Дай нам шанс
Шрифт:
Хотя английский язык она знала достаточно хорошо, это слово было ей незнакомо.
– Это означает, что я чувствую то же самое, глядя на вас, – сказал Джеймс и тут же прикусил язык.
Он никогда не вступал в длительные отношения, но при этом говорил Лейле то, что не говорил ни одной женщине. Давать ложные обещания ему не хотелось.
Завтра он уедет.
– Здесь и сейчас, – уточнил он.
– Здесь и сейчас?
– Мне плохо удаются серьезные отношения, поэтому я предпочитаю в них не вступать.
– Предпочитаю? – снова переспросила
Это слово она тоже не знала, однако Джеймс решил, что она просит объяснить его позицию.
– У меня когда-то были серьезные отношения… но моя подруга решила на этом заработать и продала средствам массовой информации нашу историю, со всеми интимными деталями, с содержанием наших разговоров наедине… А у вас? – спросил он. – У вас были когда-нибудь серьезные отношения?
– Никогда.
Это была правда, но Джеймсу даже в голову не могло прийти, что Лейла говорит абсолютно искренне.
Им принесли еще по коктейлю. Но вовсе не от них у Лейлы кружилась голова, и ей стало очень весело. Коктейли здесь ни при чем. Все дело было в мужчине, который задавал ей вопросы и, не выпуская ее рук, смеялся глубоким бархатным смехом.
– Не хотите поужинать? – поинтересовался он. Лейла покачала головой. Она испытывала совсем иной голод.
– Мне хотелось бы побольше узнать о вас.
Джеймс и так уже сказал слишком много, но золото ее глаз завораживало. И он начал говорить о том, что является грубияном, плейбоем и повесой, что у него свой путь в жизни и что он обладает даром Мидаса, когда дело касается фондовой биржи. Он рассказал Лейле, как проводит время, развлекаясь на вечеринках и прыгая в море с отвесных скал… и признался, что никто не смог приручить его, и ему плевать, что о нем думают.
– Я старался хорошо себя вести, но махнул на это рукой, когда мне исполнилось восемнадцать, – закончил Джеймс. – Я пытался добиться совершенства, однако, что бы я ни делал, отец никогда не был доволен.
– По крайней мере, на вас обращали внимание, – сказала Лейла. – Меня же просто не замечали.
– Не замечали? Вас? Разве это возможно?
– Возможно. Моя мать… – Она замялась. Если мать не любит дочь, люди могут подумать, что ее не за что любить, и Лейла тщательно скрывала это. Она решила слегка исказить факты. – С тех пор как умерла Жасмин, моя старшая сестра, мама не могла на меня смотреть. Я устала ждать и теперь делаю то, что хочу. Живу как хочу.
– Ну, и как ваши родители к этому отнеслись? Они одобрили ваше решение?
– Разумеется, нет. И никогда не одобрят.
Джеймс поднял бокал.
– Ну, тогда выпьем за двух паршивых овец.
Они дружно выпили, салютуя всем своим промахам, допущенным, по мнению родителей. Колени их соприкоснулись, глаза встретились. О, это был самый лучший вечер в ее жизни!
– Так какова ваша цель? – спросила Лейла. Ей безумно хотелось узнать еще что-нибудь об этом человеке. – Чего вы хотите достичь, превращая все вокруг себя в золото? Когда вы проводите время на вечеринках… когда весь мир лежит у ваших ног, чего вы добиваетесь? Есть что-то, чего у вас нет? Что-то, что вы желали бы получить?
– Вас, – сказал Джеймс, и его губы приблизились к ее губам.
Лейла слегка откинула голову назад.
– Скажите правду.
– Вам не понять.
– Может быть. Но в любом случае мне хотелось бы услышать.
Джеймс задумался.
– Я хотел бы узнать, – наконец произнес он, – что это такое – достигнуть дна.
Может, тогда он хоть что-нибудь почувствует.
Лейла понимающе кивнула.
– Я уже достигла. – Она не сомневалась, что, как только взойдет солнце, семья отречется от нее. Но пока она была с Джеймсом, это не имело никакого значения. Лейла посмотрела мужчину, который вытащил ее из ада. – Но, похоже, мне удалось найти путь наверх.
Она никогда не целовалась. И сейчас это произошло. Губы Джеймса были мягкими и теплыми. Вначале Лейла просто получала удовольствие, наслаждаясь их вкусом. Она увидела, что он закрыл глаза, и поступила так же.
А потом ее губы начали двигаться, отвечая на поцелуй. Одна его рука коснулась ее щеки, другая обхватила талию. Лейла хотела придвинуться к нему ближе, сесть на колени, хотела, чтобы Джеймс обнял ее.
Ее губы сами собой раздвинулись, желая получить что-то еще, что-то неведомое…
Джеймс прервал поцелуй. Обычно он мгновенно предпринимал атаку, но эта женщина определенно заслуживала чего-то большего, а не только его руки, ласкающей ее бедро.
– Потанцуем? – предложил он.
– Я не хочу танцевать. Я хочу целовать тебя.
– Пойдем… – Джеймс встал и потянул Лейлу за руку. Его тело жаждало более тесного контакта.
– Я никогда не танцевала, – призналась она.
– Мне кажется, ты говорила, что любишь музыку.
– Я люблю играть, – сказала Лейла, когда он обнял ее за талию. – Люблю слушать…
Теперь ей предстояло почувствовать музыку.
Они медленно двигались в такт томной мелодии. Зарывшись лицом в волосы Лейлы, Джеймс поглаживал пальцами ее обнаженные руки, посылая дрожь по всему ее телу.
– От тебя так приятно пахнет, – прошептал он и прижал ее к себе так, чтобы она почувствовала силу его возбуждения.
У Лейлы закружилась голова, между бедрами стало влажно, губы искали его губы.
– Не здесь, – предупредил Джеймс, отказывая ей в поцелуе, и добавил, надеясь, что она не согласится: – Мы можем пойти в какой-нибудь бар, если тебя здесь что-то стесняет…
– Стесняет?!
Лейла еще никогда не чувствовала себя более свободной. Она двигалась вместе с музыкой, прижимаясь к мужчине, чье тело заставляло ее испытывать боль ожидания.
– Или, – осторожно предложил Джеймс, – мы можем отправиться в «Чатсфилд»…
Именно там он обычно встречался с женщинами. И никогда в его квартире. Это было бы уже слишком. Но, решил Джеймс, если она не согласится на «Частфилд», он, в виде исключения, пригласит ее к себе – так отчаянно он хотел ее.
Ответ Лейлы приятно удивил его: