Давай поговорим! Клетка. Собака — враг человека
Шрифт:
Сверх обычного обязанная профессору Лариса Павлова внимательно выслушала инструкции шефа. Тому еще ни разу не пришлось жалеть о деньгах, потраченных на то, чтобы отмазать эту смышленую и смазливую нимфоманку от одного весьма влажного дела. Она их отработала и продолжала отрабатывать. Судя по тому, как повел себя Руслан после разговора с ней, делала она это с блеском.
По дороге к больнице профессор, поглядывая время от времени на хмурого юношу, по-отечески улыбался, при этом с удовольствием раскладывая мысленный пасьянс, пытаясь определить, какой исход встречи этого паренька с изнывающим без отеческой
Плохо, если парнишка полезет объясняться с парнем. Могут всплыть кое-какие вещи, которые, находясь под покровом реальности, реальностью этой управляют. Пусть даже в ограниченных пределах.
Например, Руслан может с удивлением узнать, что Никита никакого отношения к Ларисе не имеет и никогда, собственно, не имел. Против кого тогда направится ствол собачьей винтовки? Не возникнет ли нужда в специальных успокоительных мероприятиях? А они всегда связаны с лишним риском и лишними деньгами.
Экзальтированный подросток может разрыдаться на руках родителей и все им рассказать. Или того хуже — разрыдаться на руках первого встречного милиционера, потеряв чувство самосохранения, забыв, насколько он сам небезгрешен.
Нет, отмахнулся от назойливо развивающегося сюжета профессор, это маловероятно. Мальчишка не полезет объясняться к человеку, которого ненавидит и боится и который сам в этот момент будет занят объяснениями. И потом — взгляд направо — слишком парень сосредоточен, такому не до разговоров.
Но, может быть, оставшись один, размякнет, струсит, сбежит? Ну что ж, тогда день завершится всего лишь тем, чем должен был завершиться.
А вот пальнет?!
Этот вариант подразделяется на подварианты. Весьма вероятен прямолинейно-истеричный. Выстрел в упор, с крикливыми проклятиями и пожеланиями полноценного и скорейшего бешенства злобному мучителю невинной возлюбленной. Этот вариант наиболее туманен по последствиям. Неспособный к гибким умственным движениям и к тому же больно раненный зверь-Никита может броситься на юного охотника и нанести ему какие-то удары. Хорошо, если смертельно. Завершить дело таким изящным финалом, убрать единственного свидетеля-исполнителя совершенно посторонними руками — предел мечтаний. Профессор даже зажмурился в этом месте от удовольствия, несмотря на то, что находился за рулем.
Но вдруг удары окажутся не смертельными?!
Никита вернется к разговору с вожделенным папашей? Не до такой же степени он кретин! Исчезнет с поля боя, дабы не привлечь к себе внимание тех, кто может вызвать милицию? Это наиболее вероятно. То, что лекарство (или, если угодно, яд) действует медленно, тоже неплохо. В конце концов один из участников хитро поставленной сцены вернется туда, откуда попытается сбежать, то есть в Соколовский дурдом; а другой останется в уверенности, что имел полное право его туда отправить. Первый, естественно, Никита. Второй, разумеется, Руслан.
Как может распрямиться столь необычным способом сжатая пружина? Угрожающе замкнувшийся в себе подросток может придумать что-нибудь свое, подростковое.
Профессора тревожила возможность именно непредсказуемой реакции. Окажись на его месте обыкновенный бандюжий авторитет, он не стал бы собирать этот ажурный криминальный конструктор. Устроил бы по простой скважине в голове всем, кого нужно
Профессор не был ни тем, ни другим. В жизни законной являлся рядовым завлабом в одном ничего не значащем, но академическом институте; в жизни тайной сделался средним бандитским авторитетом. Ни с одною из жизней он порывать не хотел. В наше время подобных судеб полно. Такое раздвоенное состояние накладывало отпечаток на все замыслы профессора, придавая им несколько вычурный, почти абстрактный характер. От обычного преступника он отличался, как шахматный композитор от практикующего гроссмейстера. Его мало радовала победа, добытая ввиду грубого зевка неуклюжего противника. Радовала, но мало. Он никогда бы не признал свою «шахматную» идею ошибочной только потому, что хам, сидящий напротив, вдруг бы взял да шарахнул его доской по голове и был за это объявлен победителем.
Короче говоря, высадив Руслана у входа в психиатрическую больницу, известную в городе под именем Соколовки, он проехал еще с полсотни шагов, выбрался наружу и осторожно двинулся вслед за вооруженным влюбленным.
Чем дольше он предавался слежке, тем отчетливее понимал, что Руслан выбрал самый разумный вариант отмщения злобному сутенеру.
Быстро найдя десятое отделение (браво, Лариса, доходчиво обрисовала маршрут), легко и незаметно перелез через ограду. Не сделав и сорока шагов по территории, обнаружил ту самую беседку, занятую той самой парочкой, окутанных паром беседы безумцев. Сориентировался на местности, легко определил, откуда могут воспоследовать подозрительные взгляды, и принял меры визуальной предосторожности. Приблизился к беседке на максимально возможное расстояние. Еще раз огляделся. Достал из футляра винтовочку свою полуигрушечную. Прицелился, превратившись в момент прицеливания из мешковатого увальня в нечто на зависть молодцеватое и справное. Выстрелил, убедился, что попал, и исчез из возможного поля зрения.
Тут профессор, начавший думать о своем молодом друге со своеобразным уважением, цокнул языком. Он понял, что Руслан в чем-то просчитался. Никита придал значение внезапной боли в левой ягодице и начал быстро понимать, что это такое. А Руслан самоуверенно позволял себе этого не видеть.
Впрочем, разочарование профессора было кратким. На самом деле ему было выгодно, чтобы раненый зверь отыскал охотника. Об этом шла речь выше. Пристроившись у щели в заборе, профессор азартно кусал губы.
Гибель Руслана была близка в этот момент, и весьма. Громадная смутная фигура вывалилась из беседки и куда-то двинулась. Почти не прихрамывая. Не куда-то, а именно к тому кирпичному углу, за которым стрелок паковал свое оружие.
Напрасно, наблюдая за этой сценой, снисходительно улыбался профессор, думая при этом какую-то чушь, вроде того, что как мало порой знает обычный человек об истинных мотивах своих иногда даже самых важных поступков. Не пройдет и полгода после изложенных здесь кое-как событий, сам господин завлаб станет жертвой заурядной оплошности, заключающейся в недооценке противника, и его голова в издевательски приклеенных очках будет найдена в одном из майских мусорных ящиков.