Дай умереть другим

Донской Сергей Георгиевич

Гримаса, которую скорчил Ивасюк, меньше всего походила на счастливую улыбку, зато он утвердительно закивал расшибленной в трех местах головой:

– Да, да, я готов сотрудничать… Мы договоримся…

– Ты, Андрюша, полагаешь, что презумпция невиновности – это что-то вроде индульгенции? – полюбопытствовал Громов. – Интересно, как ты себе ее представляешь? В виде писульки, которую выдаст мне твой бывший начальник?

– Напрасно вы иронизируете. Все материалы на вас у меня с собой. – Втянув кровавый пузырь, Ивасюк уточнил: –

В машине. Готов предоставить их в ваше распоряжение.

– Хотите сказать, что бить вас больше не надо, ваше милицейское скотство?

– Да. Вернее, нет. В смысле, не надо.

– А сбрасывать вниз?

– Тоже не надо, – твердо ответил Ивасюк.

– Ладно, – произнес Громов после минутного размышления, за время которого он успел с наслаждением выкурить полсигареты. – Выкладывай, что ты имеешь на меня и против меня, а я решу, что с тобой делать дальше.

Ленка поняла: свидетельницей очередного убийства она не станет. Отец перешел с противником на «ты», значит, до тех пор, пока тот будет вести себя благоразумно, с ним ничего плохого не случится.

Ивасюк тоже почувствовал, что самое страшное позади. Хлюпая носом, в котором вряд ли уцелела хотя бы одна косточка, он попросил:

– А водочки для профилактики можно? Больно ведь…

– Где ж я тебе возьму водочки? – удивился Громов. – Нет, мусор, придется тебе ненадолго перейти на трезвый образ жизни… Впрочем, если тебе нужно взбодриться, то только скажи, и ты получишь такую встряску, что никакого алкоголя не понадобится.

– Водка там. – Ивасюк указал пальцем на помещение, оборудованное покойным Катком для содержания заложниц под стражей. – Хоть залейся.

– А вот это видел? – Ленка, вспомнившая, как этот скот вливал водку в ее дочь, скрутила фигу и встала.

Когда она пошла за спящей Анечкой, ее спина выражала лишь ненависть и непримиримость. И никто не видел, как обессиленно согнулась эта преувеличенно прямая спина, едва скрывшись из виду.

Чтобы выплакать все слезы, скопившиеся в ней, Ленке хватило пяти минут. Но какие же они были горячие, эти слезы! И какое облегчение настало, когда все, до последней капельки, были выплаканы. Честное слово, Ленка даже пожалела, что раньше не давала волю слезам. Хотя, конечно, плач – не самое лучшее развлечение, которое есть у женщин.

Глава 22

Конец – это только начало

1

– Что случилось? – спросила Светлана упавшим голосом, когда увидела на пороге усталого Громова.

Глядя на него, она впервые осознала, что этот мужчина родом совсем из другой эпохи, которую она совсем не знает. Путешественник во времени, явившийся неизвестно откуда. Костяшки пальцев на обеих руках покрыты ссадинами, кожанка на левом плече вспорота, как будто кто-то проткнул ее металлическим прутом.

«Бедный,

бедный Громов», – подумала Светлана. Параллельно этой мысли в мозгу промелькнула еще одна, совсем другого свойства: «Кажется, отныне я – единственная женщина, которая у него осталась». Стало стыдно и… радостно, хотя, конечно, Светлана себе в этом не призналась. Ничего такого не было. Она просто спросила у Громова, что случилось, вот и все.

– Случилось то, что должно было случиться, – произнес он, скидывая с ног туфли.

Мокрые и грязные, они остались валяться на коврике в прихожей, а их хозяин небрежно швырнул на тумбочку куртку и побрел по коридору, расстегивая на ходу подмышечную кобуру.

Это было так не похоже на обычное поведение Громова, что тревога Светланы возросла еще сильнее.

– Где Костечкин?

– В больнице. – Ответ прозвучал из ванной комнаты, и тут же там зашумела вода, хлынувшая из душа. «Шшшш»…

– Что с ним?

– Мне кажется, он безнадежен.

«Шшшш»… Из ванной вылетел скомканный свитер и упал у ног Светланы. Она подняла его, расправила и прижала к груди, словно свитером можно было заслониться от беды или опасности.

– Андрюша… ранен? – спросила Светлана.

– Хуже, – заверил ее Громов, не показываясь из ванной.

– Он?.. Он?..

– Ему конец. Улыбка, как у последнего идиота, телячьи глаза, движения сомнамбулы… Все признаки налицо.

– Признаки чего? Контузии? Отравления?

– Погибели. – Усиленный эхом, голос Громова прозвучал так, словно он донесся не из ванной, а из мрачного склепа.

– Ничего не понимаю. – Свитер выпал из опустившихся рук Светланы и мягко обрушился к ее ногам. – Послушайте, вы!.. – Она повысила тон. – А можно говорить без загадок? Вы нашли дочь и внучку? И если да, то где они?

– Вопросов было задано три, – резонно заметил Громов. – На какой именно я должен отвечать?

– Допустим, на второй.

– Отвечаю: да. – На пол упала пропотевшая майка. – Мы нашли их. – К вороху одежды присоединились джинсы, одна штанина которых была слегка запятнана кровью.

Светлана уже почти кричала:

– И Ленку, и Анечку?

– И Ленку, и Анечку, – подтвердил Громов, прежде чем шагнуть с воинственным кличем под ледяные струи. – Знаешь, – прокричал он, отплевываясь и фыркая, – с каждым годом делать это все труднее и труднее!

– Что именно? – мрачно осведомилась Светлана, переступив порог ванной комнаты. – Морочить головы девушкам? Где все? Что с ними? Чем все закончилось? Можете вы все внятно рассказать, чудовище вы такое?

– Все очень просто. У Ленки и Анечки температура и сильнейшее нервное потрясение. Сейчас они находятся под присмотром одного прекрасного врача, моего старого приятеля. – Громов с удовольствием вращал головой, подставляя под водяные струи то лицо, то затылок. – Андрюша тоже там, хотя лечить его следует от совсем другого недуга.