Дай умереть другим
Шрифт:
Они этого не понимали. Надеялись выцыганить хотя бы сотню-другую:
– Товарищ подполковник, а…
– Все! Я сказал!
Бессмертный образ Жеглова не давал Ивасюку покоя точно так же, как и всем его милицейским коллегам. Будь Жеглов в три раза толще и рыхлее, носи он воротник второго подбородка и провисшие в промежности штаны, подполковник сумел бы добиться гораздо более полного сходства с этим мужественным персонажем. А так приходилось ограничиваться характерным жестом. Указательный палец описывает
Разговор с подчиненными должен быть коротким и бескомпромиссным.
– А теперь докладывайте по поводу осмотра места происшествия, – сурово скомандовал Ивасюк, сверившись со своими часами.
До управления десять минут езды, три минуты хода до кабинета. Ну, сейф открыть, где бутылка водки припрятана, это уж совсем не проблема.
– Только сопли мне здесь жевать не надо, – предупредил он открывшего рот капитана. – Четкость, ясность, оперативность, вот наш девиз!
3
– Что с ним? – спросила Светлана шепотом, когда Громов, не сказав ни слова, направился прямиком в кухню.
Трах-тарарах. Что-то грюкнуло, что-то стукнуло. Потом все стихло. Из-под закрытой двери потянуло уличной прохладой и табачным дымом.
– Курит, – пояснил Костечкин почти благоговейно.
– Это я и без тебя догадалась. Как он? Вы что, зря съездили?
Лейтенант обескураженно покачал головой:
– Ага. Опять непруха… Что такое «не везет» и как с ним бороться… Эх!..
– Ты для этого при Громове находишься? – осведомилась Светлана. Тюрбан из банного полотенца на ее голове угрожающе накренился.
– Для чего – «для этого»?
– Чтобы вздыхать? Руками разводить?
– А что я могу?
– Что, совсем ничего не можешь? – Светлана сорвала полотенце и помотала головой так энергично, что кончики волос дважды стеганули ее по щекам.
– Ой, только не надо меня доставать! – занервничал Костечкин. – Без тебя тошно.
– Но в бомбоубежище вы проникли?
– Проникли. А Ленки с дочкой там не оказалось. Только четыре бандитских трупа. У них уже ничего не выведаешь.
– Это Громов… их? – осторожно спросила Светлана.
Ей не доводилось видеть, как Громов обращается с пистолетом, но она почему-то была убеждена, что это получается у него ничуть не хуже, чем управлять автомобилем и женщинами. Даже лучше. Некоторых мужчин легче представить себе без штанов, чем без оружия. Громов принадлежал к их числу. Светлана совсем не удивилась бы, если бы услышала, что трупов было не четыре, а в два раза больше.
– Их еще до нас пощелкали, – неохотно признался лейтенант. – Наверху оперативно-следственная бригада работала, так мы их разговоры подслушали. Стреляли в основном самодельной картечью – шляпками от гвоздей. Свидетели показывают: в офис ворвались лица кавказской национальности. Четверых бандитов они уложили на месте, двоих увезли
– Ленку и Анечку? – испуганно предположила Светлана.
– Нет. Катковских братков. А куда сам Леха запропастился, неведомо. – Костечкин хотел было вздохнуть, но вспомнил язвительное замечание собеседницы и сдержался. – Громов считает, что это Леха заложниц вывез. Тайком. И теперь добраться до него за полтора суток не успеть, а денег, которые мы надеялись у Зинчука стребовать, тоже нет.
– Почему-то мне кажется, что вас опередил Сосо… Ну, тот грузинский хам, о котором я Громову рассказывала. – Светлана слегка порозовела. – Владимира, моего мужа, тоже он умыкнул. Почему бы вам не заняться им вплотную?
– Дохлый номер. Когда мы возвращались из школы, Леха Громову снова перезвонил. Напомнил о сроке, сказал, что Ленка и Анечка у него. – Костечкин неумело нахмурился. – Олег Николаевич во время разговора с ним бодрился, чтобы слабину не показать, а потом…
– Что потом?
– Разогнал свою «семаку» до ста шестидесяти, вывел на разделительную полосу и спрашивает: «Ну что, Андрюша, любишь быструю езду?» Мимо встречные машины: фыр, фыр… В динамиках: «инту зэ файе-оо-оо!» Я ему ору: «Нет, Олег Николаевич, такая езда мне совсем не нравится». Он: «Я так и думал. А потому вылезай, Андрюша, я дальше сам поеду, один». И тормозит у обочины.
– А ты? – спросила Светлана, глаза которой стали круглыми, как у героини какого-нибудь мультфильма.
– А я не вылез, – буркнул Костечкин. – Олег Николаевич пригрозил голову мне отвинтить и за шиворот хватался, а потом извинился и замолчал. Так и молчит до сих пор.
– Ему бы водки, – предположила Светлана.
– Скажи еще: бабу!
– Бабу даже лучше.
– Ха-ха-ха, – отчетливо произнес Костечкин. Этим он давал понять, что его смешит самоуверенность глупой девушки.
Светлана лишь фыркнула по-кошачьи и вышла из комнаты. На ней не было ничего, кроме старенького халата с чужого плеча, скорее всего Ленкиного. Грубоватая ткань поглаживала затвердевшие соски, снизу тянуло холодком. Странное это было чувство: ощущать себя одновременно похотливой самкой и… заботливой дочерью, может быть, даже немного матерью. Такое приятное и такое тревожное состояние. Раньше Светлана никогда ничего подобного не испытывала.
Громов сидел за столом и пил, но не водку, а кофе. Напиток был черным, как смоль, и таким же вязким на вид. Стоило Светлане заметить это безобразие, и у нее во рту скопилась горькая слюна.
– Зачем вы… так? – сказала она и осторожно забрала у Громова чашку.
Его пальцы не оказали никакого сопротивления, послушно разжались, словно их обладатель умер.
– И курить так много совсем не обязательно…
Он заметил ее только после того, как она затушила его сигарету в пепельнице. Вернее, повернулся к ней лицом. Его глаза казались совершенно незрячими. Взгляд Громова был обращен куда-то внутрь его самого, а не на окружающий мир.