«Давай полетим к звездам!»

Чебаненко Сергей

“Крокодил” приподнимается над поверхностью земли на сотню метров, и, круто спикировав, втыкается носом в песчаный холм, который ветер намел среди асфальтовых дорожек в самом центре захваченной станции. “Хвост” “крокодила” раскрывается гигантским цветком, и над всей станцией появляется радужный купол наведенного психополя.

– Излучение на режиме блокировки, - говорит Ганс.
– Десант к работе готов!

– Начинаем, - командует Милентьев.
– Группа захвата -вперед!

“Шмель” транслирует на один из экранов вид со стороны на наш десантный модуль.

Модуль по-прежнему невидим в оптическом режиме. Ниоткуда, прямо с ясного синего неба, вырастает серебристая лесенка и опорными штырями вонзается в песок. Без суеты, но быстро ребята из группы Рутенберга высыпают на гребень бархана под нами. Стремительно разворачиваются в шеренгу и бегут в сторону КПП. На захваченной станции все сейчас в отключке, но десантная группа работает в полной готовности к внезапному нападению врага.

– Я с Гансом иду на станцию, - Милентьев оборачивается ко мне.
– Чеслав, остаешься за старшего.

– Жора, но позволь...

– Не позволю, - жестко обрывает Милентьев, и, смягчившись, добавляет:

– Мы осмотрим зал управления станции, а потом Ганс тебя сменит и займется эвакуацией.

Я только вздыхаю. Все правильно. Я - резидент и миростроитель. Мне по должности не положено лично участвовать в оперативных мероприятиях центра. А свои острые желания погеройствовать и развеяться от служебной рутины, господин Волянецкий, засуньте сами знаете в какое место. Правила писаны для всех и на все случаи жизни.

Плюхаюсь в кресло у пульта и переключаю на себя контур управления.

“Шмель” показывает на большом экране Милентьева и Рутенберга, которые из “ниоткуда” появляются на трапе десантного модуля, спускаются вниз и, оставляя на песке две цепочки следов, шагают к станции. Жорка что-то энергично и многословно объясняет Гансу, жестикулируя руками. Ганс изредка вставляет несколько слов, но по большей части молчит и внимает. Начальник и подчиненный. Знакомая картина.

– Дать изображение из зала управления станции слежения, - прошу мозг десантного модуля.
– На большой экран, параллельно.

“Картинка” с Милентьевым и Рутенбергом мгновенно съеживается и сползает в левую часть экрана, а в правой появляется новое изображение. Ребята из нашего спецназа внутри станции. Стаскивают к стенам обездвиженные тела “песчаных захватчиков” и разбираются с управляющей аппаратурой. Операция проходит четко и без сюрпризов. Как по маслу.

Я уже собираюсь слегка расслабиться в кресле и подремать - ранний подъем дает о себе знать, веки периодически наливаются свинцовой тяжестью. Но не успеваю. Начинаются события.

Резкий толчок справа и сверху. Пол на мгновение уходит из-под ног. Сильный удар снизу. Протяжный металлический скрежет. Громкий хлопок, похожий на выдох гигантского рта.

– Атака...
– в голосе бортового компьютера по-прежнему нет эмоций, но явственно слышится прихрипывающее дребезжание. Словно говорит удивленный и испуганный человек.
– Лучевая атака. Повреждены секторы В2195, К3972, П9402... Постороннее поле управленческих сигналов, массовое отключение “ангелов-хранителей”

персонала...

– Какая еще лучевая атака?
– у меня сложилось впечатление, что десантный модуль наклонился вправо градусов на тридцать.
– Откуда?!

– Введена в действие программа боевой защиты, -гнусавой скороговоркой дребезжит бортовой комп.
– Второй и третий лучевой удар блокированы. К ответному залпу готов.

Жорка Милентьев и Ганс Рутенберг на левой картинке экрана с разинутыми от удивления ртами смотрят в мою сторону. Металлический грохот, с которым край днища модуля ударил по песку, достиг их ушей. Но для их глаз десантный корабль по-прежнему невидим, и они еще не поняли, что происходит.

– Показать направление лучевого удара!
– фиксирующие ремни кресла оператора превращаются в живых змей и своими телами впиваются мне в пояс и предплечья.
– Изображение нападавшего - на экран!

Третье видовое окно раскрывается в мгновение ока. Высоко в небе над станцией слежения висит искрящаяся в ярких солнечных лучах белая точка.

– Увеличить изображение объекта!
– командую я.

Точка начинает стремительно приближаться и превращается в белый шар. Поверхность шара гладкая и совершенно однотонная. Ни пятнышка, ни черточки. Ни выступа, ни впадинки. Просто белый шарик в лазурно-голубом небе.

– Какой размер объекта?

– Диаметр шара ровно один метр, - мозг десантного модуля снова говорит нормальным голосом, без дребезжания. Автоматика парировала лучевой удар и начала ремонтные работы в поврежденных секторах.

Экран дважды подряд вспыхивает яркой вспышкой.

– Четвертый и пятый лучевой удары, - констатирует мозг.
– Мощность стандартная. Защита включена. Повреждений нет. К ответному залпу готов.

– Отставить залп!
– приказываю я. Только лучевой перестрелки с белым шаром мне сейчас и не хватает.
– Провести идентификацию объекта!

– Объект не идентифицирован, - ответ следует немедленно. Мозг свое дело знает, и, похоже, попытался определить принадлежность шара еще до моего запроса.

Не идентифицирован... Это значит, что шар не наш и не принадлежит ни к одному из почти восьми тысяч обитаемых миров проекта “Гагарин”. Ничего себе!

– Несколько дней назад похожий объект зафиксирован рядом с ракетно-космическим комплексом “Знамя-5”-“Лунник-5” перед коррекцией орбиты, -бесцветно-нудным голосом информирует комп.

Вспоминаю фото, которое Милентьев показывал мне несколько дней назад. Похоже, Жорка был прав: причина сбоя ориентации на “Знамени” - тот маленький белый шарик...

– Сигнал общей тревоги в масштабах системы!
– не медля ни секунды, отдаю распоряжение.

Пульт на мгновение вспыхивает россыпью разноцветных огоньков, и в пространство всеми мыслимыми способами уходит аларм-сигнал высшей категории. Очень редкий сигнал. За годы моей работы он звучал в эфире только однажды: когда в системе ЛТР-21-157 началась неконтролируемая реакция ядерного синтеза в протооблаке Юпитера.