Давай заново
Шрифт:
— Наши отношения закончатся только тогда, когда я этого захочу. От меня не уходят, тем более к другим.
Вадим резко подскакивает, от чего стул опрокинувшись, гулко ударяясь о радиатор, разрезает воздух, сотрясая его вибрирующей музыкой. Преодолев расстояние ко мне двумя шагами, вырастает передо мной. Неторопливо гладит шершавой ладонью щеку, заставляя слегка поморщится от грубых прикосновений. Затаив дыхание в ожидании дальнейших его действий, внутренне сжимаюсь от страха. За долгие годы знакомства с Вадимом, чёткое осознание того, что ждать от него можно
Он запускает руку в волосы и сжав их в кулаке, с надрывом притягивает к себе так близко…что в удущающем мареве трудно вздохнуть. Невыносимо больно дергает, побуждая повернуться для его удобства, не считаясь с тем, что причиняет дискомфорт. Шепчет на ухо, вкрадчиво, до мерзкого помутнения разума.
— Ну зачем тебе этот сопляк? Поигралась и хватит, — очередной рывок, теперь уже вверх, заставляя привстать на носочки, уткнуться губами в злобно напряжённый рот. — Ну захотелось тебе молодого тельца попробовать, зачем же семью рушить? — царапает по-живому, зная как я реагирую на обыденное слово «семья», которой по сути у меня никогда не было. — Потрахалась, спустила пар и к ноге.
Так чётко обозначив мне моё место, сверлит мутной зеленью глаз, выискивая доказательства доходчиво ли объяснил или всё же необходимо применить дополнительные аргументы.
— Знаешь, лучше так. Как-то чище и искренне выходит, нежели с тобой. Когда ты метишь меня как товар какой-то, лишь бы отбить охоту у других иметь со мной что-нибудь общее, а в итоге и сам теряешь интерес. Ты как скот себя ведёшь, — болезненно выдыхаю сквозь стиснутые зубы, теряя силы при воспоминаниях о наших больных отношениях, в которых давно тесно, удушливо и противно.
— Чище?! — прыснув со смеху, понижает голос, будто собирается раскрыть секрет. — Поюзать тебя между ног может каждый, но… Пойми, такая, как ты не для благовоспитанного Андрея.
— А какая я? — сглотнув, выдаю вопрос раньше чем понимаю, что не стоило его задавать.
И снова тянет волосы, сильнее и отчаяннее, увлажняя мои глаза слезами. Непрошенными, но жгучими, как в детстве, когда незаслуженно ругали за провинности сестры, и ты молчишь, понимая что правды не донести.
— Ты же порченная во всех смыслах, грязная девчонка, — касается губ, терзая зубами нежную плоть до привкуса крови, до громкого всхлипа, распаляющего его еще сильнее. Учащая пульс, делая дыхание рваным, прерывистым с отголоском триумфа надо мной. С голодом, сильнее и жёстче впиваясь поцелуем. — С таким прошлым как у тебя, ты никому не нужна.
Отстранившись, любуется результатом красными мазками размазанными по истерзанным губам.
— И что же с моим прошлым не так?
И какой чёрт дергает меня за язык в неподходящий момент? Ведь можно смолчать, но это не про меня. И пусть кожу саднит, словно по ней прошлись тёркой, а после залили в обнаженные раны йод. Всё же боль не такая сильная, как жар в груди от насилия и моей несостоятельности дать отпор. Выставляя себя «терпилой», способной лишь тявкать подобно Моське на слона, так и не переходя
— О-о-о, твоя биография насыщенная, — вновь появляется кривая ухмылка, следом обнажающая ряд зубов и превращая Вадима в хорошо мне знакомого мастера манипуляций и запугиваний. — Как думаешь "Малыш" оценить твои поступки, и жизнь в целом?
Вадим прикасается своим лбом к моему, выбивая из груди нервный смешок, итог моего раздражения от такой близости с человеком, который противен до сухости в горле и спазма в мышцах. До немых криков прячущихся внутри, оглушительными ударами отдаваясь в ушах. До животного ужаса, дрожью пробирающего колени.
— То есть ты собираешься удержать меня рассказывая сплетни обо мне?
— Сплетни?! — насмехаясь, морщит нос. — Нет, только голые факты. Я знаю многие вещи, которые ты бы предпочла оставить в тайне.
Смысл его намёка более чем понятен, мгновенно донесен до разжиженного мозга адресата. Вадим осведомлён по моему мнению как минимум парочкой нелицеприятных моментов, которые мне все же хочется сохранить в тайне от многих, в том числе и от Андрея. Он знает мою болевую точку и давит на неё с особым упоением. Я в его власти, а такой контроль надо мной, доставляет ему чистый кайф. Чего нельзя сказать обо мне.
— Какая же ты тварь!
Выплёвываю с особым удовольствием оскорбление, прозвучавшее с долей ненависти, но даже и поверхностно не царапнув по его самолюбию.
— Не буду спорить, скажу одно: мы похожи. Каждой твари по паре. Ты такая же, как и я, поэтому мы так долго вместе. Хотя…, - он словно между прочим целует, вернее касается губ в надежде на то, что я отвечу на его порыв, оценив проведенную им аналогию. — Ты хуже меня, ведь я не строю из себя ангела. А ты свою гнильцу прячешь.
Мне противно слушать эти оскорбления, но ещё невыносимее ощущать вкус языка, который совсем недавно нагло шарил во рту, слизывая горечь отвращения.
Дерзко морщится, получив хлесткую пощёчину. Конечно лучше бы врезать по его мужскому достоинству, но инстинкт самосохранения вовремя тормозит моих коней, но не спасает от ответного наказания. Теперь Вадим наотмашь бьет по щекам, прижимает вплотную к стене, напористо толкая коленом. Боль пронзает кожу от того с каким остервенением он наносит один удар за другим.
Сдерживаюсь, гордо вздёрнув подбородок. Пусть и не надеется, что я расплачусь, что доставлю удовольствие. Не дождется моей покорности. Хочет марионетку? А зря, не стану подчиняться, буду сносить удары и оскорбления взамен молчанию, но ни одной эмоции больше не обозначу.
Горячим кольцом пальцы охватывают шею, усиливают хватку, добиваясь мольбы о пощаде до тех пор пока хриплый возглас пониженный до жалобного писка не вырывается из западни.
— Ты моя, моя навсегда и я не собираюсь тебя делить ни с кем, — шипит страшнее разозленной змеи, чуть ли не брызгая ядом. — Я уничтожу тебя, кукла, как только ты решишь сделать ноги. Выпотрошу и растопчу. Не играй со мной. Если хочешь чтобы я молчал, перестань общаться с Андреем.