Дай лапу, дружище!
Шрифт:
Пострадал однажды от пчел и Гоша. Любопытный до невозможности, он как-то близко подошел к улью, и пчелы вдруг атаковали его. Одна ужалила в лысую голову, другая в диковинный нарост на клюве. Обезумевший индюк взлетел выше деревьев и плюхнулся в озеро далеко от берега. И тут, удивив всех присутствующих при этом, загребая мощными лапами, поплыл к другому берегу, то и дело окуная ужаленную голову в воду.
То, что индюк летает, еще не так удивительно, но то, что он оказался хорошим пловцом, всех поразило.
Огромный Варден старался как можно аккуратнее ходить возле будки, чтобы случайно не задавить маленьких индюшат, копошащихся рядом. Бывало, когда он лежал, развалившись на земле, они забирались на него и что-то искали в густой длинной шерсти. И пес терпел, не трогал малышей.
Я знаю, что Варден всегда ждет меня… Иногда подает с турбазы голос. Басом по-особенному ухнет раз-другой, понятно: приглашает в гости… Издалека высматривает меня, увидев, начинает
И надо было видеть, как этот огромный пес по-щенячьи радуется свободе, носится по лесу. Я вижу огромный черный силуэт на фоне бора. Над ним вьется мошкара, но ему нипочем: густая шерсть надежно его защищает от кровососов. Увидев меня, встряхивает головой и, хлопая ушами, снова устремляется вперед.
Я люблю смотреть на него, когда мы гуляем.
3. Хитроумный Джим
Много собак я повидал на своем веку, а такую вот встретил впервые. Да и сама встреча с Джимом была не совсем обычной. Я как-то в августе ехал на машине из Ленинграда к себе в Холмы. Было тепло и солнечно, и скоро лобовое стекло залепили разбившиеся мелкие насекомые. Над пустынным шоссе сугробами громоздились облака, на обочинах сидели сороки, вороны, ласточки иногда проносились перед самым радиатором. Им нравилась эта игра со смертью. Я стал озираться, выбирал сворот с шоссе, причем такой, чтобы вел к водоему. Было это за Лугой, где-то на границе Ленинградской и Псковской областей. Увидев впереди подходящий съезд с небольшим прудом неподалеку, я притормозил и съехал с шоссе. После шума мотора, свиста ветра в боковое окно я какое-то время наслаждался тишиной. В перелеске попискивали птицы, над смешанным лесом замерло одно-единственное облако, от которого падала тень прямо в заросший по краям кувшинками и осокой пруд, на вид не очень чистый. Мне захотелось броситься на зеленую лужайку, вытянуться и бездумно смотреть в знойное небо. Громоздившиеся на горизонте облака куда-то исчезли. Небольшие сиреневые стрекозы перелетали с кувшинки на кувшинку; когда я подошел к пруду, от берега не спеша ушел в чайную глубину небольшой тритон. Еще какие-то букашки серебристой россыпью сыпанули с осоки на гладкую поверхность. Я намочил тряпку и уже хотел было пойти к машине, как увидел посередине пруда на черной осклизлой коряге серый шевелящийся ком. Сначала я подумал, что это какая-нибудь водяная зверюшка вроде нутрии или ондатры. Но зверюшка повернула круглую ушастую голову в мою сторону и жалобно тявкнула. Это был примерно двухмесячный щенок. Каким образом он очутился здесь, в пруду, на неблизком расстоянии от деревни? Может, хозяин принес сюда весь помет и утопил? А этому повезло, чудом выкарабкался из мешка и выплыл? Об этом можно было только гадать. У щенка — он походил на овчарку — были такие жалобные глаза, которых он не спускал с меня, а толстые лапы так трогательно обхватили сучковатую корягу, что я, не раздумывая, стал снимать с себя одежду. Пруд был грязный, однако глубокий. Я подплыл к коряге, протянул руку, щенок будто только и ждал этого: сам оттолкнулся от коряги и поплыл ко мне. Видя, что он умеет плавать, я повернул к берегу, щенок — за мной. Выйдя из воды, я повнимательнее осмотрел его. Довольно упитанный; но больше всего меня поразили его глаза, они смотрели прямо в душу. Были они светло-карие, почти желтые, по-человечески умные. Уже потом, когда он вырос, я убедился, что его взгляд не каждый мог выдержать. «У него взгляд как у человека! — удивлялись мои знакомые. — Даже неприятно…»
В Холмах меня ждал Варден, по которому я успел соскучиться, щенок мне совсем был не нужен. Я решил подвезти его до первой деревни и там выпустить. Найдутся добрые люди, подберут. На вид щенок был очень симпатичный: пушистый, лапы толстые, мордочка смышленая. И этот проницательный взгляд. Я так и сделал. Остановился у последнего дома, вынес щенка из машины и поставил на обочину. Он удивленно посмотрел на меня и обидчиво тявкнул, — щенок явно не понимал, почему я его здесь высадил? Подбежал ко мне, поднялся на задние лапы и преданно лизнул руку.
Я со вздохом сел в машину и поехал. Щенка я вытащил из пруда, а на душе что-то было не радостно. В зеркало заднего обзора я увидел, как серый пушистый мячик что есть духу припустил вслед за машиной. С обочины он перешел на асфальт. Бежал он, смешно раскидывая толстые лапы и высунув красный язычок. Уши поднимались и опадали. Наверное, он тявкал, потому что маленькая пасть открывалась и закрывалась. Я прибавил скорость, щенок сразу отстал, но продолжал
Резко затормозив, я развернулся на шоссе, пропустив два встречных КамАЗа, и, терзаясь сомнениями — не попал ли щенок под колеса? — помчался назад. Я увидел его на обочине, он бежал мне навстречу. Увидев мою васильковую «Ниву», он сразу узнал ее, остановился и, смешно присев на задние лапы, раскрывал и закрывал маленькую розовую пасть, очевидно радовался, что я вернулся за ним. Лая из-за шума мотора я не слышал. Я взял его на руки и посадил на сиденье рядом с собой. Иначе я поступить не мог. В благодарность за это щенок облизал мне руки и, прижавшись к моему колену, сразу же уснул.
Вот таким образом Джим оказался у меня. Он сам меня нашел на почти пятисоткилометровом отрезке шоссейной дороги Ленинград — Киев.
Уже потом я не раз думал: лучше бы я тогда не останавливался у того заросшего ряской, грязного придорожного пруда…
Любая собака неумолимо входит в жизнь человека, если он взял ее к себе. Бывает, мужчина и женщина проживут вместе десяток-два лет, а потом навсегда расстанутся и станут чужими. Собака для человека никогда не станет чужой, даже если ты с ней расстался. Конечно, есть люди, которые, подержав в городе собаку, потом, когда она становится для них помехой, с легким сердцем продают ее или усыпляют в ветлечебнице. Таких людей мало. Это жестокие, безжалостные представители людского рода, лишенные многих важных человеческих чувств. По экранам прошел фильм «Белый Бим Черное ухо». Мы видели, какие встречаются на пути преданной собаки разные люди. Равнодушные, подлые, жестокие, симпатичные. И ведь хороших, добрых людей гораздо больше! Умная собака может у любого человека пробудить самые лучшие чувства, я бы даже сказал, сделать его лучше, благороднее. Да и глупая собака не принесет вреда. Она будет в меру своих возможностей любить хозяина, будет предана даже плохому человеку. Так уж устроена собака: человек для нее все. Собака служит человеку и не требует за это никакой платы. Служит искренне, до конца, готова за него жизнь отдать. И надо быть очень плохим человеком, чтобы этого не чувствовать. Есть и хорошие люди, которые не любят собак. Но это от незнания их. Стоит собаке появиться в доме даже убежденного противника животных, и он скоро полюбит ее и не захочет ни за что расстаться.
Среди людей искреннего преданного друга не так-то просто найти, любая собака может стать другом даже для человека с очень трудным характером. Собака не только преданна, но благородна: она прощает людям любые их недостатки, слабости. И никогда не предаст. До самой своей смерти. К сожалению, мы, люди, не всегда можем похвастать такими качествами.
Джим мне был не нужен. Больше того, я не хотел к нему привыкать, не хотел, чтобы и он ко мне привык. Все равно ведь придется осенью отдавать его кому-нибудь до будущего лета. Я не имею возможности постоянно жить на одном месте. Меня в любое время могут вызвать в Москву или Ленинград. Такая моя профессия. И я должен буду, все бросив, поехать, а в доме больше никого нет, с кем бы я мог оставить собаку. Вардена я пристроил, и, кажется, удачно. А кто возьмет на время Джима? У деревенских свои собаки, и чужаки им не нужны. Но Джим жил у меня, и я чувствовал себя ответственным за его дальнейшую судьбу.
Осенью забрал его мой самый близкий друг, артист Калининского облдрамтеатра Николай Бутрехин. Раньше он никогда не держал собак, но, приехав ко мне в отпуск, полюбил Джима и решил взять его с собой в Калинин. Конечно, я не возражал. За месяц в Холмах и Джим привязался к Николаю.
Мы оба были уверены, что это овчарка. Однако уши у Джима поднялись лишь до половины, хотя по окраске он был вылитой овчаркой. Мы заглядывали в книги, спрашивали людей, дескать, когда же встанут торчком уши у нашего Джима? Говорили нам разное, но уши не вставали да и все тут. Правда, иногда на время вставали торчком, когда он лежал на боку. Но он и с полустоячими ушами был на редкость симпатичным.
Все разъяснилось, когда мы привели Джима в ветлечебницу, чтобы зарегистрировать и сделать ему укол против чумы и бешенства. Ветврач авторитетно заявил нам, что уши у Джима никогда не встанут, потому что он помесь. Не чистая овчарка, разве мы этого сами не заметили? У овчарки совсем другой экстерьер. Помесь овчарки и гончей. Лицо у моего друга стало удрученным, он мне рассказывал, что в их доме на улице Горького трое держат породистых собак: сенбернара, лайку и колли. Он представлял себе, как будет гулять по набережной Волги, а собаки будут носиться по берегу и играть на пустынных пляжах… Примут ли породистые с родословной псы в свою компанию дворнягу? И кто из нас знал, что Джим со временем по сообразительности и уму заткнет за пояс своих высокородных братьев?… Врач заверил нас, что расстраиваться не стоит, потому что Джим симпатичный смышленый пес и еще доставит владельцу немало радости.