Дед Мороз для одинокой Снегурочки
Шрифт:
– Надо же… – задумчиво качнула головой Ксения. – Артистка… Это же так… так необыкновенно, наверное…
– Вот я тебе и рассказываю все необыкновенности… – усмехнулся Остромичев и вложил очищенный мандарин Ксении в руку и продолжал: – С Лизой… Тут я виноват, конечно. Сломал девчонке жизнь…
– Ничего себе – сломал! – возмутилась Ксения. – Как я понимаю, у нее же ничего не было! Даже угла! А ты… Ты ж ее на ноги поставил! Что-то она не больно похожа на сломанную!
– Нет, Ксень, тут… – Остромичев потер переносицу. – Понимаешь, я же старше ее был, мудрее должен быть, а я… Думал, вот, мне уже под сороковник, а у меня ни семьи, ни детей. Подвернулась Лиза, мы и расписались.
– Так ведь это хорошо, что семья ни в чем не нуждалась.
– Да нуждались они! Нуждались! Не в деньгах, конечно, а во мне… Вернее, в моем внимании. Ладно Лиза. Она большая уже девочка, быстренько себе нашла того, кто ей мог уделять и внимание, и все такое, а Стаська? Рос ребенок никому не нужный…
– Да что ты такое говоришь? – одернула его Ксения. – Стася – совсем не заброшенный ребенок! Ухоженная девочка и… и…
– Вот именно, – горько усмехнулся Остромичев. – Только что ухоженная. Так мы для этого нянь нанимали, чтоб ухаживали. И то няни эти… У Лизы совсем не было опыта в подборе людей. Нет бы приглядеться, проконтролировать… Одна няня ушла, на завтра же нужно другую. Срочно! Как же мамочка сутки с ребенком проведет! Ну вот и результат, кто подвернулся, того и брала. Это еще хорошо, что Егерьцевы тебя порекомендовали, а то…
Ксения вспомнила – и на самом деле, сначала пришел в группу Боря, и только потом привели Стасю.
– Ксюш, – поднял он на нее глаза. – Ты… вот только ты меня носом ткнула, что Стаське нужно быть счастливой. Что о ней нужно заботиться как-то по-особенному, что ли… Открыла глаза. Я потом, когда ты носиться стала с поисками Лизы, я задумался. Только поздно. Стаська не слишком скучает по матери… да вообще не скучает. Да и по мне тоже. Но у меня еще есть время. И знаешь что… знаешь? Я тоже куплю себе коньки! И мы будем ходить все втроем на каток – Стаська, я и ты!
– И я? – вспыхнула румянцем Ксения и засмеялась. – А я вам зачем?
– Ну-у, чего смеешься? – исподлобья, как обиженный мальчишка, посмотрел на нее Остромичев. – Ты же согласилась сегодня быть моей женой. Хотя… мужчина с ребенком – это не самый подарочный вариант, наверное…
Ксению снова будто кипятком облили.
Конечно, за этот день, а вернее, ночь Саша стал ей невероятно близок, ну вот бывает так – увидел ты человека и вдруг сразу понял – это твой человек! Ты еще его не совсем знаешь, ты даже не совсем понимаешь, как себя с ним вести, но тебе так легко с ним, так уютно, что называется, душа радуется. Так вот, Остромичев… Саша был именно таким – своим человеком, ее мужчиной. У них еще ничего не было, он не говорил самых главных слов, они и поцеловались только всего раз, а вот… Ее мужчина, и все тут! И Стаська! Это же… Ну что он такое говорит?
– Саша! Ты… я даже не знаю, как ответить-то? – строго посмотрела на него Ксения. – Стаська – это же такой человечек! Это же… и потом… если любишь мужчину, то и его дочь…
– Та-ак, мне больше всего понравилось – если любишь мужчину, – хитро уставился на нее Остромичев.
– Это я образно, – быстро прервала его Ксения, потом помолчала и заговорила: – Знаешь, Саша… мне уже и своих детей пора иметь, а я еще даже ни разу замужем не была. Нет, я не синий чулок, и у меня были романы… Хотя какие там романы. С одним парнем дружила… Думала, что люблю больше жизни. А потом сестра моя Юлька, она за него замуж выскочила.
– А этот… блестящий весь, который к тебе приходил? – напомнил Остромичев.
– Это Виктор! – хмыкнула Ксения. – Он… его я даже готова была полюбить всем сердцем.
– Чего это ты так?
– Того это! Тебя же я еще не знала, – показала ему язык Ксения. – Но… он оказался женатым. И столько мне врал!
– Вот! – поднялся Остромичев. – Значит, я лучше всех! И ты просто… просто обязана взять меня в мужья! Пока я не испортился…
Ксения только нерешительно улыбалась.
Да, это была не шутка – Остромичев и в самом деле был лучше всех ее кавалеров, но… И все же… вот так сразу замуж. Это очень пугало. Ну, не может так быть, что вчера еще тебя бросает один, а на завтра ты уже бежишь в загс с другим. Просто не может такого быть. Обязательно должен быть подвох…
– Саша, налей мне вина, пожалуйста, – попросила она, уводя разговор в другое русло.
Он налил ей и себе.
– За тебя, Ксения! – смотрел он ей прямо в глаза. И смотрел… вот даже слов у Ксении не было, чтобы передать его взгляд – глаза светились нежностью, тихой радостью… нет, не найти слов. Он выпил вино и теперь смотрел на нее поверх фужера. – Спасибо тебе, Ксюша, за такую чудесную ночь. Это был самый лучший Новый год в моей жизни.
Она тихо усмехнулась и доверчиво призналась:
– И в моей тоже… Я так тебе благодарна. Спасибо.
– Я просто не представляю, чтобы я делал один… сидел бы, наверное, смотрел телевизор, пил пиво и… и не знал, что где-то есть прекрасный человек – Ксения.
– Которая тоже сидит одна, смотрит на веселых артистов, а самой ей совсем не весело, – тихо улыбалась она.
Он прижал к губам ее руки, потом поцеловал ее ладони…
Эх! Вот этот стол! И чего он между ними затесался?!
Александр наверняка подумал об этом же, встал, включил невероятно чудесную музыку и подошел к Ксении.
– Можно вас?
Он волновался. Они были вдвоем, Ксения смотрела на него распахнутыми глазами, а он… он боялся, что она ему откажет. Даже вставал он как бы невзначай, так, чтобы не видно было синяка.
Как ей хотелось ему сказать, что… что и она тоже волнуется ужасно! Что и она боялась, что он ее не пригласит, а она… она так хочет слушать эту музыку именно в его объятиях! И плевать ей на все его синяки! И пусть он хоть весь будет перекалеченный, она все равно… Ой, господи! Что она такое говорит?! Вот глупая! Ну надо же! Нет, она не хочет! Она не хочет, чтобы с ним что-то случилось. Хватит ему уже боли! Теперь пусть у него начнется только светлая полоса… Большая белая жирафа. Кто же из детей так назвал полосу везения?
– Я думала, ты так и не догадаешься меня пригласить, – легко поднялась Ксения.
Это был не танец… это было молчаливое признание… Музыка, мерцающий огонек свечи, голова просто шла кругом. От его рук у нее по телу пробегала дрожь… Что там говорят про бабочек в животе? У нее были точно не бабочки, у нее там поселился какой-то крот, который все внутренности переворачивал вверх дном… Шея… Зачем он целует ее в шею, у нее же… о-ой… у нее сейчас точно голова отвалится. Что он делает? Она уже и так ничего не соображает, а сейчас…