Шрифт:
Вадим Филоненко
ДЕГУСТАТОР
Старший оператор невзлюбил меня с первого взгляда. Уж не знаю, за что. Работаю я не хуже других. Послушен, исполнителен. Некоторые даже считают меня мямлей, хотя лично я предпочитаю определение “неконфликтен”.
– Эй, Фрэнк, вдоль тебя и поперек! Ты там заснул, что ли?!
– Вопль, на две трети состоящий из отборного мата, ураганом врывается в мой маленький мирок, ограниченный жесткими обводами биопанциря. Я машинально вздрагиваю и втягиваю голову в плечи, в ушах начинает звенеть.
Фрэнк Сованж - так меня зовут,
– Нет, господин Баркли, разгрузка идет по плану, господин Баркли, исполнение 44 %, господин Баркли, - выпаливаю скороговоркой в надежде, что на этот раз Гнида отстанет от меня. Но он продолжает орать так, что в моей голове воцаряется гулкая звенящая пустота: - Твою за ногу, дармоед, бездельник… вас таких еще в детстве отстреливать надо…
Я стараюсь не слушать, расслабится, как учил Яцек, но у меня не получается. Перед криком я бессилен, словно кролик перед удавом. И, конечно же, мои ладони снова начинают обильно потеть. Это очень не по душе моему Прабу, то бишь погрузочно-разгрузочной биосистеме ПРБ 8. Праб выдает первое предупреждение: “Нарушен контакт в следующих областях…” Перед глазами пробегает длинный список. Конечно, длинный - к рукам прикреплено наибольшее количество контактов. Я ведь и управляю погрузкой шевелением пальцев и движением кистей, и если на контакты попадает влага, пусть даже в виде пота, связь с Прабом нарушается.
Помедлив, останавливается крайний правый конвейер, по которому чередой плывут огромные пластиковые ящики с яркими алыми наклейками: “Осторожно, хрупкий груз!”, а манипулятор продолжает ставить на ленту все новые и новые - ему плевать, что места уже нет. Я судорожно выкрикиваю голосовую команду: “Экстренная остановка!” и как во сне наблюдаю за серыми клешнями манипулятора, который по инерции опускает на ленту еще один, последний ящик. Он попадает поверх уже стоящего и кренится… кренится… еще миг, и от ценного груза останутся одни… впрочем, чтобы там не осталось, мне жизни не хватит, чтобы расплатиться.
Внезапно падающий ящик надежно подпирается снизу мобильной погрузочной тележкой, которая торпедой выскакивает из соседнего отсека.
Чувства страха и облегчения приходят одновременно. Страха - от осознания едва не случившейся беды, и облегчения - сами понимаете из-за чего. А еще благодарность. К Яцеку. Он снова выручил меня.
– Давай набьем ему морду!
– предлагает Яцек.
Мы с ним как обычно после работы сидим в кают-компании для персонала нижнего звена и пьем кислое пиво, пока наш суперсовременный грузовой лайнер класса А движется к очередной планете за следующей порцией груза. В кают-компании шумно, многолюдно. Грохочет музыка. Мечутся разноцветные лучи от прожекторов. Воздух пропитан дымом сигарет и тяжелым ароматом дешевого спирта.
– Нет, Фрэнки, я серьезно, - горячится Яцек.
– Эта Гнида специально каждый раз подставляет тебя! Он знает, что ты не выносишь, когда на тебя орут. Помяни мое слово, он хочет подвести тебя под штраф или того похуже - под суд!
– И что мне делать?
– Разобраться с Гнидой или… сваливать прочь, пока не поздно.
– Но если я уйду, потеряю хорошую работу.
Меня перебивает Билли - оператор-грузчик, как и мы с Яцеком. Он подсаживается к нам за стол со своей бутылкой сивухи и укоризненно говорит:
– Фрэнк, ты придурок. Ты что забыл о “пустыннике”?
“Пустынником” зовется у нас специальный порошок, который впитывает лишнюю влагу. Перед выходом на работу мы обязательно обрабатываем им все участки кожи, которые касаются биоконтактов. Разумеется, так делаю и я, вот только последние дни мне он почему-то не помогает…
– Ну-ка, погодите, мужики.
– Пришедшая в голову мысль столь очевидна, что я торопливо выскакиваю из-за стола и мчусь в свою каюту. Хватаю банку с пустынником. Высыпаю немного на ладонь и обильно смачиваю слюной. Так и есть! Нормальный, качественный пустынник должен впитать слюну без следа, а тот, который лежит у меня на ладони, отсырел, напоминая разведенный цемент.
– Ну ты и сволочь, Гнида!
– У меня нет сомнений, кто именно подменил порошок. Наверное, пиво ударяет мне в голову, или пережитый в погрузочном терминале страх напоминает о себе, но я вдруг преисполняюсь решимости разобраться с врагом раз и навсегда.
Но возле каюты Гниды меня одолевает робость. Я внезапно осознаю, что не знаю толком, что делать дальше. Ворваться и набить морду, как советовал Яцек? Да, еще неизвестно, кто кому набьет. Говорят, раньше Гнида служил во внешнем патруле, а патрульные - ребята крутые.
Я мнусь с ноги на ногу, не зная на что решиться, как вдруг слышу, что люк каюты потихоньку начинает открываться. Инстинктивно прячусь за угол, осторожно выглядываю и вижу, что Гнида выходит из каюты и идет куда-то в сторону погрузочных терминалов. Машинально иду за ним. Он заходит в битком набитый всякой всячиной склад, воровато оглядывается, достает из кармана плоскую коробочку мобильного визор-фона и тихим шепотом начинает разговор. Странно, почему для разговора он забрался на склад? И зачем передает через визор-фон изображение каких-то коробок? Не успеваю оправиться от удивления, как Гнида преподносит мне новый сюрприз: закончив разговор, он бросает коробочку визор-фона в утилизатор! Вот теперь я в шоке - так запросто уничтожить игрушку стоимостью в десять моих дневных заработков!
– Это контрабанда, - уверенно говорит Яцек.
Час спустя мы с ним сидим в моей каюте. Он как обычно на койке, я на полу у входа, потому что места совсем мало и сесть больше некуда.
– У тебя появляется шанс, - продолжает приятель.
– Иди к капитану и расскажи, что видел… Хотя… а вдруг капитан в доле?
– И что же мне делать?
– Остается шантаж, - вздыхает Яцек.
– …и если вы не оставите меня в покое, я доложу про вас куда следует! И пустынник мне мой верните, понятно?
– Мой голос предательски дрожит, я робею под пристальным, немигающим взглядом Гниды. Он выслушивает ультиматум молча, задумчиво чешет нос и равнодушно бросает:
– Ладно, иди пока, сопляк.
Я вываливаюсь из его каюты, тихо сползаю по стенке - ноги не держат - и думаю: “Так я победил или нет?”
Ответ я получаю уже на следующее утро - меня вызывают к капитану. Дальнейшее, я думаю, понятно. Меня обвиняют в контрабанде. Гнида пожертвовал частью своего нелегального груза, чтобы подставить меня. Естественно, мои встречные обвинения в расчет не принимаются - Гнида сделал все мастерски, так, что комар носа не подточит. Мне стыдно признаться, но, услышав о предстоящем суде, я плачу. Суд - это рудники, а рудники - это смерть.