Дайте пощупать ваш пульс !
Шрифт:
– Вы, повидимому, человек сильный,-обратился ко мне врач: - я думаю, что лучшим для вас средством от умственного переутомления было бы бросать с горы мелкие камни, а затем снова приносить их наверх.
Я уже был в ста ярдах оттуда, когда мой доктор догнал меня.
– В чем дело?-спросил он.
– Дело в том,- ответил я: - что у меня под рукой нет аэропланов. Поэтому я быстро и легко буду трусить по пешеходной тропе до станции, а там сяду в первый поезд с углем и вернусь обратно в город.
– Да,-сказал доктор, - вы, пожалуй, правы. Это едва ли подходящее место
В тот же вечер, вернувшись в город, я зашел в гостиницу и сказал клерку:
– Мне нужен абсолютный покой и движение. Можете вы дать мне комнату с большой складной кроватью и смену мальчиков для услуг, которые могли бы складывать и раскладывать ее, пока я сплю.
Конторщик стер чернильное пятно с ногтя одного из пальцев и бросил взгляд в сторону, на высокого человека в белой шляпе, сидевшего в передней. Человек этот подошел ко мне и вежливо спросил, видел ли я кустарники у западного входа. Так как я их не видел, то он показал их мне и затем оглянул меня.
– Я думал, что вы навеселе,- сказал он не грубо: - но вижу, что у вас все в порядке. Вам бы следовало пойти к доктору, старина.
Через неделю мой доктор снова испытывал у меня давление крови, но без предварительного возбуждающего. Он показался мне немного менее похожим на Наполеона. Носки у него были каштанового цвета, который тоже не нравился мне.
– Вам нужны, - решил он.
– морской воздух и общество.
– Может быть, сирена,-спросил я, но он принял свой профессиональный вид.
– Я сам,-сказал он,-отвезу вас в отель "Бонэр" на некотором расстоянии от берега Лонг-Айлэнд и позабочусь, чтобы вы добрались туда в хорошем виде. Это спокойное, комфортабельное место, где вы скоро выздоровеете.
Отель "Бонэр" оказался модной гостиницей в девятьсот комнат, на островке, на небольшом расстоянии от главного берега. Всякого, кто не переодевался к обеду, совали в боковую столовую и за табльдотом давали только морских черепах и шампанское.
Бухта представляла собой большое опытное поле для богатых яхтсмэнов. В тот день, когда мы приехали, в бухте бросил якорь "Корсар". Я видел, как м-р Морган стоял на его палубе, ел сандвич с сыром и с завистью смотрел на отель. Все же это было очень не дорогое местечко. Никто не был в состоянии платить назначенные цены. Когда покидали отель, то просто оставляли свой багаж, выкрадывали лодку и ночью уплывали к материку.
Пробыв там один день, я взял у клерка пачку телеграфных бланков и стал телеграфировать всем своим друзьям, чтобы они прислали мне денег на выезд. Я сыграл с доктором одну партию в крокет и улегся спать на лужайке.
Когда мы возвращались в город, доктора как бы внезапно осенила мысль.
– Кстати,- спросил он: - как вы себя чувствуете?
– Чувствую большое облегчение!
– ответил я.
Врач, к которому обращаются для консультации, совсем иного типа. Он не знает наверно: будет ему уплачено, или нет, и это обеспечивает вам либо самое внимательное, либо самое невнимательное отношение.
Мой доктор повел меня к консультанту. Тот плохо угадал и был очень внимателен. Мне он понравился ужасно. Он заставил меня делать упражнения по координации движений.
– Болит у вас затылок?- спросил он. Я ответил, что не болит.
– Закройте глаза,-приказал он,- плотно сдвиньте ноги и прыгайте назад, как можно дальше.
Я всегда хорошо прыгал назад с завязанными глазами, поэтому легко исполнил приказание. Голова моя ударилась об угол двери в ванную комнату, которая была оставлена отворенной и находилась на расстоянии всего трех футов. Доктор очень сожалел об этом. Он не заметил, как дверь открылась. Он закрыл ее.
– Теперь дотроньтесь правым указательным пальцем до носа,- сказал он.
– Где он?
– спросил я.
– На вашем лице,- ответил он.
– Я спрашиваю про правый указательный!
– объяснил я.
– Извините, пожалуйста,- сказал он.
Он снова отворил дверь в ванную комнату, и я вынул палец из дверной щели.
Проделав удивительный персто-носовой фокус, я сказал:
– Я не могу обманывать вас относительно симптомов, доктор. Я, действительно, чувствую что-то в роде боли в затылке. Он не обратил внимания на этот симптом и внимательно исследовал мое сердце слуховой трубочкой, за один пенни играющей последние популярные арии. Я чувствовал себя, как гитара.
– Теперь,- сказал он,- скачите, как лошадь, вокруг комнаты в течение пяти минут.
Я, как мог лучше, изобразил забракованного першерона, выводимого из Мэдисон-сквэра.
Затем, не бросив в трубку пенни, доктор снова стал выслушивать меня.
– В нашей семье не было сапа!
– сказал я.
Консультант поднял палец и держал его на расстоянии дюйма от моего носа.
– Смотрите на мой палец!
– скомандовал он.
– Пробовали вы когда-нибудь мыло Пирса?..- начал я. но он быстро продолжал свое исследование.
– Теперь смотрите в оконный пролет! На мой палец! В окно! На мой палец! В окно! На мой палец! В окно!
Так продолжалось три минуты. Он об'яснил, что это исследование деятельности мозга.
Мне оно показалось очень легким. Я ни разу не принял его пальца за оконный пролет.
Готов побиться об заклад, что если бы он употреблял фразы: "Смотрите, так сказать, отбросив заботы, вперед - или вернее в бок - по направлению к горизонту, подпертому, так сказать, вставкой прилегающего флюида", или возвращая теперь, или, скорее, отклоняя ваше внимание, сосредоточьте его на моем поднятом персте",- бьюсь об заклад, что сам Харри Джемс в таком случае не выдержал бы экзамена!
Спросив меня затем, не было ли у меня двоюродного деда с искривлением спинного хребта и троюродного брата с опухолью лодыжек, оба доктора ушли в ванную комнату и сели на край ванны для консультации. Я с'ел яблоко и посмотрел сперва на свой палец, а потом в окно.
Доктора вышли с серьезным видом - более того!
– они были похожи на надгробные памятники или на любительское издание актов штата Теннеси. Они составили расписание диэты, которой я должен был подвергнуться. Согласно ей, мне предписывалось есть все то, о чем я когда-либо слышал, за исключением улиток.