Декомпрессия
Шрифт:
Марго пришла в себя от боли, словно кто-то пытался сломать ей ребра. И потом уже, позже, когда Маньяк буквально на себе, контролируя каждый шаг по камням, вынес ее из бухты, в открытом море показалась лодка. И ухмыляющийся от уха до уха Шеф радостно сказал первый раз свою фразу. «Если бы не выстрелы, мужики»…
Темнело. Все куда-то разошлись. У костра вместе с ней остался лишь Маньяк. В его карих глазах плясали искры. Он вел себя так, словно пока прокручивал в голове весь монолог, потерялось начало.
Поэтому заговорила она.
– Ты сделал свою работу.
– Смерть Робинзона совсем тебя не волнует? – невпопад тихо спросил дайвер.
Марго прислушалась к себе и не нашла там ответа: ни положительного, ни отрицательного. Она ответила правду – неопределенно пожала плечами.
– Так я и думал. Да тебя ведь ничего кроме… брата не волнует. Цель достигнута. Что будешь делать дальше?
Она хотела сказать какую-нибудь банальность, например, «жить», но это было таким враньем, что ее губы, еще болевшие после «поцелуев», которыми наградил ее Маньяк, отказались произносить это слово.
– Могу я попросить тебя об одном? – Маньяк не дождался ответа на предыдущий вопрос.
Девушка кивнула, бросив на него удивленный взгляд.
– Не ходи в Цитадель. Сегодня. Подожди хотя бы до утра. Только не спрашивай почему. Хоть это ты обещать мне можешь?
– Обещать? Могу.
Они помолчали.
– Зачем тебе русалка? Она еще живая?
На этот раз промолчал он. Стремительно опускался вечер. На потемневший небосклон выкатилась луна.
– Об одном жалею, – внезапно зло сорвался дайвер. – Что с моей подачи ты оказалась здесь. И смерть получишь. С моей подачи.
Он резко хлопнул себя по коленям и поднялся. Марго подняла руку, нашла его ладонь и потянула к себе. И в тот момент, когда он послушно сел рядом, на нее накатила удивительная волна спокойствия. Впервые не только за прошедшие дни, но и за все время после начала конца света.
– Тебе не кажется, Маньяк, что нас – всю нашу землю, давно перебросили в другую галактику? Нас перебросили. И забросили. Или скорее, забили на нас окончательно. Мы сидим в какой-нибудь компьютерной галактической корзине. И должны быть благодарны тому, кого… жалость?.. Не знаю. Что-то удерживает от окончательного решения. «Очистить корзину»? Окей.
– Марго, – дайвер развернулся, едва не опрокинув корягу, и стиснул ее руку горячей ладонью. – Живи. Пожалуйста.
– Врубель, старик. Я тебя не ждал.
Высокий мужчина с наметившимся животом протянул руку для приветствия.
– И губу уже раскатал на твою снайперку.
– Закатай обратно, Ворон, – хмуро сказал Врубель, отвечая на приветствие.
– Этот с тобой? – спросил лопоухий парень, замерший в боевой готовности с оружием наперевес. – Этот сам по себе, – огрызнулся Маньяк и сбросил ношу на землю. От тяжести плечи ныли, а в шею словно вставили железный кол.
– Маньяк, – раздался негромкий тенорок и из темноты выступил третий. Небритый, коренастый, с мощно выступающей вперед нижней челюстью. – Трюкач тебя ждет.
– Надеюсь, – процедил дайвер и поддал ногой термомешок. –
Желающих не нашлось. Опасливо переглянувшись, бойцы промолчали. Коренастый, судя по повадкам главный из трех, красноречиво посмотрел на Маньяка.
– По этому поводу никаких распоряжений не было.
– Ясно, – нахмурился дайвер.
Термический мешок был странным на ощупь. Нечто среднее между мягким пластиком и толстой кожей. Податливый, разделенный на крошечные ячейки материал с внутренней стороны состоял из крохотных капсул, заполненных снотворным. В темной глубине, скрытой клапанами от глаз, лежало тело. Гибкое и очень тяжелое. В то время как Маньяк вытаскивал с трудом приходящую в себя Марго из ущелья, Врубель задержался у мертвой – как тогда казалось – русалки. Для того чтобы это понять, дайверу не нужно было подходить к ней близко. Одно то, что она не напала на него сзади, говорило само за себя.
Поворот и, правда, оказался последним перед выходом в море. Когда Маньяк одолел последний спуск, буквально неся на своих плечах девушку, шторм стих. Только клочья туч, расползающихся за горизонт, напоминал о том, что закончилась буря. На выцветшем, омытом до прозрачной синевы небосводе, неярко горело солнце. Берега не было. Но на их счастье скалы, вплотную подступающие к серым волнам, разродились каменной плитой, на которой вполне можно было разместиться.
Маньяк сидел возле дрожащей девушки, обнимая ее за плечи, когда возник суровый Врубель. Левая половина его лица покраснела и отекла. «Тоже безбашенный мужик, – подумал тогда дайвер. – Опять на слабо повелся». Рулевой одолел прыжок, рискнул, поставив на карту собственную жизнь. И удача не подвела его.
Врубель постоял на камнях, широко расставив ноги. Он не стал выяснять отношения, не стал вздергивать дайвера за грудки и прикладывать головой о стену. Не говоря ни слова, он опустился рядом и долго молчал.
– Она живая, – через полчаса, не меньше, подал он голос.
– Толку-то, – отмахнулся дайвер. Хотя от этой новость неприятный холодок пробежал по спине.
Они молчали. Вполне возможно, в душе каждый из них молился о том, чтобы случилось чудо. Или через одного. Во всяком случае, в голове у Маньяка парила на крыльях абсолютного покоя звенящая и умиротворяющая пустота. А может быть, судьба отчаялась дождаться этих самых молитв и стенаний. И просто так, от душевной «щедрости»… Что уж тут церемониться, когда речь идет об одном шансе из ста, отстегнула с барского плеча лодку, за рулем которой сидел улыбающийся Шеф.
Им с Врубелем пришлось вернуться, прихватив с собой и пистолет со снотворным, и термомешок. Когда они, обжигаясь о выступившую из ран «гремучую смесь» и стеклянные волосы, упаковывали тварь, она еще жила. Врубель уверял его, что ткань «дышала». И что через некоторый промежуток времени в кровь твари выплескивается снотворное, чтобы поддержать «спящий режим», и если на доставку русалки уйдет не более пяти часов, есть шанс принести ее живой. Но… как все обстоит на самом деле, не знал никто.