Давай сделаем это громко
Шрифт:
– Что… – лепечет она слабо. – Что ты делаешь?
– Я обещал трахнуть тебя резиновым членом, распяв вниз головой на андреевском кресте.
– Ты ведь это не серьезно? – я чувствую, как она напрягается, но уже слишком поздно: на ее запястьях и щиколотках застегиваются кожаные ремни, а сам я отхожу вглубь комнаты, к стеллажам с инструментами.
Что бы такое еще добавить в игру, чтобы ее порадовать?
Мой взгляд падает на металлические зажимы для сосков, соединенные тонкой цепочкой. Отличный вариант.
– Отпусти меня немедленно, – шипит растрепанная обнаженная малышка, распятая на кресте.
– Спасибо, конечно, – хмыкаю я. – Но я не бог. Я всего лишь человек. А вот это… – я показываю ей длинный, черного цвета, ребристый резиновый фаллос, закрепленный на тонком шесте. – Вот это божественно.
– Ты что, ебнулся?! – рыкает она. – Не смей это в меня… твою мать! Блять! Господи, какого…
Я медленно и мягко погружаю внушительного размера игрушку в ее мокрое пульсирующее влагалище, до конца, до упора, и с искренним интересом наблюдаю, когда же она разожмет челюсти и снова позволит себе кричать.
5 глава. Металлические зажимы и резиновый агрегат
Член снова стоит колом – мне хватило нескольких минут, чтобы возбудиться опять. Обнаженное женское тело, крепко прикованное к металлической, обитой кожей конструкции, – самый сумасшедший наркотик для мужчины вроде меня. Мой морфин, мой героин, мой амфетамин. Но я знаю, что в этот раз мне придется потерпеть… и ей тоже.
Кристина крепко сжимает зубы. Пытается показать, как она злится. Но очень сложно играть роль стервы, когда между ног у тебя торчит огромный резиновый член…
Я осторожно вытягиваю игрушку из ее влагалища, чтобы коснуться горячими пальцами пульсирующей щели, окунуть внутрь средний и указательный, мягко растереть распухший клитор большим.
– Я в суд на тебя подам, – шипит Кристина сквозь зубы, и я наклоняюсь к ней с улыбкой, рассматривая ее прекрасное лицо, раскрасневшееся от прилившей крови, возбуждения и злости. Вокруг глаз – черные следы туши и подводки. Губы искусаны. На щеках лихорадочный румянец. Откуда-то сверху, с шеи, стекает капелька пота. Я подхватываю ее языком, слизывая, а она морщится, пытаясь увернуться: – Извращенец!
– И горжусь этим, – замечаю я, поднимаясь с корточек и снова погружая в нее длинный черный член. В этот раз она не выдерживает, процеживая сквозь сжатые зубы мучительный стон.
Я дергаю за цепочку, связывающую зажимы на ее груди, возбужденные соски вытягиваются, Кристина снова стонет, сжимая кулаки, до боли впиваясь в ладони собственными ногтями, и я шлепаю ее ладонью по животу, выбивая влажный, чертовски сексуальный звук. Наступит момент – и я применю к ней и плеть, и розги, а пока достаточно моей ладони. Я обхожу крест по кругу и наношу еще один удар – по обнаженной заднице. Кристина дергается, я опять вытягиваю из нее резиновый член и снова погружаю внутрь. Ее мокрая щель истекает смазкой и сладко хлюпает, так что я не выдерживаю, склоняясь между ее бедер и упираясь кончиком языка в яркий, распухший, пульсирующий клитор.
– Прекрати! – выдавливает Кристина, но вместо сопротивления выгибается на кресте, насколько позволяют ремни, ерзает, пытаясь увильнуть от моего языка и ритмично трахающего ее агрегата, и громко, мучительно стонет… Так-то лучше, малышка.
Я продолжаю медленно трахать ее пульсирующую щель, одновременно втягивая губами горячий клитор. Кристина содрогается, послушно отзываясь на мои действия. Вязкая, густая, сладковатая смазка и соленый пот – мое лучшее вкусовое сочетание на этот вечер, хриплые женские стоны – моя лучшая музыка. Я вылизываю ее промежность, резиновый агрегат ходит ходуном, вытрахивая из малышки стекающие по бедрам соки, она задыхается, выгибая поясницу, елозит волосами по полу, напрягает вены на шее, срывает голос в мучительных криках.
Охуенно, детка, охуенно, ты молодец…
Она кончает второй раз, повисая безвольным телом на кресте, задыхаясь и уже не высказывая мне претензий, и я быстро разворачиваю конструкцию так, чтобы теперь вдолбить в нее не резиновую игрушку, а свой собственный член.
– О, господи, – она захлебывается собственной слюной и собственными слезами, но ни о какой пощаде не может быть и речи. Я быстро натягиваю презерватив и упираюсь головкой члена в ее раскрытую промежность. Всего одна секунда промедления – и я уже схожу с ума. Из глаз сыплются искры, бешеный пульс колотится в висках и в горле, пальцы сжимают ее задницу, по-хозяйски скользят по плоскому животу, оглаживают бедра, сжимают грудь прямо поверх зажимов, заставляя ее вскрикнуть от боли, а потом я дергаю за цепь и одновременно вбиваю в нее член.
Она скулит, хнычет, не справляясь с собственными эмоциями, а я принимаюсь долбить ее, перемежая быстрые глубокие толчки с шлепками по и без того раскрасневшимся бедрам, и дергая за цепь. Это больно, но каждый хороший БДСМ-мастер давно уяснил: между болью и наслаждением – тонкая грань, и если знать, на какие нажать точки, боль и наслаждение сплетаются между собой, как жаркие любовники, проникая друг в друга, выбивая из покорной, распятой жертвы оргазм за оргазмом, доводя до неистового сабспейса, высвобождая огромную энергию…
Кристина пока недостаточно расслаблена для сабспейса, но ей все равно будет хорошо. Очень, очень хорошо.
В какой-то момент я сдергиваю с ее сосков зажимы и тут же накрываю истерзанные груди ладонями, крепко сжимая, сминая пальцами, царапая нежную, молочного цвета кожу короткими ногтями. Лютая долбежка сотрясает крест, Кристина кричит, ее лихорадит на металлической конструкции, и я закрываю глаза, чтобы сосредоточиться на этих охуенных мгновениях чистого кайфа. Член вдалбливается в ее промежность, яйца шлепают по мокрой заднице, все ощущения сливаются в единый комок внизу живота, приближая оргазм. Мы кончаем почти одновременно. Я вбиваю в нее член в последний раз, замирая внутри, напрягая пресс, выстреливая спермой в презерватив. Она кричит так хрипло, что мне совершенно ясно: завтра у нее голоса не будет…