Давай сделаем это громко
Шрифт:
– Это обязательно? – я морщусь, хотя под маской это вряд ли видно, и отступаю. Заходить внутрь мне как-то не хочется. Тогда он протягивает мне связку:
– Держи. Я не смогу запереть нас… если только ты сама не захочешь остаться, – по его ухмылке ясно: он уверен, что я захочу. Но как бы ни так. Я забираю у него ключи, пропускаю его вперед, и только потом захожу сама.
Стены в комнате обиты красной кожей, пол и потолок выкрашены в насыщенный багровый цвет. В центре стоит огромная квадратная кровать, застеленная таким же красным шелковым бельем. На черных резных спинках в изголовье и в изножье висят наручники. Слева от кровати – высокая металлическая конструкция,
Мирон подходит сзади, вплотную прижимаясь грудью к моей спине, и шепчет на ухо:
– Я бы не стал шокировать тебя с первого раза. Мы бы начали с чего-то попроще. С креста. Я бы привязал тебя за запястья и лодыжки, перевернул вниз головой и вогнал бы в тебя большой резиновый черный член…
Я дергаюсь, отшатываюсь от него и, в три шага преодолев пространство до двери, выскакиваю наружу. Сердце колотится как бешеное, пульс бьется в ушах и в горле, не давая нормально дышать. Мирон выходит следом, спокойный и невозмутимый. Он преграждает мне путь наружу, прочь из этого коридора.
– Я буду кричать, – рычу я в отчаянии, выставляя вперед обе руки, чтобы он не прикасался ко мне. Связка ключей звенит в дрожащих пальцах.
– О да, и очень громко, – кивает он, наступая на меня.
– Отстань! Отвали от меня! – но он совершенно неумолим. Он подходит вплотную, перехватывает слабые руки, заламывая их мне за спину, прижимает меня к стене и вцепляется в губы горячим, совершенно беспардонным поцелуем.
МИРОН. 4 глава. Молочная кожа и громкие крики
Я стягиваю с нас маски. Ее влажная кожа блестит в синем неоновом свете коридора. Ключи падают на пол с громким металлическим звоном, но наш сумасшедший поцелуй уже не разорвать. В какой-то момент я не был уверен, что уломаю ее сегодня на секс, но теперь сомнения отброшены: железная леди постепенно сдается под моим напором…
Я целую ее сухие, потрескавшиеся губы, загоняю язык внутрь, скользя по влажным деснам и зубам, и она расслабляется, растекается, как масло по сковородке, плотно прижимаясь лопатками к стене… Я отпускаю ее руки, но только затем, чтобы одной ладонью взять малышку за горло, а второй пробраться под ткань блузки и обхватить грудь, зажатую в тисках бюстгальтера.
Егор задал мне непростую задачку – трахнуть прожженную циничную стерву, карьеристку, забывшую о своей женской сути, – и как же приятно теперь видеть, что эта холеная девочка закатывает глаза с идеально нарисованными стрелками, подставляет моим поцелуям изящную шею и обнимает мои плечи тонкими наманикюренными пальцами. Шах и мат, детка! Ты проиграла!
Я толкаю ее в сторону распахнутой настежь двери. Поцелуй разрывается, она смотрит на меня снизу вверх, затравленно, как маленький зверек, попавший в капкан, но – твою-то мать! – давненько я не видел в девичьих глазах такого отчаянного вожделения. Сколько же времени ее не трахали? Несколько месяцев? Или даже несколько лет? Егор сказал, что она развелась… Но ведь у нее были после этого мужчины?
Я затаскиваю ее в игровую, на ходу захлопывая дверь. Кристина уже не сопротивляется. Я целую ее распухшие губы, кусаю сладко пахнущую дорогим парфюмом шею, брожу руками по стройной фигуре.
Ммм, какой охуенный, нерастраченный, вкусный материал для моих извращенных экспериментов… Эта малышка даже не представляет, в какую ловушку попалась. Не представляет, сколько грязных, безумных, откровенно ненормальных вещей я с ней сделаю.
Чтобы не церемониться с дурацкими пуговицами на блузке, я просто дергаю ткань в разные стороны, и она рвется с характерным звуком. Кристина шипит – что, это было от Луи Виттона? От Версаче? Шанель? Диор? Мне похуй, господи, как же мне похуй! – и ее обнаженная, гладкая, почти молочного цвета кожа покрывается мурашками.
Я кусаю за выступающие косточки ключиц и ныряю языком в ямку между ними. Ее острые ногти впиваются в мой затылок. Я окончательно сдираю с нее блузку, оглаживая ладонями покатые плечи, а потом разворачиваю ее к себе задом и быстро дергаю молнию на юбке. Кусок ткани с шелестом падает на пол, и я требовательно сжимаю задницу, затянутую в черные кружевные трусы. Член в штанах давно стоит торчком, так что сначала мне нужно хорошенько ее выебать, а потом уже затевать игру с крестом и черным резиновым агрегатом…
Я расстегиваю крючок на ее бюстгальтере и сминаю ладонями обнаженные груди. Возбужденные соски приятно щекочут кожу, крыша едет, пульс долбится где-то в районе кадыка. Я щиплю ее соски пальцами, вытягиваю, выкручиваю, заставляя малышку вскрикнуть от смешанных ощущений, а потом быстро стягиваю с нее трусики и засовываю руку между ее ног. Как и следовало ожидать, она течет, как последняя сучка.
Я толкаю ее на кровать, без лишних прелюдий и нежностей. Звон собственной пряжки на джинсах и шелест упаковки презерватива только подхлестывают возбуждение. Надев резинку на стоящий колом член, я быстро подтягиваю Кристину к себе и заставляю ее раздвинуть ноги. Она отчаянно вцепляется в мои плечи пальцами, но у меня уже нет ни сил, ни желания с ней церемониться. Я придавливаю к постели обнаженное женское тело и в один толчок вгоняю в истекающую смазкой щель багровый член. Напряженные яйца шлепаются о ее обнаженную задницу, я ловлю губами мучительный стон и принимаюсь долбить ее со всей дури.
Ее длинные ногти впиваются в мою спину, и я точно знаю: под ними останутся ошметки кожи и кровь. Боль довольно ощутимая – но какая сейчас разница? Сейчас все ощущения сосредоточены на захлестывающем волнами, пронзительном, мучительном кайфе люто драть ее мокрую, громко хлюпающую, исторгающую соки щель…
Она не выбрита с той тщательностью, с какой бреются обычно приходящие в клуб девицы, на лобке топорщатся влажной щеточкой короткие волоски, и я сгребаю их пальцами, оттягивая, причиняя ей боль, а потом упираюсь большим пальцем в распухший клитор, растирая по кругу в такт толчкам. Кристина гнется подо мной, почти вырывается, царапая мою спину и оглушая меня громкими гортанными стонами. На зажмуренных глазах давно поплыли стрелки, аромат парфюма перебит острым запахом пота, и ее голое влажное тело двигается в первобытном ритме, позабыв обо всех приличиях и нормах морали. Сладкое зрелище.
Мошонка бьется о ее задницу, и я немедленно представляю, как скоро загоню член и туда… Ее холодный рассудительный мозг явно не в ладах с горячим податливым телом, и мне это чертовски нравится. А пока она елозит слабыми пальцами по моей коже, я уже чувствую приближающийся финал, и чуть замедляюсь, чтобы дать ей время кончить. Она содрогается в моих руках, кричит мне на ухо, искажая лицо гримасой удовольствия, и затихает после мощной волны оргазма.
Еще несколько толчков – и я кончаю следом, изливаясь в резиновый колпачок. Сдергиваю презерватив, бросаю на пол, тут же поднимаюсь на ноги и стягиваю Кристину с постели.