Декамерон в стиле спа

Уэлдон Фэй

Так вот об этой прогулке. Звезды сияли в небе, а наша яхта скользила по волнам Эгейского моря. Сотрудники Лукаса, должна вам признаться, не были какой-то там гламурной публикой. Лукас не слишком щедро оплачивал их труд, держал в черном теле, так что до шика ли им было? Если кому-то удавалось продержаться на такой зарплате три года, то потом этот человек мог выжить в любых условиях. Они, конечно, расстарались, наспех и прикупив себе модные одежки для морской прогулки, но команда и обслуга привыкли совсем к другому уровню и с этими гостями не церемонились. К нам, правда, туг же присоединились несколько знаменитостей из мира моды: и шоу-бизнеса — прослышав, что «Минни» вышла в море, тотчас вспомнили о нашем знакомстве. Ну а за ними подтянулись и папарацци, привыкшие таскаться за яхтой по всему миру. Меня не слишком угнетал такой расклад, и я не переживала, что модные знаменитости будут сидеть бок о бок со: скромными

веб-дизайнерами, секретарями и бухгалтерами. Ведь это была всего лишь корпоративная вечеринка, устроенная из деловых соображений. Лукасу требовалось расслабиться, да и мне, честно говоря, тоже.

Все шло прекрасно до вечера следующего дня, когда у берегов острова Кос мы встали на якорь, чтобы поужинать на палубе на свежем воздухе. Выстроенные в круг длинные столы покрыли бумажными скатертями. Это придало обстановке непринужденность и стоило, кстати, недешево — гораздо дешевле обходятся обычные льняные скатерти, сдаваемые в прачечную на берегу. Меню тоже соответствовало случаю — суп из спаржи, лобстеры, свежеиспеченный хлеб, сливочное масло, шампанское «Кристалл», которое я никогда бы не выставила, просто у Лукаса осталось еще кое-что от празднования стадионной сделки, когда он затарился этим шампанским по полной программе. Сама я предпочитаю марки поскромнее, особенно к лобстеру, ну да Бог с ними, с моими пристрастиями. А еще над нашим застольем струился цветочный аромат и даже перебивал запах моря. Целую партию этих цветов доставили нам на борт перед выходом из Лероса, и уже в море вдруг выяснилось, что в них кишат полчища крошечных паучков. Поскольку большинство наших гостей были буддистами или защитниками окружающей среды и не могли выносить вида раздавленных божьих тварей, паучков решили не трогать. Впрочем, этой щепетильности не поняли члены команды, сплошь греки и австралийцы, поэтому мне пришлось уговорить их не уничтожать паучков, а вместо этого тщательно промыть каждый цветок. Ведь мы же не хотим, чтобы какой-нибудь разъяренный защитник животных устроил на борту скандал, объяснила я. Честно говоря, я даже с лобстерами сомневалась — как-никак бросить в кипяток сорок живых малюток. Но тут все как-то обошлось, никто не отважился возражать. Осмелюсь заметить, что лобстеры получились на редкость вкусными — слегка промаринованные в малиновом уксусе и тушенные в красном перце.

За ужином я сидела за главным столом рядом с этой ужасной Верой Меерович и ее мужем Тимми Блэком. В свое время Тимми получил ученую степень по вопросам экономики окружающей среды, и его научной работой мы воспользовались, принимая решение по строительству стадиона, когда он еще не был у нас в штате. Здравомыслящий и рассудительный, Тимми казался человеком, вершащим только добро. Все мы склонны мерить остальных людей по себе, и тот, кто не желает зла другим, не способен поверить в чьи-то злые помыслы. Кроме того, оказалось, что простая футболка идет ему гораздо больше, чем рубашка с галстуком. На вечерней палубе, под звездным небом и в свете горящих свечей он выглядел совсем юным и очень мужественным — одним словом, привлекательным. А еще своими рыжими кудряшками напомнил мне второго мужа.

Раньше я думала, что Вера вышла за него из-за национальности, но теперь начала подозревать, что возможны и другие причины. Брак их был абсолютно законным: она имела право работать в нашей стране — это я проверяла. Я, кстати, презираю женщин, оставляющих свою фамилию в браке. А вы? В этом есть какая-то половинчатость, а я считаю, уж если вышла замуж, так вышла. Ну что ей, трудно было взять фамилию мужа и стать Верой Блэк?

Нет же, уцепилась за «Меерович» и свои этнические корни, за эти крестьянские блузы, расписные яйца, за фетровые аппликации в виде цветочков и все такое прочее. В тот вечер на ней было очередное жуткое Платье — из малинового бархата с глубоченным вырезом, благо хоть без вышивки. Прогулка по Эгейскому морю как-то, знаете ли, не предполагает бархатного малинового платья. Ее бледная, тусклая, какая-то восковая кожа производила нездоровое впечатление растущей в джунглях орхидеи. Свой маленький красный ротик Вера дико вымазала помадой, а черные глазки, когда она улыбалась, прямо-таки тонули в морщинах и пропадали, как у Рене Зеллвегер. Волосы она распустила и начесала так, что те колом торчали, закрывая, как, видимо, считалось, роскошную линию плеч. В общем, напоминала эдакую дюжую оперную бабищу — что-то вроде Каллас до диеты. Толстой она не была, но выглядела таковой, как и все, кто может похудеть, только истово сидя на диетах. Лично я с рождения была стройной.

Лукас сидел в середине главного стола, а я по правую руку от него. Вопреки обыкновению, я почему-то не заготовила для главного стола именных табличек для гостей, опрометчиво подумав: «Пусть рассаживаются сами, как хотят!» Вот Вера и плюхнулась

по левую руку от Лукаса. Тимми пристроился рядышком с ней. Когда занимаешь место, нужно шустрить, а Тимми не подшустрил. Эта Вера начала раздражать меня еще за супом, осыпая Лукаса преданными взглядами, больше подобающими Трофейной Жене, нежели выскочке-секретарше с непомерно завышенной зарплатой. Потом, когда подали лобстеров, она помогла ему расщепить клешни (с чем он вполне мог справиться сам) и вытянуть оттуда мякоть — в общем, возилась с ним как с малым ребенком. Вот тогда-то я и пожалела, что не рассадила всех по табличкам. Сделай я это, и сейчас еще могла бы быть женой Лукаса. Ни за что на свете мне не следовало допускать, чтобы они сидели вместе. А теперь до меня дошло, что она и на работе все время крутится возле него. И эта грудь, обтянутая чудовищным малиновым бархатом, видать, действительно притягивала. Муженек мой глупо лыбился и причмокивал, когда она совала ему в рот насаженное на вилку мясцо лобстера. Яхту в очередной раз накренило, так что даже официант зашатался, край бумажной скатерти загнуло ветром, и я увидела, как рука моего мужа ползет меж обтянутых колготками ляжек секретарши. Будь эта Вера Меерович, элегантной красоткой, я могла бы спустить ей подобную обиду. Окажись на ее месте знаменитая модельерша обуви Орланда, очаровательная милашка с изящными миниатюрными ножками, или вульгарная, но жутко сексуальная Бэмби, от которой тащились все деловые мужики — обе они были в тот вечер среди наших гостей, — я бы хоть как-то вынесла это. Но выбрать секретутку Веру Меерович! Такое пережить невозможно. Верины ляжки он предпочел моим. Край скатерти опустился, но я то уже все видела и горечи моей не было предела. Эта шаловливая ручонка Лукаса по праву принадлежала мне, а не ей, недостойной.

А потом произошло нечто совсем ужасное, этого я не могу забыть и простить даже после двух лет, проведенных в «Коридаллосе». Из ароматной дыни, поставленной на столе исключительно для красоты, вдруг полезли полчища тех самых паучков. Уж не знаю как, но я сумела справиться с охватившим меня ужасом. Сбежавшиеся официанты не стали давить паучков, а просто заменили скатерти, сервировали стол заново, и ужин продолжился. Но одна гостья все-таки умудрилась проглотить паучка, приняв его за перчинку. И винила в этом отнюдь не насекомое. И гостьей этой была, конечно же, Вера Меерович.

— Я, наверное, напугала его, вот он меня и укусил! — сказала она. — Бедняжка паучок! Хотел выбраться у меня изо рта, поэтому и укусил! Да и укусил-то не больно, только нёбо чуть-чуть пощипывает!

Нет, представьте, эту безмозглую сучку укусил паук, а она разглагольствует о какой-то там доброте!

— Ну-ка, покажи мне свой рот! — велел ей Лукас. — Открой пошире. Чуть-чуть пощипывает, говоришь?

Он раззявила свой идиотский маленький ротик, и Лукас, просунув туда свой язык, стал шарить по нёбу.

— Ты права, — наконец заявил он. — Действительно чуть-чуть пощипывает.

А что же было делать Трофейной Жене, вынужденной скрывать свои чувства? Выказать ревность ниже ее достоинства. Но и оставить происшествие незамеченным я тоже не собиралась. И сделала то, что могла. Скрутила в трубочку меню и подожгла его о свечу, потом, как бы невзначай, пронесла горящую бумагу мимо распущенных волос Веры и положила ее на скатерть. Погода стояла сухая и жаркая, бумага вспыхнула моментально, по столу среди посуды заплясали языки пламени, гости закричали от испуга и неожиданности. Картина эта меня целиком и полностью удовлетворила. Жаль только, что Тимми слишком поспешно бросился сбивать пламя с волос Веры. Потом команда потушила пожар, все-таки нанесший кое-какой ущерб.

— Какого хрена ты это сделала?! — матерясь со злости, напустился на меня Лукас, когда гости разбрелись по каютам, а команда береговой пожарной охраны, поспешно прибывшая с Коса в надежде подзаработать, ни с чем удалилась.

— От скуки, любимый, — сказала я. — Вечер проходил так вяло, вот я и решила немного развеселить твоих гостей.

— Да тут ущерба по меньшей мере на сто тысяч долларов!

Хотя что такое сто тысяч для такого человека, как Лукас? Тогда я рассказала ему о своей обиде и напомнила, как опасно крутить шашни с подчиненными — человек рискует получить обвинение в сексуальном домогательстве и стать жертвой шантажа. К тому же это унизило и меня.

— У нее по ноге полз паук, — начал сочинять Лукас. — Я просто хотел поймать его или смахнуть!

Это звучало так абсурдно и нелепо, что даже походило на правду.

— Да? А язык ей в рот ты зачем засовывал у всех на глазах? — напомнила я.

— С каких это пор тебя интересует, что думают другие? — возмутился он. — Я просто хотел узнать, что значит «пощипывает». Слово показалось мне необычным.

И тогда я неожиданно произнесла то, чего не позволяла себе с тех пор, когда была девчонкой, униженной и оскорбленной: