De Conspiratione / О Заговоре
Шрифт:
Таким образом, мы получаем запутанный клубок евразийско-североатлантических и внутрисевероатлантических противоречий. Относительная ясность возникла лишь дважды — на короткий миг Крымской войны и на более длительный отрезок Холодной войны, когда евразийский СССР противостоял единому североатлантическому Западу, поставившему задачу окончательного геоисторического и геокультурного решения русского вопроса, только иначе, в иной плоскости и иными средствами, чем это собирался делать ставленник североатлантической финансовой олигархии и тайных обществ Запада Гитлер.
Повторю, несмотря на сохранение логики развития четвертого евразийского цикла, запущенного монгольскими геоинженерами-ханами и подхваченного русскими
Забегая вперед, отмечу: согласно Дж. Арриги, с XVI в. капсистема прошла три цикла накопления капитала — голландский (конец XVI в. — третья четверть XVIII в.), британский (вторая половина XVIII в. — начало XX в.) и американский (с конца XIX в. по начало XXI в.). Страна — главный накопитель капитала была и гегемоном системы. Пик гегемонии Голландии приходится на 1625–1672 гг., Великобритании — 1815–1873 гг., США — 1945–1973 гг. как государства (но не кластера транснациональных корпораций).
Показательно, что голландскому циклу накопления капитала и гегемонии Голландии в североатлантической зоне соответствовало в России (Евразии) Московское царство; британскому и гегемонии Великобритании — Российская империя (Петербургское самодержавие), американскому и гегемонии США — СССР. Причем в упадок эти параллельные североатлантические и русские (евразийские) структуры приходили одновременно, уходя в прошлое, словно скованные одной цепью.
Но здесь и сейчас на этой теме мы поставим точку и обратим внимание на очень важную черту североатлантического развития, развития капитализма. Его история почти с самого начала приобретает проектно-конструкторский характер. Как только осуществилась (к середине XVII в.) сборка североатлантического исторического субъекта, воплотившего в себе сразу несколько элементов и традиций, включая вавилонскую (в венецианском переложении), как только этот субъект к началу XVIII в. расправил плечи и наряду с явными формами (капитал, государство), начал создавать конспиративные, криптоматические, он в полном соответствии с логикой и природой капитализма — строя, который он создал в той же степени, в какой и был создан им, — начал пытаться направлять-менять ход истории, ставя определенные системно-исторические конструкторские задачи. Решение этих задач стало главным делом и raison d’^etre КС.
9. XVIII век: рождение проектно-конструируемой Истории, или Что могут Вещество, Энергия и Информация, сконцентрированные в одних, отдельно взятых руках
Пожалуй, главное метафизическое, метаисторическое отличие капитализма от всех предшествовавших ему систем, его главная тайна заключается в том, что история этой системы с определенного, причем довольно раннего момента, примерно с середины XVIII в., приобретает проектно-конструируемый, если угодно, направляемый, «номогенетический» характер. Нельзя сказать, что до XVIII в. никто, никакие группы и силы никогда не предпринимали попыток направить ход истории тем или иным образом. Однако эти попытки, за редкими исключениями, во-первых, носили локальный характер; во-вторых, были краткосрочными и, как правило, проваливались; в-третьих, до середины XVIII в., а точнее до хроноотрезка 1750-1850-х годов для такого рода попыток не было серьезной производственной базы.
В «длинном XVI веке» (1453–1648 гг.) возникает то, что И. Валлерстайн
Возможности проектировать и направлять ход истории, конструируя ее, зависят от нескольких факторов:
— наличия организации, способной ставить и решать задачи подобного рода, т. е. обладающей геоисторическим целеполаганием, способностью к стратегическому планированию в мировом масштабе и волей действовать на этой основе;
— адекватного объекта манипуляции как средства решения задач проектноконструкторской (геоинженерной) исторической деятельности;
— наличия финансовой базы, обеспечивающей доступ к власти и собственности и сохранение прочных позиций в обеих этих сферах;
— контроля над информационными потоками при значительной роли последних в жизни общества или, как минимум, его верхов;
— наличия структур рационального знания, анализирующего закономерности истории, массовые процессы и социальные группы в качестве объектов и средств реализации проектно-конструкторской деятельности.
Организацией, способной определенным образом направить ход истории, было английское масонство, опиравшееся на финансовую мощь Сити, мощь операторов мирового рынка (буржуазии), аристократических клубов и, конечно же, государства Великобритании. В конце XVIII в. к масонам «присоединились» иллюминаты, «созданные» иезуитами для борьбы с масонством, но вышедшие из-под их контроля, а сами масоны получили сработанную ими оперативную базу — искусственно созданное, полигонно-историческое государство США, куда вскоре устремились и иллюминаты, функционирующие там до сих пор (Йейл: «Череп и Кости»), и другие группы и структуры, неуютно чувствовавшие себя в Европе.
В середине XVIII в. удивительным образом одновременно возникли и адекватный объект манипуляции — массы («вещество»), и мощнейшая финансовая база (деньги — «энергия»), и новые информпотоки («информация»).
Объектом манипуляции может быть масса, в меньшей степени — класс, т. е. такой атомизированно-агрегированный человеческий материал, который состоит из индивидов, а не из коллективов, массовый индивид. Любым традиционным коллективом, укорененным в «малой традиции», имеющими общие нормы, ценности, предание, будь то община, клан, племя, каста и т. п. трудно манипулировать. А вот «одинокая толпа» (Д. Рисмэн) городов, особенно прединдустриальных и раннеиндустриальных, еще не превратившаяся в «трудящиеся классы» и только еще превращающаяся в «опасные классы», столь красочно описанные Эженом Сю, — совсем другое дело, это адекватный объект для широкомасштабных исторических манипуляций. И появляется этот объект, это «вещество» — массы — именно в середине XVIII в., чтобы взорваться, а точнее, быть взорванным в «эпоху революций» (Э. Хобсбаум), в 1789–1848 гг.
Выход масс на авансцену истории предоставил огромные возможности широкомасштабным манипуляторам. Он же позволил им ловко прятать свою проектно-конструкторскую активность (Заговор) за массами, за их «объективными» интересами и целями (которые они сами не могли сформулировать), ну а контролирует массы тот, у кого деньги, организация и информация и кто понимает ход истории и массовых процессов, на которые — вместе с массами — в случае чего можно свалить всю вину за эксцессы. Именно с появлением массовых совокупностей индивидов, «человека толпы» (Э. По), массовых процессов законы истории приобретают видимый и вполне рационализируемый характер, а следовательно, их можно оседлать, дело лишь за организацией и финансами.