Давший клятву

Сандерсон Брендон

Ты обещал, что не будешь носить мертвый клинок, – загрохотал в его голове Буреотец.

– Успокойся, – прошептал Далинар. – Я не собираюсь связывать себя с ним узами.

Буреотец издал рокот, низкий и опасный.

– Этот не кричит так громко, как остальные. Почему?

Он помнит твою клятву, – сообщил Буреотец. – Помнит день, когда ты его выиграл, и еще лучше – день, когда ты его отдал. Он тебя ненавидит, но не так сильно, как остальных.

Далинар

миновал группу фермеров Хатама, которые безуспешно пытались высадить лависовые полипы. Он привлек много взглядов; даже в башне, населенной солдатами, великими князьями и Сияющими, человек, открыто шествующий с осколочным клинком на плече, был необычным зрелищем.

– Нельзя ли его спасти? – прошептал Далинар, когда они вошли в башню и поднимались по лестнице. – Мы можем спасти спрена, который сделал этот клинок?

Я не знаю такого способа, – признался Буреотец. – Он мертв, как и человек, который нарушил клятву, чтобы его убить.

Все вернулось к Сияющим-предателям, к Отступничеству – тому роковому дню, когда рыцари нарушили свои клятвы, бросили осколки и ушли. Далинар был свидетелем этого события в видении, хотя он до сих пор не понял, что послужило его причиной.

Почему? Что заставило их пойти на столь решительный шаг?

В конце концов он оказался в той части башни, что принадлежала Садеасу, и хотя стражники в темно-зеленом и белом охраняли подходы, они не могли перечить великому князю – в особенности Далинару. Гонцы помчались впереди него, чтобы оповестить всех. Далинар двинулся следом, используя их крики как указатели направления движения. Не ошибся: она, похоже, была в своих покоях. Он остановился у красивой деревянной двери и проявил по отношению к Йалай любезность – постучался.

Одна из посланниц, за которой он и пришел сюда, открыла дверь, все еще тяжело дыша. Светлость Садеас сидела на троне в центре комнаты. Амарам стоял рядом.

– Далинар. – Йалай приветствовала его кивком, как королева – вассала.

Далинар снял с плеча тяжелый осколочный клинок и аккуратно положил на пол. Не из-за того, что мог проткнуть им каменные плиты, но из-за того, что теперь, когда он слышал крики оружия, ему казалось правильным обращаться с клинком почтительно.

Он повернулся, чтобы уйти.

– Светлорд? – Йалай встала. – И что вы попросите в обмен?

– Никакого обмена, – ответил Далинар, снова поворачиваясь. – Он по праву ваш. Мои гвардейцы нашли его сегодня; убийца выбросил его из окна.

Она уставилась на него, прищурив глаза.

– Йалай, я его не убивал, – устало проговорил Далинар.

– Я это поняла. У тебя слишком затупились зубы для такой добычи.

Не обращая внимания на насмешку, он посмотрел на Амарама. Высокий прославленный маршал встретил его взгляд.

– Амарам, однажды я увижу тебя под судом, – пообещал Далинар. – Когда все это закончится.

– Как я и обещал, ты можешь это сделать.

– Хотелось бы мне верить твоему

слову.

– Светлорд, я защищаю то, что вынужден защищать, – заявил Амарам, шагнув вперед. – Прибытие Приносящих пустоту лишь доказывает, что я был прав. Нам нужны опытные осколочники. Истории о темноглазых, добывших клинки, очаровательны, но ты и впрямь думаешь, что у нас сейчас есть время для сказок?

– Ты убил беззащитных людей, – процедил Далинар сквозь зубы. – Тех, кто спас тебе жизнь.

Амарам наклонился, поднял Клятвенник.

– А как насчет сотен и даже тысяч, которых убили твои воины? – Их взгляды скрестились. – Светлорд, я вас очень уважаю. Ваша жизнь полна великих достижений, и вы посвятили ее благу Алеткара. Но вы – и учтите, что я говорю это с уважением, – лицемер. Вы добились того, чего добились, благодаря жестокой решимости делать то, что требовалось делать. Лишь благодаря следу из трупов вы можете позволить себе роскошь придерживаться некоего кодекса с возвышенными и расплывчатыми заповедями. Что ж, может, это позволяет вам смириться с прошлым, но мораль – это не шляпа, которую можно сменить на шлем, а после бойни снова надеть.

Он поклонился с уважением, будто и не вонзил словесный меч Далинару в живот.

Далинар повернулся и оставил Амарама с Клятвенником в руке. Князь Холин так быстро шел по коридорам, что его свите пришлось поспешить.

Великий князь наконец-то добрался до своих покоев.

– Оставьте меня, – скомандовал князь своим гвардейцам и мостовикам.

Они колебались, забери их буря. Далинар повернулся, едва не вспылив, но взял себя в руки.

– Я не собираюсь бродить по башне в одиночку. Я буду соблюдать собственные распоряжения. Ступайте.

Они неохотно вышли. Князь вошел в свою гостиную, где приказал сложить почти всю мебель. Обогревающий фабриаль Навани светился в углу, рядом с ковриком и несколькими креслами. У них наконец-то нашлось достаточно буресвета, чтобы его запустить.

Далинар подошел к фабриалю, поближе к теплу. К его удивлению, в одном из кресел сидел Таравангиан, уставившись в глубины светящегося рубина. Что ж, Далинар сам предложил королю пользоваться гостиной, когда тот пожелает.

Князь хотел побыть в одиночестве и задумался, не уйти ли. Он не был уверен, заметил ли Таравангиан его присутствие. Но тепло было таким приятным. В башне редко горел огонь, и пусть стены препятствовали ветру, люди всегда ощущали прохладу.

Он устроился в другом кресле и тяжело вздохнул. Таравангиан молчал, вот и славно. Они сидели вместе у ненастоящего огня и смотрели в глубины самосвета.

Буря свидетельница, это провал. Коалиции не будет. Он даже не сумел приструнить великих князей алети.

– Не очень-то похоже на настоящий очаг, верно? – тихонько спросил Таравангиан.

– Да, – согласился Далинар. – Мне не хватает потрескивания дров и танца спренов огня.

– Но все же собственное очарование у него есть. Едва различимое. Можно увидеть, как внутри движется буресвет.