Давай сделаем это громко
Шрифт:
– Мы высоко ценим нашу безопасность и конфиденциальность, – говорит он голосом важного начальника, но никак не мужчины, который трахается направо и налево со всеми подряд.
– Ясно, я заплачу тысячу долларов!
– Идем лучше в лаундж, там и потолкуем.
Моя – а точнее, Алинина, – камера у него в руках, так что мне волей-неволей приходится тащиться за ним в лаундж-зону и садиться на кожаный диван. Он садится не напротив, а рядом, чем особенно меня выбешивает. Я пытаюсь уловить момент, когда можно будет выхватить камеру и просто свалить,
– Это что, правда молоко с медом? – спрашиваю недоверчиво.
– Ну да, пей, для связок полезно.
Я делаю глоток. Молоко горячее и сладковатое. Я на мгновение прикрываю глаза и с трудом осознаю весь сюрреализм ситуации. Охренеть. Я сижу на диванчике в секс-клубе, где меня только что пытались изнасиловать два жлоба, пью горячее молоко с медом, а рядом сидит БДСМ-мастер, он же один из моих любимейших компьютерных дизайнеров, несколько дней назад он меня трахал, сегодня спас, а теперь мило болтает…
– Так что ты хотела снять?
– Тебя не касается.
– Касается. Ты не у себя дома снимала, а в месте, где фото- и видео-съемка запрещены. Как тебя пропустили на фейс-контроле – ума не приложу, но кое-кому за это точно всыплют…
– Я хочу просто заплатить и уйти.
– И забрать с собой отснятый материал? Наивная.
– И что ты, блин, предлагаешь?! – хмыкаю я недовольно. Мирон вдруг зажимает камеру в кулак, размахивается и швыряет ее в самую гущу толпы, под ноги танцующим. Я не успеваю даже отследить траекторию полета. – Что ты… что ты наделал, твою мать?! – рычу я в бессильной злобе, а он уже хватает меня другой рукой за подбородок, разворачивая лицом к лицу, и припадает к губам поцелуем, прежде чем я успеваю опомниться.
МИРОН. 11 глава. Вкус крови и завтрак с другом
Губы у нее сухие и крепко сомкнутые, словно она вообще никогда в своей жизни не целовалась, словно ее губы просто не предназначены для этого… Но так было и в прошлый раз. И мне хватило нескольких минут, чтобы сделать их мягкими, влажными и податливыми. Внешняя ледяная корка – это всего лишь защитная броня, а под ней – просто женщина. Бесспорно, есть женщины асексуальные, а еще есть лесбиянки, их никакой, даже самый обольстительный ловелас не затащит в койку, но ведь и не надо! Вот только все это – не про Кристину. Кристина – типичная гетеросексуальная женщина с вполне себе присутствующим сексуальным желанием. Почему она так упрямо открещивается от собственных потребностей – непонятно. Но губы ее невольно раскрываются, поддаваясь моему поцелую, и я проскальзываю языком между ними…
Блять!
Боль пронзает с такой силой, что кажется, кто-то пробил язык раскаленной штопальной иглой.
Я дергаюсь, пытаюсь отпрянуть назад, но понимаю, что Кристина держит мой язык зубами. Я уже чувствую вкус крови, а она смотрит мне глаза в глаза, словно отсчитывает секунды: один… два… три…
Отпускает.
Я тут же хватаю стакан с водой и набираю полный рот, чтобы прополоскать и выплюнуть обратно, оценивая ущерб. Вода моментально окрашивается в розовый цвет, и я с трудом шевелю языком во рту.
– У тебя что, стальные челюсти? – интересуюсь мрачно и шепеляво.
– Да, и в следующий раз я прокушу ими оба твоих члена, – рыкает она грозно, вскакивая с места и быстрым шагом направляясь в сторону выхода.
Вот ведь ебнутая.
Я смотрю ей вслед, а потом разжимаю кулак. На ладони поблескивает микро-объективом ее камера-глазок.
Значит, она надеется, что следующий раз будет?
Хе-хе.
Еще минут пятнадцать я с задумчивой миной сижу на диване и медленно цежу остатки давно остывшего молока с медом. Пообещав Егору трахнуть его коллегу-сумасбродку, я предполагал, что она вернется в клуб, но чтобы потрахаться, а не замутить какую-то аферу!
В принципе, я догадываюсь, какой была цель ее визита: снять что-то провокационное. Но что потом она собиралась делать с отснятым материалом – непонятно. Опять кого-то шантажировать? Вывалить в интернет? Или вообще подрачивать на него в одиночестве? Лучше бы последнее… Но что-то мне подсказывает, что если эта девочка и дрочит, то в темноте, не более трех минут и даже не меняясь в лице.
Твою-то мать!
И что мне теперь с ней делать?!
– Скучаешь? – неожиданно раздается со стороны, и я вываливаюсь из плена мыслей, чтобы увидеть перед собой Оксану. Оксана – наша постоянная тусовщица, трижды участвовала в фантах, перетрахалась со всеми мастерами, но ко мне питает особую любовь…
– Уже нет, – я улыбаюсь и протягиваю ей руку, чтобы она села рядом. Оксана тут же поддается – а я невольно подмечаю, что сержусь на Кристину: почему она не могла так же расслабиться и просто наслаждаться моментом? Вот ведь ей доставляет удовольствие хамить, кусаться и убегать от очевидных и естественных желаний своего тела…
– Что за девушка была с тобой? – спрашивает Оксана, я отмахиваюсь:
– Новенькая… Скучная, не то что ты, – но потом она лезет целоваться, и мне приходится отодвинуть ее: – Не сегодня, детка, прости…
Следующим утром я кладу камеру на кухонный стол в квартире Егора. Я позвонил ему и попросил о встрече, а Егор предложил вместе позавтракать. Теперь он стоит посреди своей кухни, держит в руке венчик для взбивания яиц и переводит озадаченный взгляд с меня на микро-устройство и обратно.
– И что там? – спрашивает он наконец.
– Последнее – когда ее пытались изнасиловать два уебка в клубе.
– Что за уебки? – настораживается он, сразу включая в себе заботливого управляющего.
– Два каких-то хуесоса, – поясняю я. – Не знаю, как они добыли пропуска. Но охрана их потом сразу выпроводила. Больше не проскользнут.
– Но они не успели… – он морщится.
– Нет, расслабься, – я отмахиваюсь.
– Хрен тут расслабишься, когда фейс-контроль за один вечер пропускает в клуб каких-то насильников и бабу с камерой… Мне кажется, пора собрать персонал и дать всем пизды…
– Тут согласен, – я киваю. – Но предлагаю подключить камеру и посмотреть, что там вообще происходило, со звуком…