Давай поспорим?
Шрифт:
Поэтому я забираю свою сумку со стула и выхожу из здания офиса. Теперь он мне не кажется таким милым. Дебильное было решение не менять дизайн. Наш генеральный директор просто последний жмот.
Время — час пик. Метро. Конечно же я попадаю в эту давку. Конечно же мне наступают на заднюю мозоль, что хочется взвыть. Именно сейчас я проклинаю свое решение одеть сегодня очки, а не линзы: они постоянно сползают на нос, перекрывая доступ кислорода, которого и так уже не хватает. Вот такая растрепанная, уставшая, хромая я иду в офис к нему. Я говорила, что у меня в душе есть маленький
Я поднимаюсь уже на знакомом лифте, захожу в знакомую приемную, вот только ресепшн пустой, даже телефон не звонит. Но тут не удивительно: рабочий день закончился. Только что делать мне? А может все-таки приехать завтра утром? Рано-рано. Никто не узнает. Это будет наш маленький секрет. Наш? Поздравляю Настя, у тебя развивается шизофрения.
— Вы кого-то ждете? — спросил мужчина лет тридцати пяти, тоже красивый, как и Рома, только с пронизывающими зелеными глазами.
— Мне нужен Багров Роман Евгеньевич, забрать документы. Я из СтройТреста.
— Вы курьер?
— Да.
— Странно… Обычно они выглядят по-спортивному. А Вы как-будто только из-за офисного стола встали, — выискался еще один искатель с хедхантера. — Пойдемте, провожу.
— Спасибо. Секретаря уже нет, а мне сказали сегодня обязательно забрать документы. Я бы приехала рано утром. Но уже завтра, но вдруг что-то срочное… — затараторила я, от волнения.
Он резко развернулся ко мне и навис всем своим метр девяносто пять, не меньше. И взглянул так, что захотелось встать по стойке смирно и не дышать. Вдруг его это будет раздражать. А еще пронзил своим взглядом. Точнее пригвоздил. Вот, черт. А я еще хотела здесь работать. Такой слово тебе скажет, а ты в обморок упадешь от страха. Молчу уж про то, если накосячишь.
В своих размышлениях, мы подошли к большому просторному кабинету. Стеклянные стены были закрыты жалюзи с внутренней стороны. И уже по размеру кабинета я поняла, что сейчас за закрытой дверью сидит он. И как бы мысленно я себя не успокаивала, ритм сердца дает сбой и увеличивает скорость.
— Рома, к тебе за документами, — сказал мой Сусанин и ушел в неизвестном для меня направлении. Пусть идет.
Дверь закрылась с легким хлопком. А я медленно поднимаю свой взгляд на стол, где за компьютером сидел он. Хмурый, уставший, с растрепанными волосами, закатанными по локоть рукавами белой рубашки. Хоть сейчас на обложку Men’s Health. А нет, он уже там был, если мне не изменяет память. Картинка 576.
Серые глаза пригвоздили меня к полу, не хуже тех, зеленых, что в холле. Только эти серые. Жидкая ртуть как есть. Губы сжаты в напряжении. Жесткие и властные. А во сне они были мягкие и нежные. Вот это я зря вспомнила. Нотки его парфюма доносятся даже до меня. А я нахожусь еще около двери. Ветивер с легкой, но довольно вкусной горечью на языке. Бергамот?
— Ну привет, Каренина, — удостоил он меня легкой улыбкой, которую можно назвать чарующей.
— Добрый день, Роман Евгеньевич, — проблеял кто-то.
— Скорее уже вечер. Что у тебя? Смотри, ручка у меня есть, своя, — победно помахал дорогущим Паркером.
— Мне нужны подписанные документы для СтройТреста, —
Но прошел мимо. А точнее просто вышел. Оставляя след ветивера и все-таки бергамота. Вернулся он спустя пару минут, но не с документами, за которыми, я думала, он вышел, а с пластиковым стаканом воды. И правда, жарко стало в помещении, скорее всего, у них сломан кондиционер. В такую-то жару…
— На, — протягивает мне стакан, — ты видно так спешила ко мне, что выглядишь так, будто сдавала кросс.
— И как? Победила? — Настя, просто молчи.
— Судя по твоей сбившейся дыхалке и красных щеках, ты явно не в лидерах, Каренина. Признайся, спорт не любишь?
— Шахматы люблю. Считается? — он стоит непозволительно близко ко мне, что я не знаю, за что переживать. За то, что я начинаю краснеть еще больше или за то, что потеть начинаю больше. Вот только смотрит он немного брезгливо. Значит антиперспирант — говно. Завтра куплю новый. А лучше вколю ботокс в подмышки, читала, что помогает. В Космо плохого не пишут.
— Они у тебя всегда были? — спросил он.
— Подмышки? — После ботокса вколю его же в губы, глядишь лень будет лишний раз ими шевелить. Молчание, как говорила моя бабушка — золото.
— Какие подмышки? Я про твои…
Он аккуратно провел пальцами по моей щеке, где была россыпь моих конопушек, он будто перебирает их. Или считает, что логичнее, потому что я точно вижу, как он губами тихо произносит цифры. А вот подмышки начали потеть еще активнее, и дрожь какая-то появилась. Может я заболела и меня знобит. Продуло под кондиционером в метро. Точно.
— Да, в детстве их было еще больше. Подростком пыталась их сводить. А сейчас привыкла, — первые адекватные слова, которые я произнесла. Только я все-таки не поняла: ему они нравятся или нет?
— Особой любви к … конопушкам не испытывал. Мне больше по душе рыжие веснушки, — сказал он, отворачиваясь от меня и отходя к своему столу, а я поняла, что спросила вслух, — вот часть подписанных документов. И передай Вашему бухгалтеру, что считать я умею и если еще раз увижу прежнюю махинацию, то буду разбираться не только с ней, но и со всей вашей конторкой. Это — переделать, не приму.
Сказал так, что если бы я была Еленой Михайловной, нашим бухгалтером, уже покупала бы билет на другой край нашей планеты, думала бы о смене имени, а возможно и пола, для надежности, так сказать. Потому что холодный и стальной тон проникал в каждую клетку и каждую жилку, которая уже тряслась с первых его слов.
Он передал мне папку с файлами, но так и остался стоять опять рядом со мной. Рядом — это значит в зоне личного пространства. Близко для делового разговора, но далеко для того, чтобы обнять, хотя на какое-то время мне показалась что я чувствую движение его грудной клетки своим телом. И рассматривает меня как какую-то диковинку. Размышляет, стоит ли брать. А может, сначала стоит спросить про скидку. Не нравится мне этот взгляд и то, как он слегка нагнул голову вбок. Будто я конечный приз какой-то сделки, в которую он думает ввязываться или нет. Обидно.