Дефиле озорных толстушек

Логунова Елена Ивановна

– Шляпу сними! – сказала я, цитируя персонажа «Кавказской пленницы».

– Думаешь, надо? – Валька неохотно рассталась со своим чепцом и тут же нахлобучила вместо него шубный капюшон. – Так хорошо?

– Просто замечательно! Все, иди!

Мамулин неумолкающий крик резал мне уши, и я бесцеремонно вытолкала Мухоморину из беседки.

…Пятак тяжело переживал неудавшееся покушение на Аллу Трошкину. Во-первых, он стыдился неудачи, во-вторых, было просто обидно. Так хорошо все придумал, так красиво организовал – девица сама раму открыла, сама за окошко свесилась, чуть ли не добровольно

прыгнула с пятого этажа! Кто бы мог подумать, что она угодит в какую-то подвесную люльку, и откуда она только взялась, когда Пятак шел на дело, ничего подобного под окном не было!

Горевал и казнился киллер без малого сутки, а потом взял себя в руки и в расплывчатых акварельных сумерках засел с театральным биноклем на крыше заброшенной голубятни. Бинокль нужен был Пятрасу для того, чтобы заранее увидеть свою жертву, если она выйдет вечерком из подъезда. А почему бы ей не выйти? После захода солнца на улице вполне комфортно, самое время прогуляться!

Жертва словно почувствовала мысленный призыв киллера и вышла во двор, едва сумерки сгустились.

– Во дает! – удивился Пятак, увидев свою Трошкину.

Девка, наверное, сошла с ума, потому что выперлась на прогулку в длиннополой шубе. Пятак протер окуляры бинокля, снова посмотрел – точно она и точно в шубе!

– Ну дуре и смерть дурацкая! – резюмировал киллер, пряча бинокль в глубокий карман и доставая взамен обрывок веревки, прочный полиэтиленовый пакет и флакон с аэрозолью от вредных насекомых.

Новый план устранения Трошкиной был так же прост и изящен, как предыдущий. Пятак собирался подстеречь жертву в каком-нибудь укромном углу, связать девке руки, напялить ей на голову пакет, сбрызнутый изнутри дихлофосом, и подождать, пока Трошкина окочурится. Руки он покойнице потом развяжет, а пакет на голове оставит, чтобы ее приняли за случайно скончавшуюся токсикоманку.

Пока Пятак слезал с голубятни, пока отряхивал с живота и коленок окаменевший птичий помет, дура в шубе успела спрятаться в виноградной беседке у подъезда. Это киллера вполне устраивало, уединенное место как нельзя лучше подходило для перевода «токсикоманки» в мир иной. Пятак неслышно подобрался к беседке, и в этот момент его будущая жертва выступила из нее длинным шагом «от бедра».

Киллер отпрыгнул под прикрытие кустов, обрамляющих по периметру большую запущенную клумбу, и не без интереса отследил дальнейшие действия девки в шубе, которая то ли «Барыню» плясала, то ли своеобразно рекламировала не стесняющее движений скорняжное изделие. На голом пятачке двора, как на сцене, «манекенщица» крутилась, махала ручкой, приседала и приплясывала, а когда ей это надоело, отвесила публике земной поклон, поправила затеняющий лицо капюшон и неспешно, ножка за ножку, пошла по дорожке вокруг дома. Пятак просветлел лицом и зашагал следом.

Выпроводив Мухоморину вместо себя трясти бобрами пред светлыми очами мамули, которая в сумерках и спьяну нипочем не заметит подмены, я встала коленями на лавочку и приникла глазом к щелочке в виноградной завесе. Наблюдая за выпендривающейся Валькой, я с трудом сдерживала хохот. Мухоморно-бобровое шоу живо напомнило смешной случай из моей недолгой педагогической практики.

На пятом курсе института я с месяц преподавала русский язык и литературу пятиклассникам и как-то задала им выучить наизусть

известное стихотворение Фета… Или Тютчева? Надо же, забыла!

Стихотворение начиналось строчкой: «Весенний бор шумит среди лазури». Ничего смешного, правда? Но милый мальчик, которого я вызвала к доске, умудрился заучить стишок с ошибкой, всего одну лишнюю буковку приплел, зато как мастерски! Когда пацан, выставив вперед одну ножку, набрал в грудь воздуха и вдохновенно проорал: «Весенний бобр шумит среди лазури!», я едва не упала со стула. Хохотала как ненормальная! Так и виделся мне этот весенний бобр, разудалый и хмельной! Придурковато щурясь, бобр стоял по колено в воде, колотил себя мохнатыми кулачками в грудь и во все горло орал в лазурную речную даль: «Ого-го! Весна пришла, весне дорогу!»

Бобры Мухоморины тоже были счастливыми и пьяными, они кружились и подскакивали, создавая вокруг вращающейся Вальки золотистое сияние. Я прямо залюбовалась!

Вдоволь нарезвившись, Мухоморина сменила манеру, одернула шубу и вальяжно поплыла по дорожке. Когда она свернула за угол, я слезла со скамейки и вышла из беседки – как раз вовремя, чтобы заметить темную фигуру, последовавшую за Валькой.

Фигура показалась мне подозрительной. Это вполне мог быть кто-то из соседей, в поздний час отправившийся на задворки, чтобы выбросить в контейнер хлам, не поместившийся в мусоропровод. И все-таки я встревожилась: не ровен час, Мухоморину ограбить собираются! А что с нее взять, кроме мамулиных бобров?

Я ускорила шаг и тоже нацелилась за угол. Если мамуля лишится своей шубы, она с меня шкуру спустит!..

Борис Акимыч Кузнецов, отставной вояка-полковник и действующий кулинар-изобретатель, подошел к дому с фланга. Он только что поставил в гараж машину, на которой ездил в торговый дом компании «Касероль». Компания, известная как мировой производитель кухонной утвари, предложила ему протестировать новый набор металлической посуды. Коробку с набором из шести довольно увесистых предметов Борис Акимыч от гаража нес в руках, пыхтя и стараясь не оступаться на кочках.

При каждом неосторожном движении коробка погромыхивала, потому что посуда в ней была уложена неаккуратно. Борис Акимыч не стерпел и прямо в машине, еще у торгового дома, распотрошил покупку, чтобы полюбоваться своими новыми орудиями труда. Ему все понравилось: и три разновеликие кастрюли, и две сковороды, сияющие, как золотые идолы солнцепоклонников, и вместительный медный ковш на длинной ручке, напоминающий гигантскую кофейную турку. Правда, как использовать этот ковш, было пока непонятно. Зато с тест-драйвом кастрюль проблем не предвиделось.

Предвкушая приготовление полупраздничного ужина из трех блюд и на ходу додумывая меню, кулинар-изобретатель вошел под сень раскидистых каштанов, близко подступающих к тыльной части дома, и в сочащемся из окон неверном свете телевизионных экранов увидел жуткую сцену. Какой-то тип в темных одеждах душил женщину в мехах!

Меха Борис Акимыч узнал с первого взгляда: это была новая бобровая шуба его жены. Логично предположив, что внутри шубы находится ее законная владелица, любящий муж и настоящий полковник ринулся спасать супругу. Габаритную коробку с дарами компании «Касероль» он при этом из рук не выпустил, побежал в атаку вместе с ней и ею же с разгону двинул бандита в спину.