Шрифт:
Введение
Охватить нуар и перевести на художественный язык малой формы в литературе – это погружение в темный и густой мир, где размыты все знакомые нам границы.
Пласт философии и культуры, конца прошлого века (присущий и выдающимся кинематографическим проявлениям), оседал где-то у меня в подсознании, и сегодня, готов воплотиться в реальности.
Главный герой, живущий мертвым, попытается обрести…
|
«Тут такой свет…»
Tj смотрел на бесконечный темно-зеленый еловый лес за окном. Туман,
Пустота. Пространство быстро уплывает назад, во вчерашний день. Там, в прошлом маленького кабинета, отражая полуденный свет стеклом, висит воспоминание. Еще живой мертвый, стоит в верхнем ряду. Очередная сотня факультета, как и заложено традициями, радостно собирается в одну из тысяч предиктора правления, на войну.
Если всмотреться в эти лица, можно увидеть историю, можно увидеть кто будет ее создавать. В некоторых отчетливо угадывается перспектива, цели, к которым устремлены эти молодые закаленные люди. Места, куда все они в итоге попадут…
На входе в академию, при поступлении, нужно дать согласие предиктору на полное владение своим существом, в том числе и после смерти – это единственный шанс, не взирая на результаты, в отсутствии высокого происхождения. Парень им воспользовался. Через пару лет счастливой службы после выпуска, в жестком столкновении где-то на окраине галактики, его свалили насмерть.
Тогда, сквозь какие-то мгновения жизни, после своей смерти и воскрешения, Tj очутился в кабинете, где никогда и ничего не происходило, где он снова учился и готовился. Бесконечный анализ по подконтрольной системе. Данные и поиск ошибок. Он ничего не понимал и не о чем не сожалел. Он просто не знал другой жизни, другой смерти.
Жизнью называть его путь больше нельзя, лишь служением. Теперь Tj связывает миры, он инструмент, представитель, на плоскости событий, в любой точке космоса. Олицетворение чего-то неизмеримого и невозможного, для большинства жителей системы.
Его работой, спустя кварталы однообразных дней, стало реальное дело на Земле. Здесь и сейчас.
«Я не принадлежу себе, но это мгновение всецело мое. Никто не может его отнять», – он тонул во мраке чужой планеты за окном, добрый и спокойный мир поглощал, его ничтожного, целиком.
Ровное и гладкое движение убаюкивало сознание. Белое яйцо одноместной транспортной капсулы мчалось вперед, проплывая по невидимой магистрали, охватывая небесное тело.
Пространство, время и… одиночество. Планета, как будто, принадлежит не всем сразу, и даже не предиктору правления, а каждому ее обитателю.
Где-то, по ту сторону холодного леса, его ждут, его должны встретить. Случилось что-то ужасное. Что призвало его сюда? Что наполнило существование новым смыслом? Непременно – смерть.
Однообразие сказочности повторения службы день ото дня, осталось за границей реального времени. С закрытыми глазами, глубоко втягивая носом холодный воздух, чужак вышел из капсулы и спустился на платформу.
Ооммм! – загудело под станцией. Над головой зажглись молочные шары, бесшумно покачиваясь, гроздьями нависая над темнотой перрона.
«Снова этот странный живой свет», – думал гость, глядя на мутные сферы, – «этот прекрасный мир. Мне тут есть место?»
Его никто не ждал и не встречал, но это не показалось странным, учитывая местную ширину и культуру. Возможно, ему просто предоставили право быть, добраться и осмотреться в одиночестве.
||
Остывшая плоть закостенела, но сперва тело расслабилось, как никогда прежде, опадая костями в неловком мешке из кожи. Все мышцы сдулись, сухожилия отпустили напряжение. Тело лежало на чистой и гладкой поверхности тротуара бездыханной грудой плоти. Здоровье и хорошая физическая форма ничем не могли помочь. Сок жизни куда-то ушел.
Это первый, кого обнаружил Tj, неподалеку от станции. Всё прочее исчезло, живые его не интересовали.
Судя по всему, мужчина направлялся к платформе с намерением куда-то отправиться. Никаких видимых повреждений, человек просто потух и упал, терпеливо дожидаясь пока кто-то явится и взглянет на него.
Руки…
Кисти застыли, между умоляющими ладонями и кулаками борьбы. Эти руки больше ничего не в силах выразить, они не могут ничего удержать. Только смерть. Только пустота и покой. Гладкая и холодная кожа: слишком настоящая, чтобы быть правдой; слишком чистая, чтобы быть живой.
Тут никого нет, как будто никто и не жил этим телом. Никого, кто смотрел этими глазами и чувствовал этой грудью. Полная стерильность с точки зрения души. Нет образа, нет и подобия. Нет сознания. Ни духа, ни энергии, ни следа…
Tj никого не нашел, не заглянул в душу, не задал вопросов. Ничего не почувствовал. Никакой информации. За этим слоем материи, ни в пространстве, ни во времени, ничего не осталось, что само по себе, уже было очень странно. Но тут было еще на что взглянуть.
|||
Это не старость, медленная и мучительная, это застывшее мгновение счастливой жизни, ужасающее, теперь, своей правдой и прямотой. Новых жертв некромант обнаружил в доме неподалеку, еще не подозревая о масштабах события.
Ребенок за столом, в маленьком креслице на высоких ножках. Пристегнутый ремешками за грудь, для безопасности, как в коляске, чтобы не вывалиться. Но эти ремни, как и его родители, уже ничем не могли помочь – мальчик вывалился из жизни, он не проснется и не заплачет, его больше не разбудить, не защитить.
Мрачный праздник. Шарики весело стремятся к потолку. Цветы благоухают, наполняя комнату красками свежести, но они уже срезаны. Свечи догорели и остыли, проливая капли воска на стол.