Дай мне руку, брат
Шрифт:
В медблоке побывали многие, ведь из перестрелок и одиночных походов не всегда приходили целыми. Случалось, притаскивали и уже недвижимых бойцов, но за все время, как говорится «тьфу-тьфу-тьфу» все, кто добрался до Базы и попал к ней в руки живым, рано или поздно вставали на ноги.
О непростой судьбе Анны Вячеславовны знали только Медведев и Лукьянов. На Базу она попала случайно. После переворота в стране ее и без того далеко не безоблачные отношения с мужем развалились окончательно. Он был военным, причем, принадлежал к тем служакам, которые присягали на верность Родине потому, что так принято, а не потому, что без этого никак. Такие готовы служить только там, где хорошо платят и оценивают их, как специалистов.
Что и говорить, подобных профессиональных военных было много. Совесть их не мучила. В чьей-то хитрой игре и это было продумано, ведь как ни крути, а выходило, что все те, кто во время переворота нарушил присягу, сейчас были начисто обелены в своих малодушных поступках и снова честно служили своей стране.
Будучи женщиной умной и начитанной Анна Вячеславовна имела неосторожность выступить в роли той самой совести, стыдя своего супруга детально, с фактами, указывая на то, что они, «честные» офицеры сейчас делают, дожимая к земле свою израненную страну. Однако все ее железные доводы о том, что лишь усилиями нынешних нанимателей армии мирная и ухоженная Беларусь превратилась в дитя разрухи, были лишь тихо взяты на заметку, да и то, с некой своей, задней мыслью. Однажды утром она ушла на работу, а когда вернулась, оказалось, что муж увез их дочерей в Полоцк, к матери.
В записке, которую он сочинил ей на прощание, говорилось буквально следующее: «Твои «книжные чтения» не доведут до добра. Женщина должна варить борщ, а на то, чтобы думать и заботиться об остальном есть мужчина, и это он решает, что правильно, а что нет. Это его ответственность.
Я вынужден оградить от твоих измышлений девочек. Слыша тебя, они начинают и в школе говорить твоими словами. Я – старший офицер и на кону моя карьера. А из-за твоих умозаключений, меня просто спишут «на берег». Не для того я корячился двадцать лет, чтобы спецслужбы, старательно зондирующие все наши разговоры, обломали мне дембель. Мне страшно подумать, что за истории ты рассказываешь у себя на работе. Наверняка нас не арестовали только из-за того, что я служу в армии. Да за одну твою библиотеку тебя запросто могли посадить даже в девяностых, что уж говорить о нынешних временах. Я проверял, там у тебя книги, запрещенные к изданию в России и у нас, они националистические, или о язычниках.
Не ищи детей, тебя к ним не подпустят, слово офицера. Я стану отвечать на твои звонки только в том случае, если ты выбросишь из дома эти книги и из головы все, что в них написано…»
Само собой, Анна Вячеславовна, дрогнув материнским сердцем, все равно не собиралась идти на поводу идей, исповедуемых мужем. Да и не из тех она, кто станет менять себя в угоду кому-то. Так уж велось в жизни этой женщины, что если она стала на какие-то позиции, никто и ничто не могли ее свернуть с выбранного пути.
Она взяла отпуск «за свой счет», и два часа простояла на трассе, стараясь поймать попутку до Полоцка, ведь общественный транспорт ходил с большими перебоями. Ее подобрали какие-то строители на стареньком, ржавом автобусе. Не дав себе отдохнуть, после долгого, изнурительного пути, она сразу же наведалась к свекрови.
Безумные часы, когда она торчала в подъезде, скандалила, пытаясь увидеть детей, пролетели быстро. Девочки несколько раз отвечали ей из-за двери: «Мама, папа говорит, что ты больна. Мы откроем, только когда ты приедешь вместе с папой».
На утро к ней вызвали участкового. Он пришел с ребятами из военной полиции, и перед Анной Вячеславовной замаячила ясная перспектива переночевать в камере. Такого унижения она просто не пережила бы. Решив не сдаваться, она оставила Полоцк и снова выбралась на трассу. «Авто-стоп» по сути, сейчас являлся самым ходовым общественным транспортом.
И снова удача. В Минск ехал почтовый «каблучок» Пежо, за рулем которого была женщина. В дороге пассажирка уснула и проснулась оттого, что ее водитель смачно ругалась вслух. Их прижимал к обочине какой-то джип. Едва они остановились, чтобы спросить в чем дело, как из «Ниссана» выпрыгнули крепкие ребята, открыли их машину и, в то время, когда одни из них начали вытрясать из багажника посылки, другие поволокли в лес женщин.
Наверное, не нужно говорить о том, что за намерения толкали этих дорожных «охотников». Анна Вячеславовна, моментально оценив обстановку, сразу сказала тому, кто тащил ее: «Муж даст за меня большой выкуп».
И тут стало ясно, что их похитители, судя по всему, не имели жгучего желания поразвлечься с дамами в сексуальном плане, все-таки к ними попались не …юные девушки. Скорее всего, женщин попросту бы убили. Это косвенно выходило из разговоров бандитов между собой. Что-что, а формировать психологические портреты людей было одной из ее специальностей. Анна Вячеславовна вовремя поняла, что деньги должны быть важны тем, кто «работает» подобным образом.
Бандиты вернули ей телефон:
– Звони, – коротко сказал один из них, – говори быстро. Если он далеко или мало даст – тебе конец.
Она набрала номер и только тут поняла, что супруг попросту может и не снять трубку. Но случилось чудо, седьмой, восьмой вызов и аппарат ответил: «Да».
– Я.., – нервно выдохнула перепуганная женщина, – нас захватили какие-то люди. Мы в лесу. Женя, нас убьют, если …ты не заплатишь им…
Пауза на том конце казалась просто вечной:
– А ведь…, – с задержкой ответил муж, – ты сама притянула к себе эту ситуацию. Будь ты нормальной, домашней супругой, мы все сейчас сидели бы дома и смотрели телевизор. Теперь ты понимаешь, как ты не права?
– Женя, с нами сейчас сделают что-то ужасное, а ты…, даже сейчас не способен поднять свои мысли от пола.
– Это такая своеобразная, жесткая наука тебе, ведь любые плохие поступки наказуемы. Ты сама попала в это дерьмо, сама и выпутывайся…
В темном, тихом лесу его слова были слышны всем. Бандит, великодушно давший ей возможность поговорить по телефону, швырнул трубку в сторону:
– Мужу ты не нужна, а вот я разок…
Мир рухнул на нее здоровым, тяжелым телом. Она вдруг поняла, что находясь под таким весом, сопротивляться просто бесполезно. Бандит давил ей в висок своей чугунной головой, даже не пытаясь поцеловать, он просто бодался. По щеке Анны потекли …его слезы?
Одна из них попала к ней в рот, и Анна вынуждена была сплюнуть вдруг осознав, что это кровь. Ее распаленные событиями мысли стали проясняться. Она вдруг поняла, что напавший на нее человек не дышит. Поднимая вверх свои плечи, она ощутила, как свободно выходит из его легких воздух, но это было не дыхание. Кровь заливала ее лицо. Женщина повернулась, подтянула под себя руки, и бандит свалился в сторону.
Рядом с ней кто-то сидел на корточках:
– Тихо, – прошептал он, поднял оружие и как-то почти бесшумно начал стрелять. Анна приходила в себя. У дерева, широко раскинув ноги, лежала женщина «почтальон». Возле ее трупа второй военный, тоже сидящий на корточках, так же, как и первый, точно и размеренно хлопал по сторонам выстрелами из своего оружия.