Дай нам шанс
Шрифт:
Королева молчала. Лейла повернулась и прошла мимо отца, который сидел, обхватив голову руками. Он даже не попытался вмешаться и защитить ее – оттого ли, что его мозг был все еще затуманен скорбью по Жасмин, или от чего-то другого, Лейла не знала. В любом случае его молчание говорило само за себя.
Ее вышитые туфельки не издавали ни звука, когда она невесомо скользила по мраморному полу, не слыша за собой ничьих шагов.
Нет, королева не пошла следом за ней, чтобы забрать свои жестокие слова обратно. Чтобы сказать, что все это неправда. Что она погорячилась. Что она любит дочь.
Лейла быстро шла по длинному коридору, где с обеих сторон на нее смотрели лица. На стенах висели портреты членов королевской семьи. Обычно она старалась не обращать на них внимания – это было слишком больно. Но ненависть матери была еще больнее.
Лейла замедлила шаг и остановилась.
Первым в этой длинной череде был большой семейный портрет. Ее родители вместе с Зейном. Мать, улыбаясь, смотрела на ребенка, который в один прекрасный день должен стать королем.
Лейла восхищалась своим братом. Когда они росли, он всегда старался защитить ее. Особенно после смерти Жасмин.
Зейну пришлось не только испытывать горечь от потери сестры, которая была ему ближе по возрасту, но и нести ответственность за ее гибель. Сердце Лейлы постоянно болело за него.
Но, если честно, хотелось бы ей, чтобы Зейн был сегодня здесь?
Нет.
Он все равно не мог ей ничем помочь.
Он не мог заставить королеву полюбить свою дочь.
Взгляд Лейлы скользнул к следующему портрету. На нем была изображена Жасмин, с ее знаменитой задорной улыбкой, которой так восхищалась мать.
Но нет, это была не задорная улыбка. Лейла была уверена, что это улыбка манипулятора. Она в детстве часто становилась жертвой манипуляций старшей сестры.
У Жасмин было все, чего не было у Лейлы. Она была красивой, веселой и очаровательно легкомысленной.
Лейла же была серьезной и старательной. Ее сердце сжалось, когда она посмотрела на следующий портрет, для которого они позировали уже втроем: две сестры и брат.
Ее волосы тогда были коротко подстрижены, личико – круглое и невыразительное. Но самым ужасным было не это. Самым большим ее грехом было то, что она родилась девочкой.
Королева рожала долго и тяжело, а после родов стало известно, что она больше не сможет иметь детей. О, как старалась Лейла быть такой, какой хотели бы видеть ее родители! Умной и сильной. Смелой и бесстрашной. Такой же, как Зейн.
Лейла не забыла то утро, когда она, стащив ножницы в королевской кухне, отрезала свои длинные волосы, решив, что, если она будет выглядеть как мальчик, то ее будут любить.
– Ты очень старалась быть хорошей девочкой, – говорила себе Лейла, глядя в зеркало.
Она не забыла, как разрыдалась, когда мать застала ее в ванной с ножницами и валяющимися на полу волосами. Ее здорово наказали за это.
Волосы отросли, щеки потеряли детскую округлость, а черты лица стали красивыми… однако красота ее осталась незамеченной.
Лейла вернулась в свою комнату.
– Свободна, – бросила она служанке, сидевшей возле двери. – Свободна на весь вечер, – повторила она, когда та не двинулась с места.
– Но я могу вам понадобиться…
– Мне никто не понадобится, – отрезала Лейла. Она знала, что служанка считает ее заносчивой и надменной – так же, как и мать, – но надменность служила ей щитом.
– Свободна, – прошипела Лейла и подождала, пока смущенная девушка не ретировалась.
Войдя в комнату, она сразу направилась в гардеробную. Там висела разнообразная изысканная одежда, расшитая вручную умелыми дворцовыми мастерицами. Но сейчас одежда ее не интересовала.
Встав на колени, Лейла забралась в самый дальний угол и нащупала там инкрустированный драгоценными камнями сундучок.
Ключ от него лежал в кармане одного из платьев. Но когда она повернула ключ и хотела поднять крышку, ее руки вдруг задрожали, словно Жасмин стояла рядом. Лейла даже слышала ее голос:
– Ты должна спрятать эти вещи. Если кто-нибудь найдет их, у меня будут неприятности.
– А если их найдут в моей комнате? – спросила маленькая Лейла.
Жасмин рассмеялась:
– Никому не придет в голову копаться в твоих вещах. Что у тебя можно найти? Книги, книги и еще раз книги… Ну же, Лейла, спрячь их… ради меня… Пожалуйста.
Лейла нахмурилась и покачала головой:
– Нет.
Жасмин одарила ее чарующей улыбкой и обняла за плечи – небольшой дружеский контакт, который всегда действовал безотказно.
– Ну, прошу тебя, сестренка, сделай это. И Лейла согласилась.
В сундучке хранились доказательства того, что Жасмин была далека от идеала. Впервые за шестнадцать лет она решила взглянуть на них. Имея в руках такие улики, Лейла легко могла бы объяснить родителям, что все их представления о Жасмин ошибочны.
Жасмин никогда не была совершенной. Даже Зейн, на чью голову пало обвинение в ее гибели, не догадывался, насколько далеко простирались буйные фантазии его сестры.
«Конечно, она была далеко не идеальна», – думал а Лейла, глядя на короткое платье с глубоким декольте и черные туфли на высоких каблуках. Лейла открыла бутылку водки и понюхала. Запах еще не выдохся.
Нет, она ничего не скажет родителям, она покажет им.
Но… может ли она так поступить с собственной сестрой?
Даже после смерти Жасмин Лейла продолжала защищать ее репутацию. Через пару дней после похорон на имя Жасмин прибыл пакет из Нью-Йорка. Не вскрывая его, Лейла унесла пакет в свою комнату и спрятала в сундучок.
Сейчас ее пальцы разорвали тонкую бумагу, чтобы наконец узнать, что внутри. Там оказался еще один пакет – целлофановый. В нем лежали красный бархатный бюстгальтер и трусики. Лейла пощупала тонкую материю. Это было вызывающе, это было сексуально. Этого не должно быть у молодой принцессы.