Декалог 1: Загадка
Шрифт:
— Есть, значит, светлое, и есть тёмное, — сказал Джо Клементи.
Сэм Кулиса сдвинул шляпу на затылок и поболтал торчащим изо рта окурком:
— А что это за карта такая — «Герцог Домино»? Я о такой игре никогда не слышал. Прямо как «берущийся за всё».
— И ни в чём не Мастер, — сказал шеф Маллиган; его голова так смешно кивнула на сломанной шее, что все громко засмеялись.
Мастер побежал через придел и схватил валявшийся на полу автомат. Передёрнув затвор, он нажал на курок.
Ничего
Увидев, что все смотрят на него, он снова засмеялся.
Глава Бога начала двигаться к пролому в стене.
— Похоже, пришёл твой конец, Дук, — сказала Марджи.
— Это всё равно не настоящий Бог! — крикнул Мастер. — Со мной он мог получить настоящее могущество! А не эту приторную доброту!
На мгновение, которое длилось вечно, он разглядел в ртути своё отражение. Его раздирала ненависть. Его терзала жестокость. Он весь был пропитан злом. Он старый. Слишком старый. Старый для прожитых им лет. Само воплощение зла. И как же ему нравилось зло! И всё равно они все ошибались. Вся Вселенная ошибалась в своих самоуверенных допущениях. Это ещё не конец.
— Не бывает света без тени, — снова сказал Джо Клементи. — Так может быть, нам нужна эта тьма?
Возле алтаря из воздуха материализовался высокий серый ящик. Автомат в руке Мастера превратился в короткий ствол его сжимающего материю элиминатора.
Он мрачно кивнул Главе Бога, и та долго держала его взгляд. Затем её охватило сияние. С рёвом она пролетела в пролом в стене и унеслась в ночное небо, во Вселенную, словно комета.
Мастер напряг своё больное тело и гордо пошёл к своей ТАРДИС. Люди расступились, давая ему пройти.
Он перешагнул порог своего корабля, развернулся, и навёл элиминатор на Марджи. Затем он холодно улыбнулся — так, как ей нравилось — и зашёл вовнутрь. У него были незавершённые дела.
Жизнь идёт своим чередом.
Неземное сияние рук Сильвермана снова угасло, и в кабинете стало темно. В этот раз я не стал снова зажигать свечи.
— Знаете что, Сильверман? — сказал я, когда он положил флакон на стол. — Вам нужно в Голливуде работать. Таких безумных баек они ни разу не придумывали.
Мой клиент задумался.
— Снова Доктор… — размышлял он.
— Да, — согласился я, — но что-то тут не сходится. Его голос. Сильверман, вы описали его как глубокий и низкий. Но в первый раз вы его иначе описывали.
Ясновидец пожал плечами:
— Эти события имели место в тысяча девятьсот тридцатых годах, явно на несколько лет позже тех, которые случились в Англии. За такое время человек может сильно измениться.
Я недовольно проворчал:
— И вы не можете сказать, как он выглядел?
— Сожалею, — ответил он, — но больше я ничего добавить не могу. Из этого объекта я не могу
— И даже эта информация ничего нам особо не даёт, — проворчал я. — И снова это слово… «ТАРДИС»…
Несколько мгновений мы сидели молча, а затем я кивнул в сторону стола:
— Нужно попробовать ещё что-нибудь.
— Хорошо, — Сильверман размял костлявые пальцы и протянул руку.
В тусклом свете камина я с трудом увидел, что он взял скомканный буклет, на котором кто-то нарисовал странную, похожую на карлика фигурку. Он взял буклет в пригоршню, готовый снова начать.
Ванесса Бишоп
Соломинка, сломившая спину верблюду
— Вы… что-то в этом понимаете? Я даже и не знал, что существуют такие организации.
Морис был потрясён и растерян, но явно изо всех сил пытался переварить информацию. Поняв это, Доктор взял с полки на спинке скамьи фотокопию буклета с гимнами, перевернул её, вынул ручку, и что-то нарисовал. Завершённый рисунок — худого человечка с непропорционально большими головой и глазами — он протянул Морису. По лицу старика священника Доктор понял, что смог его убедить.
— Пройдёмте лучше в мой кабинет, — сказал священник, понизив голос почти до шёпота. — Там нам никто не помешает.
В тускло освещённом коридоре рядом с кабинетом священника кто-то стоял у двери и заглядывал вовнутрь сквозь щель. Разговор было хорошо слышно, и безмолвный наблюдатель внимательно слушал, стараясь дышать не слишком громко…
— Это случилось две недели назад, — Морис прикрыл глаза и мысленно воссоздал, как всё выглядело. — Я тогда был в церкви.
Отче наш, сущий на небесах!
Да святится имя Твоё…
Сложив в молитве руки, преподобный Морис Бёрридж начал произносить строки, которые его губы произносили уже тысячи раз. Он сидел, склонившись — опрятный седовласый мужчина, которому было за шестьдесят. Его спокойное лицо с трудом можно было различить в темноте тихой, пустой церкви.
Да приидет Царствие Твоё;
Да будет воля Твоя…
Его отвлёк раздавшийся снаружи выстрел обратной вспышки в автомобиле. Он снова закрыл глаза и продолжил:
и на земле, как на небе…
Холодный свежий воздух подчёркивал естественный каменистый аромат церкви. Он касался шеи Мориса, словно чьё-то холодное дыхание. Натягивая на себя шерстяную кофту, старик корил себя за то, что отвлекается.
Хлеб наш насущный дай нам на сей день…
Кофта. Её связала ему Пегги, когда у неё была фаза увлечения вязанием, сменившаяся затем гончарной фазой. Дорогая забавная Пегги. Надо будет ей позвонить. Завтра… Завтра он ей позвонит, и договорится встретиться где-нибудь на выходные.