Шрифт:
Пролог.
О
громные поля чернично-розового вереска волнами лиловых облаков растекались по извилистым хребтам малахитовых холмов, простирающихся почти до самого моря, бушующего под крутым утесом и склонившимися над ним кривыми соснами. Густой белый туман плотным снежным облаком обволакивал берег моря, а земля в этом месте стала зеркалом неба и невозможно было понять, что чем является. Густой огромный лес, растянувшийся на сотни тысяч километров вперед внушал благоговение своим спокойным могуществом и величием. Стволы могучих деревьев словно огромные колонны упирались в небо, будто бы подпирая его собой. Их верхушки настолько высокие, что исчезают наверху, теряясь то ли в тумане, то ли в облаках.
Вступая в лес, кажется, что это дверь в
Глухая тьма промеж мертвых деревьев густой плотной материей укрыла Лес, вязкой паутиной запутавшись и осев в его ветвях. Облака тумана рассеялись над землей, орошая влагой нефритовый мох. Холод обжигает тело так беспощадно, что оставлет свои ожоги на щеках и пальцах. Голые ступни уже не чувствуют боли, боль забрал Лес, вместе с мыслями, чувствами, ощущениями, желаниями. Ковер еловых острых игл покраснел от крови. Лес чувствует запах крови, пьянея от этого аромата. Скоро здесь будут хищники. Мертвая пронзительная тишина глушит дыхание, растворяя его во мраке. Деревья растут слишком тесно друг к другу. Шершавая острая кора в кровь раздирает нежную кожу. Паутина липнет к волосам и ресницам, нежно и мягко опутывая их нитями смерти. Где-то совсем рядом, под ногами шипят змеи. Они с тихим шелестом вонзают клыки в плоть, оставляя на месте укуса жгучее тепло. Лес забирает души людей, порой оставляя и человеческое тело в своей власти, пронзая его гнилью. Сквозь эпителий тканей рвутся бледные грибы, пуская яд по венам. Кожа покрывается влажным мхом и травой. Их корни уже так глубоко под ней, что стоит вырвать их – останешься без мяса. Лес поглотил тебя, съел изнутри и снаружи. Тебя больше нет. Теперь ты – часть чего-то большего.
**********
Далеко-далеко, на другом конце Леса высокая мягкая трава шепчет ветру о его тайнах, а журчащий водопад скрывая белой стеной вход в обитель фей, поет колыбельные его обитателям.
Зрачок солнца догорающим углем тлел в небесном пожаре. Гранатовым соком пролился кровавый свет заката на стеклянную гладь зеркальных небес. Облака белыми цветами утопали в крови, набухая, раскрывали невинные лепестки, распукаясь нежным весенним цветом в садах неба. В воздухе витал запах перечной мяты и раздавленной забродившей вишни, сладость которой смешалась с ароматом жимолости.
В огромном пышном саду, зеленеющем нежностью изумрудной листвы, белели маленькие чайные розочки, напоминающие сгустки заварного крема. Тлела в своей прохладной благовонии белоснежная черемуха, чьи пышные грозди цветов опылял золотистый шмель, нарушавший своим монотонным гулом тишину сада, в глубине которого раздавался тихий звон серебряного колокольчика и стон высокой травы, мнущейся под огромными мягкими лапами. Необъятный сад кольцом окружал небольшой замок, скорее напоминающий уютный белый коттедж. На окраине сада цвело старое вишневое дерево, пустившее свои кривые толстые корни на поверхность. Корни вросли в маленький аккуратный колодец с крышей, стоящий рядом с фонтаном для птиц. Спелые алые вишни усыпали всю землю рядом с колодцем. На их аромат слетелись птицы, купавшиеся в фонтане и звонко щебеча, клевали ягоды. Неподалеку гуляла белая лошадь с бледно-розовыми пятнами на морде и жемчужной длинной гривой, местами заплетенной в косички. Внезапно раздался скрип калитки, и кобыла вскинула голову, устремив взгляд в сторону звука шагов. К лошади смеясь бежала девочка в белом платье. Обняв наклонившуюся к ней морду и посмотрев ей в глаза, она прошептала:
– Эрато.
Глаза цвета морской глубины внимательно посмотрели на девочку. Та погладила любимицу по шее и обогнув ее, застыла перед возвышающемся над ней садом. Словно завороженная она сделала шаг вглубь и сад встретил ее прохладой вечера и запахом невиданного. Светлячки летели впереди нее, освещая путь. Ветер мягко шелестел травой и листьями деревьев. Она все шла и шла вперед и ей казалось, что сад расширяется изнутри. Словно из ниоткуда выпорхнула прекрасная бабочка. Она летела, проваливаясь в воздушные ямы, ее хрупкие тонкие крылья трепетали на ветру, словно лепестки флендоранжа. Бабочка завораживала своей хрупкостью, своим изящным полетом – она не парила, а кружилась в танце с ветром. Сад поражал удивительными растениями, деревьями величиной с трехэтажный дом, цветами, несуществующего в людском мире оттенка, ароматами. Но девочка, не видя ничего, кроме крылатого цветка, заходила все глубже в бесконечный сад, сойдя с тропинки, углубляясь в чащу. Вот бабочка зависла в воздухе, будто сломанная голограмма. Последние лучи заходящего солнца жарким пламенем заплясали на ее крыльях, словно сжигая ее. Насекомое забилось в воздухе. Даже в огне солнца она продолжала танцевать с ветром, словно единственное, что было важным в ее жизни – этот танец. Бабочка не жила искусством танца – она была им. Но вот солнце село и тень упала на ее крылья, они почернели, словно от копоти. Высоко в воздухе, где-то на уровне деревьев произошло какое-то движение. Бабочка исчезла. Девочка, завороженно наблюдавшая за этим, подняла глаза к небу. Что-то огромное и белое возвышалось над ней.
Сад лишь на несколько мгновений погрузился в кромешную тьму, но тут же был озарен мягким светом трех небесных святил, засиявших на него с высоты небес – трех лун.
Исполинский кот с длинной белой шерстью, цвета ирландских сливок не моргая смотрел на девочку огромными круглыми глазами.
«Его зрачки размером с луну» – пронеслось в ее голове.
Кот втянул воздух розовым носом и не обнаружив ничего интересного для себя, прошелся шершавым языком по своей белой лапе, пригладил шерсть на груди и принялся вылизывать хвост, игнорируя девочку.
– Это ты съел бабочку? – Спросила она.
Кот на секунду замер, словно ища источник звука, повернул огромную круглую голову к девочке и впился в нее черными зрачками, похожими на лунное затмение. Он зевнул и открыв розовую пасть, продемонстрировал белые острые клыки, в которых застряло крыло бабочки.
– Да. Это ты ее съел. Вот она, у тебя в зубах. Зачем ты съел ее? Она такая маленькая, что ты все равно ей не наелся. – С бесстрашным любопытством поинтересовалась она.
Налетел ветер, растрепав белые волосы и поиграв с ее платьем из тончайшего кружева, взъерошил шерсть кота.
– Я не съел. Просто убил. Потому что мне так захотелось. – Наклонив голову набок, ответил кот.
Его голос – не мужской и не женский, глубокий и гортанный, напоминал утробный звук мурчания и глухое эхо в горных пещерах.
– Убил, потому что… Хотелось? – Задумчиво повторила девочка.
– Да. Так велят инстинкты. Так велит Лес.
– Что за Лес?
Кот молчал. Судя по его взгляду он и вовсе не был заинтересован в этом бессмысленном разговоре.
– Ну скажи мне. Расскажи о… Лесе.
Кот прижал уши к голове, его зрачки сузились. Он замахал хвостом. Губы поползли вниз, обнажая клыки.
…Лес.
Ветер с новой силой хлестнул по деревьям. Мучительно застонали ветви старой вишни, скрипя и грозясь в любой момент сломаться от такого напора.
…Лес.
Зверь вздыбил шерсть, грозно зашипел, затравленно озираясь по сторонам. Его глаза потемнели и утратили свою осмысленность. В них застыл животный ужас. Вдалеке, тяжелым ударом по зеркальной глади неба грянул чудовищный рык грома.