Давай поговорим! Клетка. Собака — враг человека
Шрифт:
Руслан хохотал, исходя при этом еще и слезами. В добавление ко всему его вырвало. В таком виде вышел из него только что пережитый страх.
На столе початая бутылка водки, тарелка с грубо нарезанным сыром, докторской колбасой, и еще одна с мятыми маринованными помидорами. За столом трое. Василий Андреевич Тетеркин, Никита Воронин (крепкий, черноволосый), и Олег (вернувшийся из экспедиции муж Светланы). На выяснения, кто есть кто, и первую, крайне сумбурную часть беседы ушло около получаса и шестьсот граммов водки. Молодые люди встретили Калиновского выходца, вернувшись из больницы, где навещали своего отца и тестя. Нашли, что состояние Савелия Никитича
Придя в немалое замешательство после всего услышанного, Никита с Олегом решили, что без бутылки не разберешься, и взяли пару. Тем более что у них имелся еще один законный повод для выпивки — встреча. Первый вернулся с автогонок, в которых участвовал в качестве механика, второй, как известно, с раскопок.
По дороге домой они несколько раз заговаривали об удивительном идиоте, приставшем к больному старику. У них родилось несколько версий истолкования этого несуразного события. Каждая была по-своему убедительна и разумна, но оказывается:
— Так это ваш сын?!
— Да, Никита, Никита, мой сын, — в третий раз отвечал на этот вопрос Василий Андреевич, и в третий раз скорбь искажала его обезьяньи черты.
— И он приехал к моему отцу как к своему?
Старик только кивнул, ему надоело повторять одно и то же, но молодому человеку не надоело удивляться.
— А о том, что он сын Савелия Никитича Воронина, ему сказала ваша жена?
— Но очень давно, — поднял короткий строгий палец Василий Андреевич.
— Почему же она все эти годы молчала? — вступил в разговор Олег. Он чувствовал себя посторонним в этой ситуации, и поэтому считал себя обязанным сосредоточивать внимание на противоречиях, возникающих в потоке беседы.
Отец Никиты медленно повернул к нему лицо. Глубокие морщины на нем были полны влаги.
— Я почвенник.
— Почечник, — подсказал Олег, — а зря.
— Почвенник. Почвовед. Преподавал земледелие в сельхозтехникуме.
— И поэтому вы плачете? — искренне, но чуть-чуть пьяно удивился Олег.
— Она была у меня лаборанткой.
— Кто?
— Агаша. Агафья Тихоновна.
— Это мать вашего сына, да? — первым понял Никита.
— Да, но я был женат. Не по склонности. Двух детей вырастил. И замуж выдал. А любил ее одну. Как пришла она к нам на работу, так и полюбил. Но вместе с тем поступил с ней нехорошо. Почти отвратительно. Пользуясь своим служебным положением, воспользовался минутной слабостью и склонил к сожительству. Но она меня так и не полюбила. Даже возненавидела. Посмотрите на меня внимательно, может, это и справедливо.
Молодые люди закряхтели, кому приятно, когда человек очень уж откровенно себя ругает.
— Давайте выпьем! — искренне предложил Олег.
— А она почти сразу ушла в библиотеку. Чтобы меня не видеть. И тут появляется ваш отец.
— Да он ни при чем! — воскликнул Никита, — я вам сейчас объясню!
— А я знаю, что ни при чем, — с большим достоинством сказал Василий Андреевич. — Когда она встретилась с Савелием Никитичем, она уже была беременная. Пятая, шестая
— Да чушь все это! — бодро настаивал автомеханик, — пять недель, шесть.
Василий Андреевич раздул чувствительные обезьяньи ноздри и отчеканил:
— Ваш отец не имеет никакого отношения к моему сыну!
— Да не в этом дело! — бил себя кулаком в грудь Никита.
— А в чем?
— Сейчас объясню.
Никита миновал какую-то общего вида веранду, тихо отворил дверь и бесшумно вошел в комнату. Комната была большая и неквадратная. Окна, на них шторы, много штор. Картинки в рамках на каждой стене. Ружье на гвозде. Мелькнула мысль о том, что оно должно выстрелить. Больше внимания обстановке он уделить не мог, ибо увидел диван. Такое впечатление, что вначале его не было. Его внесли, пока Никита любовался огнестрельным оружием. Внесли вместе с парочкой, на нем сидящей.
Очень, до сотрясения сердца удивил его состав этой парочки. И отношения внутри нее. Нечего больше тянуть — на диване сидел белобрысый любитель современной прозы и держал на коленях свою любимую учительницу. И она не выказывала по этому поводу никакого неудовольствия. Более того, она обнимала своего ученика за шею, причем не педагогическим, а совершенно женским способом. Она откровенно льнула к нему обильным и упругим телом. А губами прикасалась к мочке уха. И в ухо лилось бесконечное страстное слово «ми-илый». Выражение лица школьного гаденыша было до крайности самодовольным, ему нравилось, что его обожают.
Появление гостя не осталось незамеченным. Светлана Савельевна заметила его последней, а отреагировала первой. И спросила все в то же обожаемое ею ухо. Спросила шепотом, но Никита отчетливо услышал.
— Скажи, милый, это не тот ли идиот, что так больно бил тебя?
— Тот, — сказал Денис и подмигнул Никите.
Светлана Савельевна грациозно и вместе с тем развратно встала с колен ученика, распахнула свою сумочку и достала из нее маникюрные ножнички. Вооружив ими руку, она двинулась на гостя. Медленно, но довольно страшно. Вот она в трех шагах, в двух, вот она…
— Погоди! — громко сказал Никита, — погоди же!
— Здравствуйте, Марианна Всеволодовна, — сказал Руслан все еще дрожащим от пережитых волнений голосом, — Денис дома?
— Здравствуй, Руслан. Денис в кабинете.
Вбежав в комнату, гость застал хозяина беседующим по телефону. Причем было видно, что разговор или очень важный, или очень неприятный. Денис поднял руку, показывая, что ему нельзя мешать.
Руслану очень хотелось немедленно рассказать ему обо всем только что случившемся. Он положил футляр под ноги пингвину и нервно прошелся по комнате, повернулся к Денису и снова наткнулся на предупреждающий жест.
Дурацкий разговор. Денис за целую минуту не произнес ни звука, а только кивал в ответ на слова невидимого собеседника.
Руслан чуть-чуть обиделся, ему было непонятно, о чем можно говорить по телефону в такой момент. Он вышел на кухню, выпил стакан холодного чая и заявил Марианне Всеволодовне:
— Пойду приму душ.
— Перед ужином? — поразилась она.
— Вот именно, — мстительно хмыкнул Руслан.
Никита проснулся. Насколько мог. Какой-то парень быстро удалялся по вагону. Неужели он ему кричал «погоди!» Не может быть. Совершенно непонятно, для чего он бы мог понадобиться. Но какова Светлана! Омерзительное приключение закончилось большим чувством? Не может быть! Это просто приснилось.