Даймон

Валентинов Андрей

А на мента взглянуть не хочешь? На гражданина «П-ко»?

Дёрнуло Алёшу, пробило морозом. Ты ещё здесь, товарищ Север, сволочь кровавая? Не радуйся, вместе мучаться придётся!

Взгляни, взгляни!..

Не стал очки протирать, так надел. Сойдёт! А что паранойя на пороге — худо, совсем худо. Этак и до изолятора следственного не дотянешь, отправишься прямиком на Сабурову дачу, к Наполеонам, в дом Хи-хи.

Успокоиться, успокоиться, отвлечься, не думать, не думать… Утром, все утром — встать, умыться, заварить кофе, подумать…

Ладно, что там ещё в новостях?

* * *

А что в новостях может быть? Выборы, ясное дело. Агитация, провокация, ажитация. В Донецке Десант вступил в драку со служителями правопорядка… Прямо дежа вю! Ну, Федя Березин, ну, даёт! В Одессе убит преступный «авторитет»… Ясное дело — Одесса! Представитель движения «Отечество и Порядок» заявил… Знаем, слышали! Покушение на кандидата в депутаты, три петарды, сожжённые брюки…

Ого!

…В Киеве… сотрудник милиции… из табельного оружия 17-летнего активиста партии… расклеивал листовки… Молодой человек выполнил требование милиционера… лёг лицом вниз… не оказывая сопротивления… пытался надеть наручники…. по неизвестной причине выстрелил ему в спину… Пострадавший потерял много крови… нуждается в помощи доноров… Представитель МВД заявил… строго по уставу… Прокуратура не нашла состава преступления…

Товарищ Север дёрнул сухими губами, на пластиковую спинку стула откинулся. Кому-то, значит, всю жизнь мучаться, Лисиченко Ольгу Ивановну двадцати двух лет вспоминать, а кому-то людям спины дырявить? Строго по уставу? Семнадцатилетних ребят калечить — а потом дырочки для новых звёзд на погонах вертеть и на казённый кошт к Чёрному морю ездить, здоровьишко поправлять?

Раскис, студент? «Гадов всегда заливают» — забыл?

Вздохнул Алёша — глубоко, глубоко. Выдохнул товарищ Север, усмехнулся. Не забыл, просто слабину дал. Не возле подъезда, когда в обморок бухнулся — раньше, как за пневмопистолет в кассе расплачивался. Зачем тебе хач? Вендетту решил устроить? Взревновал? «Гляжу, как безумный на чёрную шаль, и хладную душу…»

Пневмопистолет, впрочем, ещё пригодится.

А с Лисиченко Ольгой Ивановной позже разберёмся — на Суде, где взвешивают и навешивают. Связалась с теми, кому в Аду гореть…

Гори сама, сука!

Хватит, и так столько времени — впустую. Домой? Нет, сначала почту поглядим.

Логин… Пароль…

* * *

«Товарищу Северу

В связи с ухудшением общей обстановки и вероятностью прямой вооружённой конфронтации, Вам в подчинение передаются оперативные группы, действующие в городе и области. Связной обратиться к Вам по этому адресу. Пароль для связи — «Кинопремьера», Ваш личный пароль, известный лишь командирам групп — «Виктория». В дальнейшем осуществляйте непосредственное руководство группами, исходя из ситуации.

Ваш Юго-Восток. № 72.»

Дорожка 7 — «Над твердью голубой»

Исполняет Елена Камбурова.

(3`31).

Ещё один «Рай» Вавилова и Волохонского с сильно исправленным текстом. Несмотря на свою славу, Камбурова мне никогда особо не нравилась. Данное исполнение лишь подтверждает мою правоту. Охи, ахи, придыхания…

Суббота, 16 августа 1851 AD. Восход солнца — 7.29,

заход — 17.20. Луна — III фаза, возраст в полдень — 18,8 дня.

Заметно потеплело. Вопреки обыкновению занесу цифру не только в рабочий блокнот, но и в дневник: + 16 С. Тучи исчезли, небо необыкновенно яркое и глубокое. Взгляд так и скользит по чёрным стволам деревьев в поисках оранжевых пятнышек — первых весенних побегов. Нет, ещё рано. Весна рядом, но зима пока не ушла.

Наше вступление в Талачеу превосходило пышностью все, прежде виденное в Южной Африке. Негры любят бесполезные церемонии ничуть не менее нашего белого племени и охотно тратят время на эту суету. Некий смысл и значение сии обычаи, конечно, имеют, являясь своего рода термометром, демонстрирующим градус могущества хозяев, а заодно и уровень тепла по отношению к гостям. В данном случае термометр местного рундо явно зашкаливал.

В виду селения, когда уже можно было разглядеть его хижины с привычными «китайскими» крышами, нас встретила целая процессия. Впереди с громким лаем бежали собаки, небольшие, но весьма крепкие и выносливые с виду. За ними валила толпа, издалека могущая показаться усыпанной снегом: встречающие надели головной убор из белых страусовых перьев. Однообразие оживляли шлемы, сделанные из львиной гривы. Почти все имели на себе кроме упомянутых уборов лишь набедренные повязки, но на двух-трех я не без удивления рассмотрел португальские военные мундиры и странные одеяния, сшитые из столь ценимого в этих местах коленкора. Сии модники были явно из числа знати, каждый держал в руке дубинку, сделанную из рога носорога, слуга же, шедший сзади, нёс большой, ярко раскрашенный щит. «мачака», то есть воины-гвардейцы, шли в полном вооружении, с топорами, копьями и прочим оружием.

Наконец, показался сам рундо. Разглядеть его было почти невозможно, ибо вождя сопровождал «мопато», отряд телохранителей. Обычно они являются его родичами, свойственниками или хорошими друзьями, всех их обязательно кормят за одним столом с самим рундо и часто одаривают. В целом «мопато» очень подобен дружине у древних скандинавов или славян. Я ожидал увидеть привычные уже копья и топоры, но ошибся — каждый «дружинник» нёс с собою мушкет. Более того, у нескольких из них я разглядел ружья, судя по виду, игольчатые. Они напоминали знакомый Дрейзе, но были несколько меньшими по размеру.

Вновь вспомнился мой друг Ливингстон с его мечтаниями. Вот он, приход европейской цивилизации в глубины Африки!

Местного вождя удалось увидеть лишь мельком. Он немолод, толст, одет по-арабски. Ехал рундо на коне, тоже «арабе».

За авангардом с вождём во главе, шла, точнее бежала, громадная толпа простонародья — голые, без перьев и без дубинок. Судя по количеству народа, Талачеу — весьма крупное селение.

Все описанное было лишь началом. После того, как мы проследовали на главную площадь, точнее, на огромный выгон посреди селения, нас вновь окружила толпа. Забили барабаны — и начался многочасовый танец. Мужчины, почти обнажённые, зато покрытые разноцветной раскраской, образовали круг, держа в руках дубины и небольшие топорики. Каждый из них громко кричал, вернее, орал во всю свою негрскую глотку. После очередного крика, все одновременно, с завидной синхронностью, поднимали одну ногу и сильно топали два раза, пуская в небо облака пыли и оставляя на земле глубокие следы. Их руки и головы при этом тоже двигались, причём способом, описать который весьма затруднительно. Топнув и покричав, они проделывали затем это же, но иной ногой, после чего били барабаны — и все повторялось опять и опять. Танцевали мужчины всех возрастов — от почти мальчишек до седовласых старцев, топавших и оравших с не меньшим жаром. Надо ли говорить, что очень быстро все вокруг заволокло пылью, по телам же танцоров густо потёк пот. Я засёк время на своём хронометре: от первого удара ноги в землю до последнего прошло три часа и двадцать одна минута.

Шум, производивший все это время, был поистине ужасен. Особенно страдал Куджур. Бедный ослик прял ушами и жалобно поглядывал на нас, словно надеясь на помощь. А вот Чипри поступил, словно истинный философ. Поглядев вокруг и убедившись в отсутствии опасности, он зевнул во всю пасть и… Естественно, уснул прямо у моих ног, пробудившись точно с последним ударом босых пяток в пыль.

Доктор Ливингстон, стажировавшийся в знаменитой клинике для душевнобольных в Бедламе, рассказывал, что танцы в таких заведениях весьма поощряются, ибо способствуют разряжению крайнего возбуждения мозга. Остаётся представить, как выглядят со стороны столь привычные для нас, европейцев, военные парады и придворные балы. Мбомо, невозмутимо наблюдавший за происходящим, заметил: здесь подобное почитается очень красивым (!!!). После добавил, что встреча свидетельствует о тесной дружбе между гостями и хозяевами, копья же и топоры в руках танцующих — о заключённом военном союзе. Этот нехитрый дипломатический язык понятен и без перевода.