Давай поженимся
Шрифт:
– Поскольку на этой “восьмерке” предельная скорость – тридцать пять, – сказал он, продолжая медленно писать, – давайте скажем, что вы ехали со скоростью тридцать пять.
Изящество этого откровенного маневра поразило ее. Все лето она сражалась с несоответствиями – например, между дозволенной скоростью и реальной, с какою она ехала, и вот этот польский принц показал ей, как уничтожить это несоответствие и приблизить реальность к идеалу. Бормоча слова благодарности, она покраснела – почувствовала, как стало жарко не только лицу, но горлу, груди, бедрам. Полицейский сказал, что вызовет
– Но муж сейчас на работе в Нью-Йорке. А я могу и пешком дойти до дома. Тут меньше мили.
– Нет, – сказал молодой полицейский столь же непреложно, как непреложно меняются огни светофора.
– Да я же в полном порядке, – настаивала она, хоть и понимала: а он будет уверять, что она не в порядке.
– Вы сейчас в шоковом состоянии, – сказал он ей. – А есть кто-нибудь в городе, кому вы могли бы позвонить и попросить приехать за вами? Какая-нибудь подруга?
У меня нет подруги – Руфь почувствовала, что он будет шокирован, если она произнесет это вслух. И она сказала:
– Да, есть один человек. Я только не уверена, смогу ли до него добраться.
Но она сразу дозвонилась до Ричарда по кэннонпортскому номеру. Он терпеливо ждал, когда она сама положит конец молчанию.
– Дик? Привет. Это я. Руфь. Довольно неприятная получилась история: дело в том, что машина моя съехала с дороги, а Джерри – в Нью-Йорке, и меня не отпускают из полицейского участка, пока кто-нибудь не приедет за мной. Говорят, что я – в шоке.
– Небольшом шоке, – поправил полицейский.
– Руфи-детка! – сказал Ричард. – Это фантастика – слышать твой голос. Я просто потрясен.
– Не надо, – сказала она, – все весьма прозаично. Ты свободен или занят с моей преемницей?
Она понимала, что полицейский слушает, однако не думала о том, что говорит, словно, перелетев через стену Ван-Хьютена, вступила в зеленый мир свободы.
– Никаких преемниц, никаких преемниц, – тем временем говорил Ричард тоном занятого дельца, так раздражавшим ее своей нарочитостью. – Тебя гринвудские фараоны зацапали, да? Сейчас приеду.
– Это очень мило с твоей стороны. Через двадцать минут?
– Через десять.
– Не спеши. Прошу тебя. Хватит и одной аварии за день.
– Слушай. Я знаю эту дорогу не хуже твоей задницы.
Сама напросилась, подумала Руфь, вешая трубку. Зачем она решила звонить ему? Должно быть, со злости. И она пожалела, что не Джерри и не Салли, а именно Ричард оказался ее жертвой. Но ведь мы выбираем себе жертвы, с которыми можем справиться, которые нам по плечу. И такая ли уж это большая жертва, если бывший любовник по ее просьбе проедет восемь миль, чтобы потом еще одну милю проделать вместе с нею? Полицейский предложил ей кофе в бумажном стаканчике и сказал, что ему уже позвонили из аварийной бригады: они смогут вытащить ее машину только завтра. В углу затрещало полицейское радио, и, вооружившись листами бумаги, все повернулись к нему; она почувствовала, что исчезла из сферы их внимания. Ей приятно было погрузиться в пустоту. Слава Богу, за стенами ее дома есть мир, где людям платят за то, чтобы они заботились о ней – правда, не слишком рьяно. Не забыть бы рассказать Джерри, как ей было хорошо в полицейском участке.
Ричард
– Я явился забрать вашу арестантку.
– Мистер Конант? – без улыбки спросил полицейский.
– Матиас, – сказал Ричард. – Временный заместитель. Как она?
– Она на редкость удачливая молодая дама, – сообщил ему полицейский. А Руфи сказал:
– Аварийка осмотрела вашу машину, они говорят, что вы больше не сможете на ней ездить. Вы ее угробили.
Ричард попытался в тон полицейскому настроиться на серьезный лад и спросил:
– Не отвезти ли ее к доктору?
– Я на вашем месте так бы и сделал.
– Не говорите ерунды, – возмутилась Руфь, видимо, от того, что полицейский переметнулся на другую сторону. Его царственное спокойствие превратилось в назидательную глупость; он протянул ей протокол об аварии. “Приблизительно в 1.45 дня… темно-синий “универсал” с четырьмя дверцами марки “форд”, который вела миссис Джеральд Конант из… со скоростью 35 миль в час… на первый взгляд, получила лишь незначительные царапины… машина разбита”. Почерк был небрежный. Руфь подписала бумагу и вышла с Ричардом. Она уже забыла, что он намного крупнее Джерри. К собственному удивлению, она взяла его под руку.
– Что с тобой? – спросил он, садясь за руль своего любимого старенького “мерседеса”. Забыла Руфь и эту его жалостную голову трусливого льва, и то, как западает у него верхняя губа и как выпирает нижняя.
– А что? – С горлом у Руфи происходило что-то странное: его словно затянуло серебряной паутиной, как и глазные впадины, и виски, и все пустоты ее черепной коробки.
Рот у Ричарда нетерпеливо дернулся.
– Тебе, видно, моча в голову ударила, Руфи-детка.
– Авария могла случиться с кем угодно. Дорога…
– Плевал я на аварию. Ты все лето в сплошной истерике. Ведешь себя, как затравленная во время охоты на ведьм. Джерри, что, снова тебя донимает, потому что ты не можешь прогнать огородное чучело, которого он боится?
– Нет, Джерри теперь почти не говорит о смерти.
– Значит, в доме тишь да гладь.
– Не совсем. А в твоем?
Он не понял намека. Бельмо на его глазу казалось в профиль нашлепкой.
– О'кей, – мрачно сказал он. – Не хочешь говорить – не надо. Пошла ты…
– Я хочу говорить, Ричард. Но…
– Но вдруг до жены того, другого, дойдет, если ты проболтаешься мне, так?
– Чьей жены? Какого другого?
– Невесты, дамы сердца, временной подружки, femme [20] , или кем там она еще приходится моему преемнику. Снова решила поиграть в эту игру – кирикет? Ну, а счастливый пес – это Дэвид Коллинз? Он выглядит таким бодрячком на волли-болли. Господи, Руфи, когда же ты, наконец, отчалишь и сменишь этого своего психопата-кровососа, этого полумужика, с которым ты связалась? Ты же сжираешь себя по кусочкам. Идешь по протоптанной старым графом Ма-зохом дорожке – ать-два-три.
20
жена (франц.)