De Conspiratione / О Заговоре
Шрифт:
Другое дело, что «еврейский заговор» выталкивают (кстати, активны в этом представители масонства Шотландского обряда и те, кто «поет» с их голоса) на первый план как главный, а то и просто единственный и всеохватывающий, как ложный след. Делается это, повторю, с умыслом: чтобы, вызвав реакцию на антисемитизм, скомпрометировать и заблокировать изучение и этого узкого заговора самого по себе, и того более крупного, элементом которого он является, т. е. перенаправить ход работы в тупик, где ожидает обвинение в антисемитизме. Жизнь, а также природа заговора (жизнь-как-заговор и заговор-как-жизнь) слишком сложны и многоуровневы, чтобы быть представлены одним единственным заговором, тем более национальным/этнорелигиозным. Мир заговоров (и жизнь) — это tangled hierarchy, лучше всего иллюстрируемая картиной М. Эшера «Относительность». Это не значит, что отдельными заговорами надо пренебрегать —
Итак, на рубеже XVII–XVIII вв. в Англии формируется социальный блок, комбинирующий политическую, торговую (в мировом масштабе), финансовую (ростовщическую) и научно-идеологическую деятельность. Это было не характерно для предшествующей европейской традиции, где экономические, политические и духовные функции были разведены институционально, социально и зафиксированы в качестве таковых (а ростовщичество так просто, мягко говоря, не поощрялось и презиралось). Однако указанная комбинация была типична для древнего Востока; идя от Вавилона через финикийцев и Карфаген, она «заземлилась» в Венеции, а уже оттуда попала в Англию, став фактором переформатирования этой страны и сборки нового исторического субъекта, вставшего в конечном счете над реальной экономикой и над национальными сообществами, и неудивительно, что этот субъект начал создавать свои КС, первыми из которых были масонские, и свою систему — капитализм.
XVI–XVII вв. — период генезиса новой социальной системы на Дальнем Западе, на западной (североатлантической) окраине Евразии. Возникнув по законам длинных циклов Евразии, эта система и создавший ее субъект вступили в противоречие с Евразией и начала подминать под себя, ломать ее циклы. Произошел перелом в развитии больших циклов Евразии: Северная Атлантика выломилась из них и начала не только развиваться по своей логике, но и навязывать ее всему миру. Главным персонификатором североатлантического развития с XIX в. стали англосаксы, евразийского — русские. На больших циклах Евразии и североатлантическо-евразийской схизме, сыгравшей намного большую роль в истории, чем откол Рима от Константинополя, имеет смысл остановиться подробнее.
8. Большие циклы Евразии, или Маятник Старого Света
Евразия делится на две части — Прибрежный пояс, окоем, который тянется от Охотского и Японского морей по побережью Индийского океана и Средиземноморья до Атлантики, и глубинную часть — Хартленд; в основном это Россия плюс Центральная Азия. Прибрежный пояс — зона возникновения и существования крупнейших цивилизаций, Хартленд, точнее, его восток и центр — зона жизни кочевых народов, их империй. В течение двух с половиной тысячелетий — с XII в. до н. э. до XIII в. н. э. доминирующей силой в Евразии были кочевники. Зона их жизни была эпицентром, откуда расходились волны крупнейших демографических и социальных изменений, в результате которых рушились и возникали новые социальные системы и империи. Каскадные события жизни номадов Хартленда, прежде всего образование и распад степных племенных держав, которые по сути были военными мегамашинами, играли роль спусковых крючков: они вызывали сход людских лавин, которые, проносясь с Дальнего Востока на Дальний Запад Евразии, сметали многое на своем пути, резко меняя исторический ландшафт.
У движения этих людских волн, антропотоков были своя логика и свои особенности [110] .
Первое. Исходный импульс великих миграций зарождался в Центральной Евразии, точнее, в ее восточной, азиатской кочевой части, и распространялся оттуда в западном направлении.
Второе. Эти экспансии в западном направлении вызывали реакции в виде контрэкспансий с запада в восточном направлении, т. е. последние носили реактивный характер. Чередующиеся движения с востока на запад и с запада на восток напоминают действие маятника, и я так и называю этот феномен — Маятник Старого Света.
110
Подробнее см.: Фурсов А.И. Срединность Срединной Азии. Долгосрочный взгляд на место Центральной Азии в макрорегиональной системе Старого Света // Русский исторический журнал. М., 1998. T. I, № 4. С. 165–185; его же: Русская власть, Россия и Евразия: Великая Монгольская держава, самодержавие и коммунизм в больших циклах истории (tr`es-tr`es grand espace dans une tr`es-tr`es longue dur'ee) // Русский исторический журнал. М., 2001. T. IV, № 1–4. С. 25–34.
Третье, наиболее
В XIII–XII вв. до н. э. в Северное Причерноморье, на Дальний Запад великой евразийской степи, ворвались на своих колесницах индоевропейские племена. По-видимому, это была миграционная волна, зародившаяся на 100–200 лет раньше в Центральной Азии в результате острой межплеменной борьбы. С юга Восточноевропейской равнины индоевропейцы двинулись на Балканы, дав старт процессу, именуемому историками «кризис XII в. до н. э.». По сути это было первое крупное переселение народов, древний Volkwanderung. Оно разрушило старый средиземноморский мир, открыв эпоху «темных веков», предшествовавших Античности, — так же, как переселение народов IV–VI вв. открыло эпоху «темных веков», предшествовавших Средневековью. Даже Египет — североафриканская, а не евразийская часть Старого Света — подвергся нападению и разрушениям «народов моря». Аргонавты, подвиги Геракла, Троянская война — все это происходило в период затухающей фазы кризиса XII в., было его элементом. Кризис XII в. ударил по восточному Средиземноморью, однако бикфордов шнур подожгли на востоке Центральной Евразии.
Прошло 800 лет, и Маятник двинулся на Восток: Александр Великий начал свой Drang nach Osten; за ним последовали римляне. Греко-римская (западная того времени) экспансия достигла предела при императоре Траяне (98-117 гг. н. э.). В течение почти столетия римляне пытались удерживать limes, однако после смерти Марка Аврелия стало ясно: сил не хватит, и хотя до захвата Рима Аларихом оставалось 230 лет, а до падения Вечного города и конца его вечности — 286 лет, тенденция, пусть пунктиром, уже наметилась, а на Дальнем Востоке Евразии «Аннушка макроистории» уже купила масло и не только купила, но и пролила.
Марк Аврелий умер в 180 г., а в следующем году в монгольских степях умер Таньшихай, великий хан квазиимперии Сяньби. Именно сяньби сокрушили великую державу Хунну (конец III в. до н. э. — II в. н. э.), современницу китайской династии Хань, а затем нанесли ей смертельный удар. Союз Сяньби по сути не пережил смерти своего великого хана, в степи начался очередной виток борьбы — и очередная миграция на запад. В III–IV вв. н. э. хунну смерчем пронеслись по евразийской степи, превратившись в гуннов — конгломерат разных народов и племен различного этнического происхождения. Столица, Гуннигард, находилась где-то в районе нынешнего Киева.
В IV в. н. э. — 800 лет спустя после восточного похода Александра — Европа ощутила новый страшный удар с востока. Переведя свои войска через Дон, разбив и обратив в бегство готов, вождь гуннов Баламир (славянское имя, напоминающее Боромира из «Властелина колец») дал старт второму, на этот раз по-настоящему великому переселению народов. Держава гуннов распалась в 453 г. после смерти Аттилы, однако великое переселение народов на этом не закончилось — оно только начиналось. К концу V в. западная часть Римской империи была разрушена, и в VI–VII вв. на ее руинах возник «brave new world» Барбарикума — жестокий и кровавый. Картину довершили своими завоеваниями арабы в VII — начале VIII вв. и викинги в IX в. На запад Евразии опустилась вторая эпоха «темных веков» или, если пользоваться толкиновской метафорой, «завеса мрака» (впрочем, опустилась она не только на запад, но и на восток).
Прошло еще 800 лет, времена Баламира, Аттилы, Одоакра, Теодориха и первых Меровингов не только уже стали легендами, но и легенды успели превратиться в мифы, и Маятник качнулся на запад — с крестовыми походами. Однако в истории не бывает буквальных повторений: мир начала II тысячелетия н. э. стал на порядок сложнее и многомернее, чем мир I тысячелетия до н. э. — I тысячелетия н. э.; мир менялся, в нем появлялось нечто новое. Речь идет о том, что во время и после шестого крестового похода на Западе (1228–1229) новая волна покатилась с востока; словно пройдя лишь половину пути, Маятник Старого Света начал возвратное движение. Речь идет о «великих монгольских завоеваниях». Если до монголов нашествия на запад с востока Евразии носили стихийный характер «снежного кома», то монголы — отражение более сложного и плотно населенного мира — были первыми (и последними) «имперскими», «державными» номадами, чьи нашествия носили не стихийный, а плановый, систематический характер, характер запланированного завоевания всего известного монголам мира («до последнего моря») и создания мировой державы. Отсюда — некоторый сбой в «работе» Маятника.