Шрифт:
Декамерон по-русски
Суббота
Девушка была молодая, румяная и мясистая, с массивными коленками и выпуклыми икрами. Скандально известный фотограф Витя Завалишин
Глянцевый журнал «Гламур тужур» ждал от Виктора фоторепортаж о торжественной церемонии вручения престижной дизайнерской премии. К большому огорчению Завалишина, находящегося в вечном поиске сенсационных кадров, мероприятие проходило тихо, мирно и скучно. Собственно вручение прошло без эксцессов, да и последующий фуршет не обещал перейти в бурный мордобой.
– Типичная телка! – со вздохом сказал разочарованный Витя, посмотрев на свою случайную модель.
Ее ярко-красные босоножки на платформе напоминали наманикюренные копыта и смотрелись в тему. Ситцевая блузка с трудом сдерживала напор мощных грудей, составляющих монолитную конструкцию с крепким бюстгальтером. Красивое лицо портили слишком ранний второй подбородок и искусственная улыбка, однако девушка не сомневалась в своей привлекательности.
Она села на видном месте и забросила ногу на ногу, уложив ее горизонтально, печатной буквой «Г». Жесткая ткань короткой юбки встопорщилась, открыв пикантный вид на внутренний мир красавицы. Она грозно хмурилась на громкий стук чужих каблуков и производила частые хлопки накрашенными ресницами, семафоря ими знакомым.
Наблюдать за ней было забавнее, чем за редкой зверушкой в зоопарке.
– Это кто? – спросила я.
– Не знаю. Чья-то любовница, – с нетипичным для него безразличием ответил Зяма.
Девушка, явившаяся на торжественный прием в короткой джинсовой юбке, колхозной кофточке и дешевых украшениях, для моего стильного брата не существовала.
– Ей надо поменять спонсора, – поправив тонкими пальчиками бриллиантовую сережку в ушке, сочувственно сказала добрая Аллочка Трошкина. – Очевидно, что он ее плохо содержит!
Девушка словно почувствовала, что мы говорим о ней, не меняя позы, развернулась на стуле на тридцать градусов и гостеприимно ориентировала свой внутренний мир точно на красавца Зяму.
– Она уже хочет, – разомкнув каменные уста, веско обронил дотоле молчавший капитан Кулебякин.
– Чур меня, чур! – скривив губы, размашисто перекрестился мой взыскательный брат.
– Фи, – сморщила носик Трошкина.
– Она уже хочет его поменять, – невозмутимо закончил фразу Кулебякин. – У нее на лбу написано: «Возьмите меня кто-нибудь замуж, и побыстрее!»
– Можно здесь и сейчас, – съязвила Трошкина.
Она перестала быть доброй, как только поняла, что красавица положила глаз на ее любимого Зямочку.
Уже без приязни оглядев пышнотелую деву, Алка брюзгливо сказала:
– Этой особе надо очень, очень спешить: через год она будет весить на три килограмма больше, через два года – уже на шесть, а через три – на девять.
– А через двадцать лет умрет от ожирения? – усомнилась я, максимально развив подружкин прогноз.
Мясистая красавица не вызывала
К нашему общему счастью, Кулебякин ее не заинтересовал. Девушке по доброй воле составил компанию немолодой господин в потертых вельветовых штанах и мешковатом пиджаке. Сильно поддатый джентльмен был слегка небрит, давно не стрижен и на первый взгляд производил впечатление умеренно интеллигентного пропойцы из бывших партайгеноссе. Однако на его отвисшем вельветовом заду красовался лейбл модной фирмы, а на запястье поблескивали дорогие золотые часы.
– А это кто? – повторила я свой вопрос.
– Где? Возле «Девушки с веслом»?
Алка, оценив Зямину меткую характеристику представленного нам на беспрепятственное обозрение устаревшего типа женской красоты, одобрительно хихикнула и ответила мне:
– Это Эл Гэ.
– А-а-а! – протянула я, рассматривая упомянутого господина с новым интересом.
Леонтий Голяков по прозвищу Эл Гэ был на сегодняшнем мероприятии наиважнейшим ВИПом. Как главный редактор самого авторитетного в стране художественного журнала «Живописец» и особа, приближенная к правящим кругам, он был ангажирован организаторами южнороссийского фестиваля дизайнерского искусства в председатели жюри.
Я вспомнила, что официальная биография Эл Гэ объясняет величие и мощь его таланта длиной и крепостью крестьянских корней, и понимающе кивнула. Судя по мутно-сосредоточенному взгляду, который Голяков устремил на могучую грудь Девушки-с-веслом, его крестьянские корни жаждали прильнуть к истокам. Истоки, взволнованно вздымающиеся под цветастым ситцем, трепетали в ожидании.
Однако обстановка в зале была далека от интимной: фуршет, начавшийся после официальной церемонии награждения, как раз достиг максимального размаха. В зал выкатили тележку с пирамидой из ледяных стаканчиков с водкой и выпустили официантов с хрустальными вазочками, наполненными красной икрой. Девушка-без-весла прихватизировала одну плошку и трогательно кормила Эл Гэ икрой с ложечки.
– Отличная идея, надо взять на вооружение! – похвалила организаторов Трошкина. – Вместо того чтобы утомительно строгать и намазывать изящные бутерброды, выдаешь народу лоханки с икрой и потом с чистой совестью хвастаешь, что на твоем празднике гости ели деликатес ложками!
– Что вообще-то очень неудобно, – досадливо заметил Зяма, уронив несколько янтарных икринок себе на пиджак. – Лично я предпочел бы готовое к употреблению канапе!
– Я смотрю, отчие гены отдыхают! – ехидно заметила я.
Наш с Зямой отче, знатный кулинар-изобретатель, в неиссякаемом порыве страсти к любимому делу единолично оккупировал кухню и до предела развратил всех членов семьи. Вот, Зяма уже и бутерброд себе соорудить не может!
– Давай я сделаю! – Алка бросилась помогать любимому. – Инка, подержи!
Она сунула мне в руки полученный Зямой приз и побежала догонять официанта с икорной лоханкой.
– Дай посмотреть! – Неизбалованный милиционер Кулебякин, благополучно расправившийся с икрой без посторонней помощи, забрал у меня статуэтку. – Вот фигня так фигня!