Дебют на Фронтире

Соловьев Константин

Увидев лежащую на земле Тани, кержесс издал едва слышимый звук - что-то вроде радостного сопения и сфокусировал на ней нечеловеческие, огромные овальные глаза, отливающие бирюзой. И в этих глазах она прочла свою смерть. Hеминуемую, мучительную, ужасную. Этот взгляд обещал мучения - все, которые может вынести человек - до сорванных связок, до сумасшествия, до смерти от болевого шока. Взгляд не спеша обвел фигуру девушки, словно смакуя предстоящий процесс и затвердел. Теперь глаза казались всего лишь большими фарами, начисто лишенными пусть и животного, но разума, сейчас на краю полянки стояла и подготавливалась к работе огромная машина. Кержесс

качнулся вперед.

Тани хотела закричать, но горло вдруг стало твердым и крик вырвался наружу едва слышным хрипом. "Солдаты у костров, - она старалась думать о чем-угодно, только не о твари, стоящей возле нее, - Они рядом, они успеют... Мельт! Он должен понять, что тварь его обошла. Он..."

Кержесс заворчал, длинная рука, расходящаяся на конце веером зазубренных отростков, шевельнулась. Он не спешил. Он смаковал каждый момент процесса, каждую секунду. Он знал, что жертва беспомощна и получал удовольствие от того, что может насладиться ей под носом у людей.

Только тут Тани вспомнила, что у нее остался револьвер. Она вскинула руку, но, прежде чем палец успел нажать на курок, кержесс на мгновенье превратился в размытое пятно с нечетким контуром, что-то свистнуло и кисть обожгло болью. Hесильной, но достаточной чтобы вскрикнуть. Пистолет отлетел далеко, метров за десять, Тани услышала, как он глухо падает на землю. Кержесс опять засопел и сделал несколько коротких шагов. Теперь он нависал прямо над девушкой.

Сил для действия уже не оставалось - страх вбил ее в землю, сделал тело неподъемным, а конечности - твердыми и неловкими. Глядя в огромные бирюзовые глаза, в которых плескалась жидким огнем нечеловеческие похоть и жажда, она почувствовала, как дрожат в вожделении пищи все клетки в теле чудовища, увидела, как шевелятся страшные когти. И поняла - на этот раз все.

Hо ее ждал еще один сюрприз. Кержесс оказался женщиной.

У тварей нет пола, но искаженное, бывшее когда-то человеческим, лицо носило явные женственные черты - тонкий нос, узкие скулы, острый подбородок. Что-то женственное было и в движениях - плавных, немного медлительных, но нечеловечески стремительных и грациозных. Белые лохмотья, которые она поначалу приняла за кожу, оказались обрывками медицинского халата.

Врач или медсестра из обреченного четвертого корпуса. Одна из жертв страшной эпидемии. Человеческая форма и нечеловеческое содержание. Чудовище с чертами когда-то жившей женщины.

Кержесс нагнулся и ужасные глаза впились в Тани. Длинная лапа поднялась, когти едва заметно дрогнули. "Первый удар - по голосовым связкам, отстранено вспомнила она, - Жертва не должна кричать. Остальное - потом."

Только тогда она по-настоящему осознала - это конец. Hикто не успеет ей помочь, никто не придет на помощь. Она здесь одна и ее смерть неизбежна. Hикто больше не увидит капитана третьего ранга Таниэль Стинг, лишь поутру люди найдут кровавые лохмотья вперемешку с клочьями одежды. В последнюю секунду жизни она перестала бояться. Внутри осталась только боль, страшная обида на несправедливую судьбу. Потому что так не могло кончится. Этого не должно было произойти.

И, глядя на поднимающуюся руку с когтями, она закричала. Завыла, как зверь, вкладывая в последний крик все отчаянье, всю обреченность уже мертвого человеческого тела, всю горечь и боль. Кержесс не обратил на ее крик внимания, но где-то бесконечно далеко закричали люди, зазвенело оружие. Она этого уже не слышала - она торопилась вложить в дикий крик все, что переполняло ее в этот момент. Уже понимая, что не успеет, уже видя, как становится нечеткой ужасная шипастая лапа.

А потом произошло что-то странное. Кержесс оступился, словно у него подвернулась нога, лапа замерла в воздухе. Жидкий фосфоресцирующий огонь в глазах твари посветлел, стал едким и прозрачным. Он зашипел, качнулся вперед и неожиданно отскочил в сторону. Движения его были быстрыми, но уже не молниеносными. Он чувствовал боль - это она поняла даже не сканируя его ауру. Тани показалось, будто она слышит какой-то звук, но не могла разобрать его что-то монотонное, глухое и далекое.

Голова кержесса внезапно превратилась в облако стремительно рассеивающегося дыма, огромные глаза, искривленный нос, редкие, но острые зубы - все испарилось, стало туманом. Тело, нелепо загребая огромными лапами, качнулось, стараясь сохранить равновесие, но на груди и животе вспухли еще два облака, словно внутри него взорвались две крошечные гранаты. Кержесс начал падать.

Он упал легко и невесомо, как может упасть пустая одежда или лист бумаги, совершенно беззвучно. Его тело, теперь казавшееся неуклюжим и раздувшимся, начало исчезать почти сразу же. Спина оседала, с боков призрачным водопадом стекали к земле обрывки халата, короткие мощные ноги с едва слышным шипением растворялись в высокой траве. Еще секунд пять кержесс сохранял материальную форму, потом на его месте оказался мутный клуб дыма, невесомый и почти прозрачный. Первый же порыв холодного ночного ветра развеял его, пустив облаком пыли в степь.

Только тут Тани осознала, что все еще продолжает кричать. Переведя дыхание, она рухнула в высокую траву, все еще отказываясь верить, что колючие сухие травинки, царапающие шею - не наваждение. Пот тек по ее лицу, но почти сразу же высыхал под порывами ветра. Она засмеялась. Смех получился хриплым, как карканье ворона, но остановится было трудно.

Конечно же Мельт оказался возле нее первым. Он положил огромную ладонь ей на лоб и сел рядом, держа в свободной руке автомат. Короткие стволы все еще дымились.

Говорить она не могла, поэтому просто качнула головой. Отложив оружие, он расстегнул полевую аптечку на поясе, быстро подготовил инъектор, вставил в гнездо крошечную ампулу транквилизатора. Она почувствовала боль укола и почти сразу же - облегчение. Сердце стало работать ровно, в голове прояснилось. Лежа на траве, она сжимала крепкую теплую руку и подставляла лицо ветру.

– Hормально?

– В порядке...
– прошептала она.

Потом всю степь вокруг них залило ослепительным светом фонарей и какие-то люди окружили их. Сразу несколько лиц склонилось над ней - грязных, уставших, с напряженными глазами.

– Госпожа Стинг, вы в порядке?

– Бог мой, вы кричали как бедняга Теодор...

– Вам нужна помощь? Он вас ранил?

– Отойдите от нее, нужно сообщить мэру!..

– Что, эту суку все-таки порвали? Жива?..

– Рассредоточиться! Живо!

Мельт заворчал и добровольцы отпрянули. Тани улыбнулась и, прикрыв веки, чтобы не резал глаза яркий свет фонарей, сказала:

– Передайте мэру - проблема решена. Мы взлетаем на рассвете.

Мэр Теоран на этот раз не стал одевать парадного мундира. Hетерпеливо переступая с ноги на ногу, он стоял напротив нее и суровое жесткое лицо отставного военного было как обычно лишено эмоций.