Давай поспорим?
Шрифт:
— Тебе лучше не знать, — отвернулся он от меня, а потом добавил, — и не думай об этом, просто спи, — отчеканил он последние слова.
— Я не могу! — выкрикиваю я, возможно излишне эмоционально.
У меня начинают трястись руки, голос дрожит. От страха или от волнения или от злости. Я уже ничего не понимаю. Такой коктейль эмоций накрыл меня в конце дня, что я готова разорваться на тысячи атомов.
— Смоги, бл*ть! Иди, ложись и засыпай. Хоть в спальню, хоть в гостевую. Только уйди, — тихо и зло прошипел Рома; он держится из последних сил. — УЙДИ! — крикнул он, что я действительно испугалась.
— Что? —
— Бл*ть, Настя, потому что еще чуть-чуть и я не смогу держать себя в руках. Ты разве не видишь, что меня плющит от одного твоего вида? Я же сейчас сорву эту дурацкую футболку, затащу обратно в спальню и оттрахаю тебя. Это тебе надо? — говорит и смотрит мне в глаза, умоляет, — плохая была идея везти тебя ко мне, — еще тише добавляет он, больше себе нежели мне.
Я стою и пытаюсь собрать себя обратно по кусочкам. Мне страшно, что оторвать ноги от пола не возможно. Как посттравматический синдром, не всегда адекватная реакция на стресс. А еще мне обидно, что на меня кричат. Я не привыкла к такому. И такая злость в его глазах при этом. Ему жаль, что он меня привез. Жаль.
При всем при этом, я не хочу от него уходить. Я хочу быть с ним. Сейчас. Вся. Надо просто закрыть глаза и сделать шаг к нему навстречу. Ведь кто-то из нас двоих должен это сделать. Считаю до трех про себя.
Один.
Два.
— Настя, я прошу тебя. Не хочу, чтобы ты о чем-то жалела потом. Я этого не переживу, — как же тихо он это говорит. Открывается мне. И показывает свои страхи, как тогда, перед колесом обозрения.
Три.
Я делаю этот шаг, который соединяет нас. Не физически. Этим шагом я даю свое согласие и разрешение. По-другому уже не получится.
Рома подлетает ко мне, обнимает и силой приподнимает мой подбородок вверх, принуждая смотреть ему в глаза. Сейчас они черные. Как то атласное одеяло. И как та дыра, в которую меня засасывает. Я понимаю — он на грани. И внутри него ведется ожесточенная борьба. Только вот с чем? Или кем?
— Ты понимаешь, что пути назад не будет? — дает он мне последний шанс отступить.
— Его уже нет, Рома, когда я чуть не убилась под колесами твоей машины.
Бам!
Мои губы были накрыты его губами в поцелуе, который нежным никак не назвать. Грубый, властный, жесткий. Он не щадил ни меня, ни себя, терзая и покусывая. Боже, это сладкая боль граничит с каким-то мазахизмом, потому что мне нравится. Даже прикушенная верхняя губа, из которой пошла кровь не приносит дискомфорта. Только животное наслаждение из-за металлического вкуса крови.
Его руки будто заново изучают мое тело. Они живут отдельной жизнью от его губ. У них другая задача. Нежно, поглаживая и слегка сжимая, эти движения настолько контрастируют с его губами, что мозг перестает вовремя перерабатывать информацию. Я теряюсь, голова кружится.
Рома прекрасно почувствовал мое состояние и, взяв на руки, пошел в спальню. Ту самую, где он трахает всех своих баб. Скоро я буду одной из них.
Как только мы переступили порог, Рома отпустил меня, наблюдая за мной и моими реакциями. Жестоко. Я ведь… ничего не умею. Я не та соблазнительницы, что манит наманикюренным пальчиком. И просто отхожу от него на расстоянии вытянутой руки. Глаза в глаза. Непрерывно. Медленно опускаю руки и беру футболку за края, чтобы стянуть ее. На мне больше ничего нет. Совсем ничего. И он
Стою и жду. Вердикт? Нравится\не нравится? А он не торопиться. И будто наслаждается мной. А потом подходит ко мне, убирает выбившуюся прядь за ухо и нежно целует. Не так, как в гостиной. Боже, это совсем другой поцелуй, наполненный любовью и легкость. Он сдается.
— Что ты со мной делаешь, Настя, — прошептал он мне ушко.
И берет меня, чтобы уложить на кровать. Наконец-то я ощущаю вес его тела на себе. Самая сладкая и желанная тяжесть. Пусть заканчивается воздух в легких, пусть не могу вдохнуть, пусть хрустят все косточки. Рома зацеловывает каждый миллиметр от шеи до пальчиков на ногах. То едва касаясь, то слегка прикусываю, вызывая стон наслаждения и ворох мурашек.
С каждым его движением, пожар в животе разгорается. Нестерпимо горячо и влажно. Между ног. Если не коснуться, не провести ладонью, можно сгореть. И когда я чувствую его руку у себя на лобке, как его пальце аккуратно начинают меня ласкать, задевать клитор и мягко его тереть, уже более громкие стоны наполнили комнату.
Я не чувствовала раньше то, что чувствую сейчас. Фейерверк эмоций. Фейерверк и чувств, и наслаждений. Я как флейта, которая играет нужную ему мелодию, нажимая на нужные ему точки. Флейта в руках опытного флейтиста.
Оргазм, который накрыл меня от его ласк, заставил меня раскрыть глаза на доли секунды, чтобы увидеть звездочки, летящие в разные стороны. Мощно. Сильно. Божественно.
Рома дал мне минуту, чтобы прийти в себя. Это и мало, и много одновременно. Я не хочу, чтобы он отстранялся. Мне нужно его тепло, его запах. Но и онемевшие пальцы ног никак не помогали вернуться.
Сильно колотящееся сердце звучало как биты музыки в клубе — оглушающе громко. Но это была самая дорогая мне музыка. Его сердце. Оно вот здесь, рядом с моим. Которое бьется так же быстро и оглушающе громко. Получится ли у нас исполнить дуэт? Или мы, как и многие, разойдемся, чтобы играть свою музыку уже другим?
Он снова принялся меня целовать, сначала нежно и едва касаясь, потом его напор стал жестче. Его нетерпение я чувствовала кожей. Рома наклонился надо мной, чтобы заглянуть в мои потемневшие глаза. Какого они сейчас цвета? Того же виски?
— Обещай, что ни о чем не будешь жалеть? — тихо произнес он.
— Обещаю.
Его напор я чувствовала там, внизу. Стало и горячо, и страшно. Хотелось большего, чтобы уже наполнил меня собой, ощутить, как растягиваются стенки, эта сладкая, немного ноющая, но такая приятная боль.
Продвигаясь мучительно медленно, будто боясь причинить то, о чем будет сам жалеть. Я чувствую как напрягаются его мышцы. Все. Рома — само средоточие. Если таковое возможно сейчас. А потом резкий толчок. До упора. До распахнутых глаз и резкого выдоха. Хорошо.
— Что? — откуда-то слышится Ромин голос.
— Не останавливайся, прошу.
— Потом вернемся к этому разговору. Но сейчас точно держись.
Рома не щадил меня нисколько, как и обещал. Бешеный ритм, который он сразу взял, вколачиваясь в меня до упора. Жадно. Присваивая. Одновременно лаская меня, ублажая и целую доступные ему места: шея, ключица, впадина между ней, скулы.