Дайте им умереть
Шрифт:
«Горный орел» выбрался из постели, достал из коробки сигару, миниатюрной гильотинкой отрезал кончик. Огонек зажигалки отразился в глубине полированной, красного дерева, дверцы платяного шкафа, и Равилю на мгновение почудилось, что там, по другую сторону, шевельнулось темное существо. Их Превосходительство Страх. Вынуть бы из кобуры «гасан», передернуть затвор, приставить к виску долгожданный ствол и сладострастно заставить палец согнуться… Что?!
«Нервы, — подумалось задохнувшемуся от ужаса шейху. — Тут портовые тросы нужны, а не нервы…» Он врал сам себе. Он знал, что дело не в нервах. Вернее, не только в нервах.
Ар-Рави несколько раз глубоко затянулся, понемногу успокаиваясь.
Значит,
Отправить. Именно в Оразм.
Знахарька — в горное урочище Бек-Неш, принадлежащее клану ар-Рави чуть ли не со времен святого Гасана ас-Саббаха. У горцев Кадаля и шайтан не сыщет, а сыщет, так закается до упора вечности! И, наконец, самому «залечь на дно» здесь, в Дурбане, или в Хине, а людишки пусть побегают, пошустрят, поразнюхивают…
Равиль удовлетворенно кивнул — давно пора было так и сделать! — и стряхнул пепел с сигары в туфельку спящей рядом «ночной пери».
…Наутро все полуночные страхи и черные мысли рассеялись, «залечь на дно» отчаянно не хотелось, а хотелось совсем наоборот: продолжить веселье в Озерном пансионате, включавшее и пышные банкеты, и купание в знаменитом озере, чья вода даровала минимум бессмертие, и постельные игры, и игру в рулетку и тройные кости, а в виде оригинальной приправы — рассказы Рашида об истории «Аламута». Бурдючок-хаким, оказывается, знал немало любопытного, и Равиль, быстро проникшийся симпатией к разговорчивому однокашнику Кадаля, уже предвкушал, как сможет блеснуть своими познаниями в кругу Семьи, удивляя шейхов и «шестерок» примерами из истории «горных орлов».
Заодно выяснилось, что заехать в мектеб надо не только Равилю с дочкой, но и Рашиду — получить отпускные и расписаться в ведомости. Что ж, у бедных свои причуды. Ну а Лейла и Кадаль решили поехать просто за компанию, благо места в шестидверном «Чауше» хватало на всех.
Дымя сигарой на переднем сиденье, ар-Рави неожиданно для себя самого вспомнил рассказы престарелых, вышедших в тираж шейхов. Дескать, в прежние времена — гораздо лучшие, чем нынешние, с точки зрения замшелых старцев, — каждому из «орлов», возглавлявших Семьи, кроме вазирга-советника, полагался еще и доверенный астролог-звездочет. Бывали случаи, когда задуманная и тщательно спланированная операция отменялась только из-за неласкового расположения треклятых планет.
«Подвесили бы парочку умников вверх ногами, — подумал Равиль, — глядишь, и солнце мигом взошло бы с запада!»
Дурацкие мысли преследовали его до самого Дурбана.
Глава шестнадцатая
Хайль-баши
Звонок Карена едва не застал Фаршедварда Али-бея врасплох. Вот так прямо взяла — и согласилась?! Конечно, никогда нельзя было предугадать заранее, что взбредет странной девчонке в голову, но не до такой же степени! Чуть ли не месяц упираться козой-стрекозой — и вдруг согласиться на предложение постояльца, человека полузнакомого и вообще…
Эй, Тот-еще-Фарш, ты ревнуешь?
«Я должен быть там, — неожиданно для самого себя подумал хайль-баши. — Я должен лично видеть, как она поведет себя внутри. А заодно… полезно было бы взглянуть на реакцию небезызвестного хакима-фотолюбителя! Почему-то мне кажется, что сегодня он тоже появится в мектебе…»
Хайль-баши озаботился подходящим поводом для визита, но повод неожиданно нашелся сам собой. Юный племянник Фаршедварда Валих наотрез отказывался уезжать из мектеба раньше полудня, пока не досмотрит очередные две части любимого сериала «Железная Рука», и Али-бей поспешил успокоить мать Валиха, пообещав, что лично заедет за племянником чуть попозже. Когда раздался повторный звонок от Карена, сообщившего, что они выезжают из тупика Ош-Дастан, — хайль-баши был готов.
С помпой въезжать на территорию мектеба Фаршедвард не захотел, приказав водителю-мушерифу выключить мигалку и поставить служебную «кабаргу» снаружи, у обочины.
Охранника у ворот почему-то не оказалось, и, проходя мимо пустовавшей сейчас застекленной будки, хайль-баши мельком отметил несомненное нарушение порядка.
Куда только гулям-эмир смотрит?!
На бетонной площадке у центрального входа в мектеб стояли машины: знакомый Али-бею пижон «Чауш», нагло растопырившийся всеми шестью дверцами, и мектебовский «ишачок», из недр которого Карен вместе с еще одним охранником выгружали бабушку Бобовай. Разумеется, старуха ястребом восседала в неизменном антикварном кресле, сыпля поучениями и добрыми советами, а Сколопендра безучастно торчала рядом. Шмыгала носом. В шаль куталась. Холодно ей было в этакую жарищу. И смотрела отнюдь не на мектеб, не на бабушку, не на гулямов и даже не на приближающегося по аллее хайль-баши: девочка уставилась на решетчатую ограду, обсаженную изнутри густым кустарником, и словно что-то искала взглядом в гуще веток.
Искала — и никак не могла найти.
«Кажется, у нашей детки объявился личный повод для приезда», — отметил Тот-еще-Фарш, вперевалочку двигаясь по длинной аллее; и пока он шел, успело произойти многое.
На крыльцо вывалился шейх «Аламута», по пути засовывая в бороду очередную сигару, в сопровождении телохранителя и дочери — на тонком личике большеглазой Сунджан играла застенчивая улыбка; за Равилем спешил хаким-эмир собственной персоной, отчаянно пытаясь что-то втолковать «горному орлу», начавшему дымиться в прямом и переносном смысле, вслед за хаким-эмиром на крыльце стали быстро возникать по очереди, горохом из прохудившегося мешка: госпожа Коушут, толстеющий историк-фотолюбитель, его симпатичная подруга, уже виденный однажды Али-беем круглолицый доктор… Из окна над входом высовывались две детские физиономии, лучась от любопытства, но племянника Валиха среди них не было: очередная серия «Железной Руки» только подходила к концу, Чэн-в-Перчатке доблестно отражал происки врагов, кромсая встречных и поперечных любимым мечом, а в такие минуты оторвать юного Али-бея от телевизора не смогла бы и мировая война, разразись она сию минуту прямо во дворе мектеба.
Фаршедвард впился взглядом в хакима Рашида, стараясь не пропустить момент, когда историк увидит Сколопендру, но тут совсем рядом что-то зашелестело в зарослях рододендрона, и хайль-баши невольно обернулся.
В этот день судьба явно решила показать Али-бею козью морду. Косматую, вполне довольную жизнью морду, деловито пережевывающую экзотическую дрянь.
— Ме-е-е! — сообщила козья морда, приглашая к более тесному знакомству.
После чего следом за мордой из кустов выскочила целая коза и, дробно топоча копытцами, устремилась к своей престарелой хозяйке, обозревавшей (пока снаружи) здание мектеба.