Дедушка русской авиации
Шрифт:
— Я родилась и выросла в Куйбышеве, в семье медиков. Соответственно, выбрала профессию. Школу закончила с золотой медалью, вуз — с красным дипломом. На шестом курсе я в качестве старшей операционной сестры стала ассистировать профессору Гуревичу — гранду нейрохирургии. После каждой операции профессор целовал мне руки и говорил: «Эти золотые руки вправят еще немало мозгов». Гуревич взял меня на кафедру, я начала писать диссертацию, но…
Однажды на танцах в нашем студенческом клубе я познакомилась с Георгием, курсантом выпускного курса Военно-медицинской академии. Он был интересным парнем — симпатичным, неглупым, начитанным, хорошо учился,
Когда Георгий получил распределение, мне пришлось оставить свою любимую кафедру. За десять лет мы сменили четыре гарнизона, а потом наши странствия прекратились, и мы плотно осели в этом чертовом Кирк-Ярве. Не знаю, как Георгий, но я здесь просто физически загибаюсь. Мое призвание — нейрохирургия, а я вскрываю фурункулы, вправляю вывихи, лечу от простуды, поноса и грибка. Я дисквалифицировалась, перестала читать литературу по специальности, потеряла профессиональные навыки.
Здешняя культурная жизнь меня тоже, мягко говоря, не устраивает. Я люблю театр, выставки, яркие праздники, а здесь из развлечений только телевизор, кино в Доме офицеров и походы в гости. А еще мы здесь гуляем — ходим кругами по поселку, как кони в манеже. Один круг — пятьсот метров. За час нарезаем десять кругов — вот тебе и весь моцион. А какие здесь нравы! Мы живем в доме вместе с летчиками. Жены у них не работают, встают в час, в два, отправляются по магазинам, покупают себе безвкусные, совершенно ненужные вещи, ссорятся, сплетничают, развратничают. А с другой стороны — что им остается делать? Что здесь делать нормальному, здоровому, приличному человеку? За что мне такая участь? Что я сделала плохого, и кому я сделала плохо? Почему я должна годами жить в этой дыре? Без настоящей работы, без друзей, без увлечений — почему?
Наташа помолчала.
— Извини, Игорь. Не нужно мне было всего этого говорить. Бабская привычка — причитать, жаловаться на судьбу. Не обращай внимания.
— Наталья Вениаминовна, я могу сказать вам только одно — с этим надо кончать!
— С чем кончать?
— С гарнизоном Кирк-Ярве, с его северной экзотикой, полярной ночью, вонючим лазаретом, чирьями и ОРЗ. Возвращайтесь-ка вы домой, к родителям и к чудо-доктору Гуревичу.
— А муж?
— Насчет мужа я еще не решил. Этот вопрос надо обдумать особо, тем более, что я лицо в некотором смысле заинтересованное.
— Что-то я чересчур разоткровенничалась с тобой, Игорь, и расхныкалась. Не бери в голову, у тебя и своих забот хватает, солдатских.
— Отныне ваши заботы — это мои заботы.
— Спасибо, что выслушал меня. Я выговорилась, и мне стало гораздо легче. Я тебе благодарна.
— Не стоит благодарности, Наталья Вениаминовна, я всегда к вашим услугам. А теперь разрешите откланяться. Конфеты положите в холодильник, а то растают.
Игорь направился к двери.
— Куда ты пошел?
— Как куда? Спать. Уже два часа ночи.
— Подойди сюда. Сядь.
Игорь сел. Наташа забралась ему на колени.
— Поцелуй меня.
— Гм… А вам потом не будет мучительно больно и стыдно?
— Не будет.
Служба
После бурной любовной сцены Гоша расчувствовался:
— Если бы мы жили в Перу, как Марио Варгас Льоса со своей тетушкой, я бы на тебе женился, Наталья Вениаминовна! Мы бы с тобой ходили на нудистские пляжи, и хрен бы кто сказал, что тебе — столько, а мне — вот сколько!
— Нет, Игореша, я бы за тебя не пошла. Ты должен быть вечным любовником!
— Мысль интересная, хотя и спорная.
— Чего тут спорного? Плохо быть женой человека, на которого все девки бросаются! Ведь бросаются?
— Нет, не бросаются.
— Не ври, Полторацкий, бросаются! Вот как я сейчас!
Новые поцелуи, и… продолжение следует. Около шести часов утра Игорь и Наташа, наконец, оторвались друг от друга. Игорь еле двигал руками и ногами, Наташа была бодра и весела. Казалось, что она действительно помолодела лет на десять.
— Наталья Вениаминовна, чертовски хочется побыть с вами еще, но, похоже, надо прерваться — скоро подъем.
— Кому подъем, а кому отбой. Сдам дежурство, приду домой, завалюсь спать, и буду дрыхнуть до самого вечера! Красота!
— Увы, не могу похвалиться тем же — у меня сегодня выписка. Возвращаюсь в строй, служба продолжается.
— Тебе понравилось со мной?
— Очень!
— Хочешь продолжить?
— А то!
— Тогда жду тебя в гости. С утра и до обеда я почти всегда здесь.
— А с ужина и до утра? Наталья Вениаминовна, я торжественно обещаю, что буду заглядывать к вам при каждом удобном случае! Я в этом крайне заинтересован! Разрешите идти?
— Иди, герой-любовник! И приходи снова. Как можно чаще.
Чистые погоны — чистая совесть
Наконец-то спали морозы, и установилась относительно мягкая малоснежная погода. Таким образом, природа временно отменила главную трудовую повинность солдат Заполярья — ручную чистку от снега огромных пространств аэродрома и жилого городка.
Приятные сюрпризы продолжались. Однажды во время утренней проверки Охримчук вызвал Игоря из строя и повелительно ткнул в него толстым пальцем:
— Повторацкый, причепляй две лычки. Будешь младшим сержантом, командиром отделения СД. С начальником группы уже сговорено.
— Как сержантом? А Курбатов?
— Курбатов — каптер, он в ТЭЧи не робит, а ты робишь. Мы должностя разделили. К вечеру щоб причепил лычки.
Идея назначить Полторацкого сержантом принадлежала многомудрому Охримчуку. Старшину смущало лишь одно — за всю новейшую историю полка карась ни разу не становился сержантом. В Кирк-Ярве сложилась традиция присваивать звания только на втором году службы. После некоторых колебаний Охримчук решил, что дело того стоит.
Озадаченный Полторацкий вернулся в строй. Гиддигов толкнул Игоря в спину:
— Поздравляю, рубанок!
После построения Гоша зашел в старшинскую каптерку.
— Я не хочу быть сержантом!
— Як так — не хочу?
— Мне звания не нужно! Чистые погоны — чистая совесть!
— Що значит — не нужно? Я казав — будешь сержантом, значит будешь! Приказ! Ты мне эти финтифлюшки выкинь. Ты не на базаре — хочу, не хочу.
— Я не буду сержантом!
— Слухай, сюда, Повторацкый! Ты у нас хлопец боевой, так? Значит, тебе власть нужна до зарезу! Такие, як ты, в армии или при власти, или решетку грызут!