдерживавшиеся при необходимости железной рукой Вильгельма — не из заботы о народе, разумеется, а для создания репутации — например, запрет войскам грабить население [359] , — сменились в его отсутствие более явными и открытыми беззакониями по отношению к англосаксам, что закономерно привело к возмущению на местах. Вряд ли могло быть так, что после коронации Вильгельма все на два месяца утихло и обратилось в покой и благодать, чтобы потом вдруг взорваться. «Спокойствие» января-февраля 1067 г. скорее было следствием военного поражения англосаксов, и все это время подспудно происходило осознание случившегося и накопление сил для реванша, пускай стихийного и разрозненного. Это выглядит более правдоподобным, чем миф о «справедливом» правлении.
355
Freeman E. Op. cit. P. 19–21; Adam R. Op. cit. P. 143; Ordericus Vitalis. P. 211. Флоренс говорит только об участии братьев-эрлов во встрече в Беркхампстеде, т. е. ранее. Florence of Worcester. Р. 170.
356
ASC. Р. 145; Florence of Worcester. P. 171; Ordericus Vitalis. P. 194, 211.
357
Loyn H. The Norman Conquest. P. 101.
358
Ordericus Vitalis. Р. 203; ASC. Р. 145. Florence of Worcester. Р. 171.
359
Freeman Е. Op. cit. P. 30; Loyn H. Op. cit. P. 102.
К сожалению, досконально точно установить хронологию последующих событий возможно не всегда, так как поздние англо-нормандские источники, отличающиеся крайне подробным описанием событий, хронологией как раз пренебрегали.
Итак, в 1067 г. ряд волнений вспыхнул в разных районах Англии. Что интересно, первая из этих «смут» произошла в фактически автономной Нортумбрии, никак не испытавшей на себе тягот нормандского вторжения; до 1068 г. на ее землю вообще не ступал нормандский воин. Перед отъездом Вильгельм в подтверждение своей политики чисто формального вассалитета Нортумбрии назначил на пост эрла ее северной части (Берниции) Копсига — родича и соратника покойного Тости. Вильгельм полагал, что назначение англосакса на этот пост привлечет симпатии северян. (Моркар, видимо, оставался эрлом Дейры — Йоркшира). Но вышло иначе. Прежний местный эрл Освульф из династии эрлов Берниции, не явившийся с присягой к Вильгельму и потому считавшийся как бы вне закона, 11 марта 1067 г. убил со своими людьми Копсига и его приближенных, показав, кто обладает реальной властью на Севере [360] . Впрочем, все это укладывалось в рамки местной политической традиции, как и восстание 1065 г. (см. выше); доказательство тому — судьба самого Освульфа, убитого разбойниками, без какой-либо политической подоплеки, несколько месяцев спустя, после чего эрлом Берниции стал племянник прежнего шотландского короля Дункана Госпатрик, купивший этот пост за деньги (в дальнейшем — видный деятель англосаксонского сопротивления). Что касается причин убийства Копсига, то, помимо традиционной неприязни к ставленникам Лондона (или Винчестера — одним словом, центра), Кэпелл указывает стремление Копсига присоединить к Берниции и Дейру (Йоркшир), постоянно отпадавшую, невзирая на прежние усилия эрла Сиварда; таким образом, Копсиг нарушил местный политический расклад, за что и поплатился [361] .
360
Symeonus Dunelmensis. Historia regum. P. 91.
361
Freeman E. Op. cit. P. 134; Kapelle W. Op. cit. P. 107.