Дед Мороз для одинокой Снегурочки
Шрифт:
– Я никому тебя не отдам, слышишь? – говорил он, шевеля губами ее волосы.
– Не отдавай меня, – соглашалась Ксения. – Зачем меня отдавать? Я не хочу…
– Мы будем… мы будем жить втроем… ты, я и Стаська… мы будем… А почему втроем?
– Ты привезешь сюда своих родителей?
– У меня нет родителей, Ксюша.
Господи, его даже приласкать некому! У него нет родителей.
– У тебя есть родители, – тихонько проговорила она. – У меня такие… такие замечательные, что их хватит на нас двоих… троих! Четверых, у меня ж еще сестра…
– Четверых,
– Какой ужас! Время же просто неумолимо!
– Мы можем опоздать. Надо спешить!
– Да… Да, Саша, с этим делом никак нельзя затягивать…
Он подхватил ее на руки, будто пушинку.
– Уй, – пискнула Ксения. – Я же тяжелая!
– Своя ноша не тянет, – не переставал целовать ее Остромичев.
Это было какое-то помешательство! Самое настоящее новогоднее, буйное помешательство! Вокруг не было ничего и никого, только он и она. Весь мир трепетал и дрожал где-то рядом, жил своими далекими звуками, бликами… и вдруг рухнул!
– Я хочу всегда засыпать и просыпаться с тобой, – уютно устроилась Ксения на его плече уже утром.
– Это… это очень умное желание, – едва шептал он. – Потому что… потому что тебе теперь всегда… придется на нем ночевать… на плече.
– Хм, я даже не вижу, какая у тебя спальня…
– Проснешься и увидишь.
– Я не смогу заснуть, что ты!
Проснулась Ксения оттого, что кто-то упрямо тыкал ее в бок.
Она открыла глаза. Перед ней стояла незнакомая женщина со шваброй, и именно этой шваброй она ее и тыкала.
– О, продрала глазья! – злобно сверкнула глазами незнакомая тетка. – Бесстыжая! Залезла к мужику в постель! Ты хоть знаешь, что он женат, дрянь ты эдакая?!
Ксения ничего не понимала. Она лежала в просторной постели, в большой, светлой спальне. Остромичева рядом не было, зато была эта тетка со шваброй и в высказываниях не стеснялась. Голова просто трещала от бессонной ночи, в глаза будто насыпали песка – так не хотели они открываться, и нудной дрелью рычала под ухом эта баба…
– А простите, где Александр… Глебович? – вежливо поинтересовалась Ксения, держась за виски.
– Алекса-а-андр Гле-е-ебович! Не твое дело! – рявкнула тетка, беззастенчиво выдергивая подушку из-под головы Ксении. – Давай, топай отседа! Пока ты здесь, никакого Александра Глебовича не будет, ясно?
– А вы кто? Что это вы себе позволяете? – дернула на себя одеяло Ксения.
– А что надо, то и позволяю! – выдернула все же одеяло тетка. – Зинаида Афанасьевна я, ясно тебе? И давай! Поторапливайся! Ежели городская, так через двадцать минут автобус отсюда до города пойдет. Торопись давай! Или еще одна бездомная?
Еще одна… это она на Лизочку намекает, что ли? Зинаида Афанасьевна, тетя Зина, домработница… Сам-то Сашка никогда не скажет так, кажется, Инга об этом говорила… Теперь понятно…
– А что… это вас Александр Глебович попросил меня выставить? – заиграла скулами Ксения.
– Александр Глебович, Александр Глебович. Давай, поспешай! Вот ведь что за девки пошли! Бегут от их мужики, как от прокаженных, а они все и липнут, и липнут…
Тетка ворчала, тыкала шваброй во все стороны, старательно делая вид, что моет комнату, а сама пристально следила, так ли быстро собирается Ксения, как она ей велела.
Ксения ее не слушала и не слышала. Никакая тетка ей не могла уже сделать больнее… Больше Ксения не стала задерживаться ни секунды.
Так… Главное, ничего не забыть. Телефон где? Ага, она ж его оставила в комнате, которую специально для нее отвели.
– Я пройду в другую комнату, там мои вещи, – бросила она тете Зине.
– Вместе и пойдем, – спокойно кивнула тетка и поспешила за ней.
Еще никогда в жизни Ксения не испытывала такого стыда и унижения. Ну ладно, эта тетка… Что с нее взять, но Александр-то?! Как он мог оставить ее одну? Неужели на самом деле позорно сбежал?! А может быть, он пошел за Стаськой?
Ксения посмотрела на телефон – девять часов… Зачем он пошел за Стаськой в такую рань? Тем более что Егерьцевы сами хотели прийти к одиннадцати.
– Ну? Ты все собрала? – выдернула ее из раздумий тетка. – Чего, как гусеница – еле шевелишься? Сейчас автобус отойдет!
– Где он хоть останавливается, ваш автобус? – хмуро спросила Ксения.
– Где-где… выйдешь отсюда и… топай себе! Налево по дороге. Там и увидишь, – смилостивилась тетя Зина. А напоследок даже еще и уму-разуму научила. – Вот что, девонька, запомни, по мужикам шляться – самое распоследнее дело! Поэтому вас мужики и бросают! Гордыми надо быть!
– А вы замужем? – угрюмо повернулась к ней Ксения.
– Нет, но…
– Поэтому вас никто и не подобрал, гордую такую! – рыкнула Ксения и быстро сбежала с высокого крыльца.
Она уже пожалела, что послушалась Остромичева и не взяла свою машину. Сейчас бы по газам, эх! И дома… Или застряла бы где-нибудь, в лесу… Нет уж, пусть автобус везет. Быстрее бы он уже пришел, что ли! А то, не дай бог, кто из знакомых увидит, как ее Остромичев выставил… позорище еще то…
Автобус был почти пустой. Ксения уселась к окну, уткнулась лбом в стекло и… и ни о чем не думала. Она просто не могла ни о чем думать. Организм, пожалев хозяйку, плотно блокировал весь мозг, а может быть, еще не проснулся этот организм…
– Девушка, вам плохо? – вдруг спросила пожилая толстая кондукторша.
– Нет, с чего вы взяли?
– А почему же вы плачете?
– Я не плачу, это стекло ото льда оттаяло.
Больше всего Ксении хотелось сейчас добраться до дома, залезть под душ, смыть с себя… Да все смыть! И… и закрыться. И никого не пускать вообще.
Каким родным показался подъезд! Скорее домой! Спрятаться, закрыться, залезть под одеяло…
Дверь не открывалась, явно была закрыта изнутри. Ксения с раздражением нажала на кнопку звонка и держала до тех пор, пока за дверями не раздался недовольный голос: