Давно пора

Губерман Игорь Миронович

Разве слышит ухо, видит глазЭтих переломов след и хруст?Любящие нас ломают насКруче и умелей, чем ПрокрустЖалко бабу, когда счастье губя,Добиваясь верховодства оплошно,Подминает мужика под себя,И становится ей скучно и тошноКогда взахлеб, всерьез, не в шуткуГремят семейные баталии,То грустно думать, что рассудкуТайком диктуют гениталии Хвалите,

бабы мужиков;Мужик за похвалуДостанет месяц с облаковИ пыль сметет в углу.Где стройность наших женщин? Годы тают,И стать у них совсем уже не та;Зато при каждом шаге исполняютОни роскошный танец живота.Семья – театр, где неслучайноУ всех народов и временВход облегченный чрезвычайно,А выход сильно затруднен.Закосневшие в семейственной привычке,Мы хотя воспламеняемся пока,Но уже похожи пылкостью на спички,Что горят лишь от чужого коробка. Бойся друга, а не врагаНе враги нам ставят рога.Наших женщин зря пугает слухПро мужских измен неотвратимость,Очень отвращает наш от шлюхС ними говорить необходимость.Амур хулиганит с мишеньюМужских неразумных сердец,И стерва, зануда и шельмаВсех раньше идут под венец.Сегодня для счастливого супружестваУ женщины должно быть много мужества. А Байрон прав, заметив хмуро,Что мир обязан, как подарку,Тому, что некогда ЛаураНе вышла замуж за Петрарку.В идиллии всех любящих семейГде клен не наглядится на рябину,Жена из женской слабости своейУвесистую делает дубину.Для домашнего климата ровногомного значит уместное слово,И от шепота ночью любовногоУлучшается нрав домового. Век за веком слепые промашкиСовершает мужчина, не думая,Что внутри обаятельной пташкиМожет жить крокодильша угрюмая.Разбуженный светом, ожившим в окне,Я вновь натянул одеяло;Я прерванный сон об измене женеХотел досмотреть до финала.Семью трясет озноб скандальный,Летят потоки слов случайных,И ясно слышен звон кандальныйКолец обоих обручальных. Любым – державным и келейнымТиранством чужд мой организм,Хотя весьма в быту семейномПолезным вижу деспотизм.Вполне владеть своей женойИ управлять своим семействомКуда труднее, чем страной,Хотя и мельче по злодействам.Пора! Теперь меня благословиВ путь осени, дождей и листопада,От пламени цветенья и любвиДо пепла увяданья и распада. Цветы. Негромкий гул людей.Пусть ложь, что вечно с нами.Тупой отзвон слепых гвоздей.И тишина. И тьма. И пламя.Увы, но улучшить бюджетНельзя, не запачкав манжетК бумаге страстью занедужив,Писатель был мужик ледащий;Стонала тема: глубже, глубже;А он был в силах только чаще.Наследства нет, а мир суров;Что делать бедному еврею?Я продаю свое перо,И жаль, что пуха не имею. Спокоен сон, возвышен труд,И человек поет, как птица:Желаешь цвесть – умей крутиться,Кого словили – тех ебут.Бюрократизм у нас от немца,А лень и рабство – от татар,И любопытно присмотреться,Откуда винный перегар.Места вверху порой пусты,Но приживаются на местеЛишь те, кто девственно чистыНасчет невинности и чести.Беда, когда под бой часовДуша меняет крен ушей,Следя не тонкий вечный зов,А полногрудый зов вещей. Вполне по справедливости сейчасМы трудимся, воруем и живем;Режим паразитирует на нас,А мы паразитируем на нем.Печальный знак несовершенстваЕсть в быте нашего жилья:Везде угрюмое мошенство,Но нет веселого жулья.Почему-то сейчас у сограждан,И особенно в развитом слое,Удивительно острая жаждаПолучать много больше, чем стоить.Дойдут, дойдут до Бога жалобы,Раскрыв божественному взору,Как, не стесняясь божьей фауны,Внизу засрали божью флору. Увы, для мерзости и мрази,Сочащей зряь[FIXME] исподтишка,Ни у природы нету мази,Ни у науки порошка.Я радуюсь, умножив свой доход,Страхующий от холода и голода;Бессребренник сегодня только тот,Кто ценит преимущественно золото.Злу я не истец и не судья,Пользу его чувствую и чту;Зло приносит вкусу бытияПряность, аромат и остроту.