Шрифт:
Тот страждет высшей мукой,
Кто радостные помнит времена
В несчастии; твой вождь тому порукой.
Но если знать до первого зерна
Злосчастную любовь ты полон жажды,
Слова и слезы расточу сполна.
Long Ago and Far Away by David Ives
Перевел
1
Перевод М. Лозинского.
Первая постановка: май 1993 г.
Главная комната нью-йоркской квартиры. Если не считать нескольких коробок и проигрывателя для компакт-дисков у стены, сцена пуста. Есть камин без огня, слева — дверь на улицу, в центре — арка дверного проема в прихожую. ЛОРА, лет тридцати, симпатичная, сидит на коробке и разглядывает авторучку, которую держит в руке и вертит в разные стороны. Немного погодя из центрального проема появляется ГАС, того же возраста. Он несет в руках коробку.
ГАС: Вот и всё. Девять фунтов древней корреспонденции. (ЛОРА ничего не отвечает.) Алоха.
ЛОРА: Прости.
ГАС: Потерялась в околоземном пространстве?
ЛОРА: Ага, самую малость.
ГАС: Ты, видать, с ног валишься.
ЛОРА: Нет, я нормально, я очень нормально.
ГАС: Хорошо. Отлично. (Целует ее.) Счастливый день, счастливый день, счастливый день. И это только начало. (Замечает старую грампластинку на коробке рядом с ЛОРОЙ.) Это что?
ЛОРА: Не знаю. Нашла, когда уборку делала.
ГАС: «Давно и Далеко — и Другие Любимые Песни». Выглядит антикварно. (Подносит к уху. Реклама «Таймекса».) «Но они еще тикают!» Твоё?
ЛОРА: Не-а, никогда ее раньше не видела.
ГАС: Таинственный предмет. (Замечает газету.) Ты видела нас сегодня в «Таймсе»?
ЛОРА: А мы были в «Таймсе»?
ГАС: «Квартира на Западных Девяностых возле Центрального Парка. Кирпичное здание. Одна спальня, небольшой кабинет, перепланированная кухня, мраморный камин.» Конечно, там не сказано, что камин не работает, но…
ЛОРА: Откуда ты знаешь, что это мы?
ГАС: Ну-у. Западные Девяностые. Возле Парка. Камин. Похоже на нас. И на миллион других квартир, это правда.
ЛОРА: Женщина исчезла.
ГАС: Женщина — что?..
ЛОРА: Ты видел в газете? Пропала женщина из нашего квартала.
ГАС: Из нашего нового квартала или из нашего старого квартала?
ЛОРА: Из этого квартала.
ГАС: Мы ее знаем? Тогда надо будет убрать ее из «Ролодекса».
ЛОРА: Рут какая-то.
ГАС: А. Рут Какая-то. Это она.
ЛОРА: Муж пришел домой, на плите кастрюльки кипят, телевизор включен, вся ее одежда — в шкафу. А ее самой нет.
ГАС: Еще одна причина съехать. Невозможно жить в квартале, где люди вот так у тебя на руках пропадают.
ЛОРА: «Исчезла без следа…»
ГАС: Наверное, сбежала с индусским лыжным тренером. Запуталась в петле времени или альтернативной реальности. В любом случае — вернется. Даже в отдельной реальности носки менять нужно.
ЛОРА: А через два года мы, наверное, увидим ее фотографию в газетах, и напишут, что известий от нее так и не поступало.
ГАС: Ммм. Супруг безутешен. Друзья и соседи озадачены. «Рут всегда была таким изумительным человеком.»
ЛОРА: Но где-то же она должна быть. Даже если исчезаешь, ты ж не просто… исчезаешь.
ГАС: Что-то ты сегодня пугливая. Как насчет последнего праздничного бокала вина на старом месте?
ЛОРА: Конечно.
ГАС: Ммм. Не самое убедительное прочтение этой реплики из всех, что я слышал.
ЛОРА: Да, пожалуйста. Мне бы очень хотелось немного вина.
ГАС: Блестяще. (Целует ее.) Ты уверена, что все в порядке?
ЛОРА: Да. Все прекрасно.
ГАС(разливает вино): А эти люди сказали, когда зайдут? Эти призрачные охотники за квартирами?
ЛОРА: Нет, сказали только, что где-то сегодня вечером.
ГАС: Я не понимаю, почему мы должны тут болтаться и ждать их. Я уже сказал Тони и Беа, что мы пойдем и отметим. Самый значимый вопрос на сегодняшний вечер — это куда мы идем: в «Императорскую Пагоду» поедать их несравненную холодную лапшу с кунжутом, в «Императорский Дракон» поедать их превосходные баклажаны в чесночном соусе, или в «Императорскую Долину» поедать убийственную свинину «му-шу». Куда-нибудь, где будет кондуктивно для диссектомии этой последней порции отвратительного кино, на которую нас отправили, — включая ту литовскую оду хандре. Ты абсолютно уверена, что с тобой все нормально?