Давай встретимся в Глазго. Астроном верен звездам
Шрифт:
Драугас Венцлова и драугас Гира. Вот они дотопали до калитки, и следы их тотчас же замело. Исчезли вместе с ветром… «Дуют ветры от Урала, и снега метут…» У Дмитрия защемило сердце, когда он подумал, что уже нескоро, а вернее, никогда не прозвучит частое, быстрое постукивание в стекло драугаса Гиры и солидный стук сильных пальцев драугаса Венцловы…
Он прошел по их заметенным следам и с трудом закрыл калитку.
Глава одиннадцатая
ДЕЛА ОПЕРНЫЕ
Вот Пенза и стала крупным театральным центром.
Ну, прежде всего, разительно изменилось лицо Областного драматического театра. Треплев и Белов,
«Вы никогда не имели такого зрителя, как теперь, — не уставал говорить Треплев. — Бойцы Красной Армии. Через несколько дней они будут там, где смерть всегда рядом. Окончится спектакль, и они погрузятся в эшелоны. Вы даете им последнее напутствие. Оно должно быть громаднейшей эмоциональной силы. Вы обязаны подарить им всё самое лучшее и высокое, что заключает в себе искусство. Это ваш священный долг. Я не боюсь этого слова. Именно так, и только так! Помогите же им познать всю глубину любви и ненависти во имя этой любви!»
Да, партер и ярусы каждый вечер наполнялись людьми в шинелях, а иногда белели от множества новеньких полушубков, — через Пензу непрерывным потоком двигались на запад всё новые и новые воинские части, сформированные в глубинах страны — на Урале, в Сибири, Казахстане. И огромный, на тысячу триста мест, театр не вмещал и десятой части желающих попасть в него.
Напряженно работали и госэстрада, и оборонный театр миниатюр, и хозрасчетная опера. А в клубе железнодорожников разместился Ростовский театр музыкальной комедии, недавно эвакуированный в Пензу. И он тоже всегда был переполнен. В области работало еще три драматических театра: Кузнецкий городской, колхозно-совхозный в Нижнем Ломове и совсем молодой Сердобский драматический. А ежели учесть еще, что в Пензе, кроме собственных музыкального и художественного училищ, находилось и Московское имени Чайковского, то нетрудно представить, как доставалось Королеву и Муромцеву, представлявшим, по существу, весь отдел по делам искусств. Был, правда, еще бухгалтер, гордо именующийся начальником планово-финансовой части, и Зоя, славная веселая девушка — секретарь отдела, она же машинистка, она же курьер. А директоров учреждений искусств набралось порядком, и у каждого из них были не только неповторимый характер и собственные принципы воздействия на «начальство», но и сложнейшие отношения со своими художественными руководителями, у которых, в свою очередь, были и характеры, и приемы, и сложности взаимоотношений… И во всё это Королеву и Муромцеву приходилось встревать: кого-то с кем-то мирить, что-то координировать и выносить окончательный приговор. А ведь и Константин Васильевич, и Дмитрий были всего-навсего журналистами, не имевшими никакой сноровки в общении со всеми этими капризными и ревнивыми девицами: Мельпоменой, Талией, Терпсихорой…
Оставаясь на короткие минуты вдвоем, они сочувственно поглядывали друг на друга и тяжело вздыхали. И всё же многое приходилось решать именно им, полагаясь лишь на свое политическое чутье и интуицию.
— Ты, Дмитрий Иванович, действительно уверен, что у Марушиной чисто лирическое сопрано и у Доры Павловской — тоже лирическое, но с колоратурным оттенком? — играя желваками, спрашивал Королев.
— Так считает Вазерский, а он в таких делах дока, — возразил Дмитрий.
— За каким же чертом, — взрывался Королев, — обращаются в отдел — кому петь на премьере? Что мы в этих оттеночках смыслим!
Горюшкин-Сорокопудов и Котов яростно, до одурения спорили о путях развития станковой живописи. В качестве арбитра приглашался Королев.
Ленинградский скульптор Федор Бабурин принес в отдел маленькую, завернутую в мокрую тряпку фигурку из глины. Эскиз будущей монументальной скульптуры. Достаточно ли пластичен поворот корпуса? Не диссонируют ли вот эти резкие углы с общим состоянием уверенности и покоя победителя? В особенности если смотреть на скульптуру снизу, примерно в таком вот ракурсе?
— Гм… Да… то есть… гм… Очень, очень интересно получилось, — сказал Королев.
— Залесская утверждает, что без балетных туфель не сможет поставить своих танцорок на пальцы, — на другой день раздраженно говорил Константин Васильевич. — Так почему бы ей не поставить подводное царство на полупальцах, ежели это легче? Ты бы поговорил с ней, Дмитрий Иванович. А тапочками мы их обеспечим.
Вот так почти всякий день приходилось Королеву и Муромцеву решать задачи со многими неизвестными… Во всяком случае, для них…
Много времени и внимания Муромцев отдавал опере. И вовсе не потому, что Тася работала там балетмейстером. Его привлекала сама задача, почти непреодолимая по своим трудностям: в условиях войны создать полноценный стационарный оперный театр. По существу — на голом месте. Было, правда несколько недурных солистов, два опытных дирижера и небольшой хор, созданный Вазерским и Грачевым еще в довоенное время на базе художественной самодеятельности Дома культуры имени Кирова. И оркестр иной раз удавалось собрать, если только начало спектакля не совпадало с часом выноса очередного «жмурика». Тут уж и Федор Петрович отступал: за проводы «жмурика» музыканты вознаграждались и хлебцем, и салом, глядишь, и водчонкой, а за целый оперный спектакль — всё те же тощие хозрасчетные рублики… Еще у Вазерского и Харитоновой сохранилась великолепная нотная библиотека и несколько сундуков с театральными костюмами — с далеких двадцатых годов, когда существовал организованный Вазерским оперный коллектив при Пензенском народном доме. Но разве этого достаточно, чтобы всерьез мечтать о настоящем оперном театре, самом дорогостоящем зрелищном предприятии!
Говорите, образована хозрасчетная оперная бригада? Ах, Вазерский! Ну, Федор Петрович и землю наизнанку вывернет, лишь бы своих певцов к делу пристроить, — знаем мы его! Площадок сколько угодно: госпитали, клубы, агитпункты, артиллерийское училище… Можно разные там отрывочки ставить под рояль, а то и под баян. Так что действуйте, дорогие товарищи, но на нашу помощь не рассчитывайте — война, с фондами очень туго.
Так Вазерский и начинал: оперный отрывок, а второе отделение — концерт. И вдруг пришел в отдел и заявил, что подготовлены два спектакля: «Русалка» и «Севильский цирюльник».
Королев недоверчиво покачал головой:
— А оркестр? А декорации? — И попросил Муромцева: — Разберись, пожалуйста, Дмитрий Иванович, что там у них получается. Боюсь, что всё это нереально.
Дмитрию тоже казалось, что Вазерский явно переоценивает свои силы. Да и зачем замахиваться на такое огромное дело! Хозрасчетная бригада работает хорошо, даже доход некоторый приносит, так что Чарский доволен. Конечно, чаще приходится бесплатно выступать — в госпиталях, на эвакопункте… Но тогда артистов либо накормят, либо сухим пайком выдадут: консервы, булочки, сахар — это по военному времени дороже денег стоит.