Дай мне развод
Шрифт:
– Спасибо, я съем парочку, - киваю, накладываю себе на тарелку и как бы невзначай, добавляю, - Я там ароматизатор поставила…в ванной комнате и в прихожей…
– Я видел.
И все?! Так, ладно, намекну еще.
– Он абрикосами пахнет.
– Чувствую.
Ты издеваешься?! Я уже начинаю не хило так злиться, поэтому поворачиваюсь, с вызовом смотрю ему в глаза, сама щурюсь в ответ на полный штиль и цежу.
– Еще мыльницу заменила.
– И это я тоже заме…
– Да ты издеваешься?!
Взрываюсь, дед непонимающе хлопает глазами.
– Я понимаю, что ты это
– А что мне сказать?
Он реально не понимает!
– Ну я не знаю! Тебе понравилось?! Тебя бесит?!
– Почему меня должно бесить?
– Что я тут хозяйничаю хотя бы!
Дед мягко улыбается, ставит чашку на блюдце, жмет плечами.
– Мне это наоборот нравится.
Спокойствие обезоруживает. Я вмиг перестаю себя накручивать, правда чувствую себя немного истеричкой напополам с неразумным ребенком, ну это ладно. Подхожу к столу.
– Нравится? Правда?
Детство добавляется в вопросе и тоне, которым он был задан, и которое деда окончательно смягчает.
– Конечно, нравится. Моему дому не хватает женской руки, спасибо. И прости, что сразу не сказал — не хотел доставать тебя. Ты и так на нервах…
– Я не на нервах!
Ершусь, чем больше добавляю сказанному истины. Мда, глупо это сопротивляться в конце то концов! У меня сегодня намечено крупное, «взрослое» событие, так что куда я лезу то? Зачем притворяюсь? Да, мне всего девятнадцать, но мне по факту глупо откликаться на это самое детство, которое еще в заднице играет. Хотя бы на эти пару часов. Мне надо быть взрослой последний день, пока точно…
– Ладно, на нервах, - принимаю разумное решение и соглашаюсь, присаживаясь за стол, - Эта дурацкая история меня доконает…
– Если ты ей позволишь — да.
– Как «не позволить» это сделать?
– Абстрагируйся.
Очень емкий совет.
Меня он мало удовлетворяет, но что поделать? Дед предупреждал: отношения ему выстраивать сложно, а значит, и ждать чего-то «душевного» не приходится. Надо смириться — ну и ладно, с другой то стороны, да? Я живу с ним очень мало, пока его не знаю совершенно и почти не помню, если говорить до конца откровенно. Мне бы хотелось поговорить с ним о прошлом, расспросить, но пока я и тут захожу в тупик, ведь совершенно точно не понимаю, с какой стороны подойти к этому разговору в принципе. Только это все действительно мелочи жизни: думаю, что в конечном счёте получится все урегулировать, и у нас выйдет выстроить мосты, всего лишь нужно немного подождать, притереться и успокоиться.
Все. Будет. Хорошо.
Он ведь старается — я вижу. На данном этапе мне этого достаточно, остальное приложится. На миг мне страшно, правда, что я вновь себя «обманываю», как с Ильясом…Дед разбивает эти страхи, когда произносит дальше следующее:
– Летом…после твоего развода, есть предложение поехать и отдохнуть.
Резко поднимаю глаза, вижу, как неловко он себя теперь чувствует. Вроде и спокойный, а сам нервно теребит край скатерти — так мило. Взрослый, седой генерал волнуется — умилительно почти…
– Я сейчас специально работаю, как можно больше, чтобы освободить время, и летом у меня выйдет взять большой отпуск. Можно слетать куда-нибудь в Европу. Куда захочешь. Мне все равно — выберешь сама, просто…попробуем восстановить связи. Давно утерянные…
– Я тебя почти не помню, - неожиданно сознаюсь, и дед теперь сам поднимает резко на меня взгляд, хмурится.
– Правда?
– Извини…
Грустно. Не только мне вдруг становится грустно, будто я потеряла часть своей жизни, но и ему тоже. Сникает весь, хмурится сильнее — нет! Нет, пожалуйста!
– Но я хочу узнать, что мы делали и как проводили время.
Это тоже правда. Я говорю так не из жалости, а потому что чувствую теплоту какую чувствуют по отношению к близкому человеку.
– Помню… - слегка улыбаюсь, подоткнув голову рукой и глядя в его ясные глаза, - Как ты водил меня к какой-то елке…
Дедушка улыбается так, будто погружается в воспоминания давно минувших дней, кивает.
– Хороший был праздник…
– Почему мы не общались?
На миг я замечаю в нем перемену — печали становится больше… — но дед ее умело прячет и легко жмет плечами.
– Отношения между твоими родителями были…мягко говоря, сложными, поэтому я отошел в сторону.
– Так мама хотела?
– Ей так было проще. Наши встречи приносили ей боль, я напоминал ей Гришу…
– Мама его любила?
– Да. Она его любила… - в голосе становится еще больше печали, но он быстро давит ее улыбкой, - Твоя мама попросила дать ей время, и я принял ее условия.
– Спасибо, что не стал на нее давить.
– Танечка была хорошей женщиной.
– И за это огромное спасибо…
Я почти плачу, если честно. Мне так тяжело вспоминать о маме, так больно слышать, когда ее кто-то оскорбляет, что происходило в этой семье так часто…Однако ни разу я не позволила отреагировать на жестокие слова! Ни разу! Мои слезы означали бы, что я согласна с гнусным шипением моей мачехи или пренебрежением отца, а хрен им всем! Нет! Однако мягкость вызывает во мне другие ощущения…
Благодарность…
Я выражаю ее в скромной улыбке, и сразу вижу, как деду становится не по себе. Почти усмехаюсь про себя: ну ладно, ладно, не буду! Не буду давить и издеваться! Лучше сменю-ка тему…
– Не хочу туда идти…смысла в этом вообще нет! Мне ничего не нужно!
– яростно заявляю, макая сырник в сгущенку — дед тихонько посмеивается.
– Тогда приди и заяви об этом.
– Надо пойти, да?
– Надо, принцесса. Чтобы отпустить — надо.
Слегка улыбаюсь ему, а потом подбираюсь, словно такие простые слова вселили в меня уверенности до отметки «Бог». Я готова!
***
Нет! Я не готова, не готова, не готова!!! Черт бы тебя побрал! Я. Не. Готова!
Стою за углом, как дура, жмусь к стеночке и воровато поглядываю на вход в юридическую фирму, где назначены переговоры. Вижу машину Ильяса, из которой он тоже не спешит вылезать. О чем-то говорит по телефону. Козлина! Небось с очередной телкой, как эта его Зоя! А может быть, и с ней вообще?! С чего я взяла, что они расстались?! Ну да, она его спалила жестко, и что?! Где-то слышала, что страстные отношения и не такое подразумевают, так что...чтоб ты трижды провалился! Ты и твоя телка!!!