Давно пора

Губерман Игорь Миронович

Те овраги, траншеи и рвы,Где чужие лежат, не родняВот единственно прочные швы,Что с еврейством связали меня.Сородич мой клопов собой кормил,И рвань перелицовывал, дрожа,И образ мироздания кроил,И хаживал на Бога без ножа.За все на евреев найдется судья.За живость. За ум. За сутулость.За то, что еврейка стреляла в вождя.За то, что она промахнулась. Зря

ты, Циля, нос повесила:Если в Хайфу нет такси,Нам опять живется веселоИ вольготно на Руси.Поистине загадочна природа,Из тайны шиты все ее покровы;Откуда скорбь еврейского народаВо взгляде у соседкиной коровы?За года, что ничуть я не числю утратой,За кромешного рабства глухие годаСколько русской земли накопал я лопатой,Что частицу души в ней зарыл навсегда. Чтоб созрели дух и голова,Я бы принял в качестве закона:Каждому еврею – года дваГлину помесить у фараона.Пусть время, как поезд с обрыва,Летит к неминуемым бедам,Но вечером счастлива Рива,Что Сема доволен обедом.В эпоху любых философийСолонка стоит на клеенке,И женится Лева на Софе,И Софа стирает пеленки.От жалоб, упреков и шума,От вечной слезливой обидыНисколько не тянет НаумаУйти от хозяйственной Иды. Если надо – язык суахили,Сложный звуком и словом обильный,Чисто выучат внуки РахилиИ фольклор сочинят суахильный.Знамения шлет нам Господь:Случайная вспышка из лазераОтрезала крайнюю плотьУ дряхлого физика Лазаря.Дядя Лейб и тетя ЛеяНе читали Апулея:Сил и Лейба не жалея,Наслаждалась Лейбом Лея.Все предрассудки прочь отбросив,Но чтоб от Бога по секрету,Свинину ест мудрец ИосифИ громко хвалит рыбу эту. Влияли слова Моисея на всиречного[FIXME],Разумное с добрым и вечное сея,И в пользу разумного, доброго, вечногоНе верила только жена Моисея.Влюбилась Сарра в комиссара,Схлестнулись гены в чреве сонном,Трех сыновей родила Сарра,Все – продавцы в комиссионном.Такой уже ты дряхлый и больной,Трясешься, как разбитая телегаНа что ты копишь деньги, старый Ной?На глупости. На доски для ковчега. Тревожна, мнительна, уныла,Господь ее благослови,Ревекка любит Самуила,Она зануда от любви.Томит Моисея работа,Домой Моисею охота,Где ходит обширная Хая,Роскошно себя колыхая.Не тоскуй, старушка Песя,От капризов непогоды,Лучше лейся, словно песня,Сквозь оставшиеся годы.Не лейте на творог сметану,Оставьте заботы о мясе,И рыбу не жарьте Натану,Который тоскует о Хасе. Век за веком: на небе – луна,У подростка томленье свободы,У России тяжелые годы,У еврея – болеет жена.Когда черпается счастье полной миской,Когда каждый жизнерадостен и весел,Тетя Песя остается пессимисткой,Потому что есть ума у тети Песи.Носятся слухи в житейском эфире,Будто еще до пожара за часКаждый еврей говорит своей Фире:Фира, а где там страховка у нас? Пока мыслителей тревожит,Меня волнует и смешит,Что без России жить не можетНа белом свете русский жид.Письма грустные приходятОт уехавших мошенников:У евреев на свободеМерзнут шеи без ошейников.Снова жаждали забвеньяВсе, кому любви отравуПодносил бездельник Беня,Кличку Поц нося по праву.Торжественных не надо церемонийДля проводов работника провизии;На пенсию давно хотелось МонеУйти до появления ревизии. Свежестью весны благоуханна,Нежностью цветущая, как сад,Чудной красотой сияла ХаннаДвадцать килограмм тому назад.Жажды власти нет в Ароне,Дух Арона так притушен,Что на царском даже тронеБыл бы Двойре он послушен.Весенний воробейВ любви апофеозеПоет среди ветвей,Как Соломон о Розе.От жизненных страшных коллизий,Кошмаром потрясших эпоху,Была только польза для Изи,Умевшего слушаться Броху. Как любовь изменчива, однако!В нас она качается, как маятник.Та же Песя травит Исаака,Та же Песя ставит ему памятник.Гвоздика, ландыш и жасмин,Левкой, сирень и анемоныВсем этим пах Вениамин,Который пил одеколоны.Не спится горячей Нехаме;Под матери храп непробудныйНехама мечтает о Хайме,Который нахальный, но чудный.Всюду было сумрачно и смутно;Чувством безопасности влеком,Фима себя чувствовал уютноТолько у жены под каблуком.