Деконструктор
Шрифт:
Ну а как только наступает их примирение с действительностью, чему способствует внутренняя наполненность организма, то, пожалуй, можно и разделить её с окружающим миром. За что и берётся вечно переполненный чем-нибудь, мистер Пфайзер, который вновь увидев теперь уже бледного Макрона, вначале возмутился наглостью местного обслуживающего персонала, который позволяет себе на работе сидеть, сложив ручки на коленях, но потом, не обнаружив на нём фартука, засомневался в своём предположении на его счёт. С чем мистер Пфайзер и обращается к Макрону:
– А ты, собственно, кто такой? – Что снова заставляет всех отстраниться от своих блюд и внимательно посмотреть на этого, непонятно, что за гуся, Макрона. Ну а Макрон в свою очередь, можно сказать, только пришёл в себя после первого наката всеобщего внимания, а тут новый, не менее заковыристый, чем первый вопрос. А ведь это такой вопрос, что от ответа на него, скорей всего и будет зависеть его будущее, а может и сама жизнь (Макрону до падения со стула захотелось прикусить свой кулак), и он не так-то прост, и однозначно содержит в себе скрытый подвох. И что спрашивается, он должен на него ответить?
«То, что я Генеральный. Нет, они увидят в этом моё самолюбование и человеческую слабость – жажду власти и тщеславие, – Макрон принялся судорожно размышлять, ища подходящие ответы на этот вопрос. – Хотя то, что у меня есть слабости, как раз их будет устраивать и скорей всего именно это, как раз и повлияло на их окончательный выбор меня». – Макрона озарила догадка, которая, что удивительно, наполнила его решимостью и даже чуть-чуть наглостью. И он, поняв, какая всё-таки сила эта слабость, дерзко – прямо в глаза, посмотрев на мистера Пфайзера, заявил ему и всем здесь присутствующим:
– Я, Генеральный. – Ну а это заявление Макрона, в свою очередь вызывает у членов клуба противоречивые чувства, где им с одной стороны завидно тому, что они уже не столь глупы и молоды, чтобы радоваться таким мелочам, а с другой стороны, злы за такие намёки на их под сто лет зрелость, которая только и несёт опытность. Но, как говорится, кто первый начинает, тот, как правило (только не в случае с возрастом), выигрывает, а в данном случае это была молодость. И члены клуба, так уж и быть, решили, что Макрону быть Генеральным.
– Вот, смотрю я на вас молодой человек, и знаете, о чём я думаю? – вновь берётся за своё – за вопросы, Пфайзер, чью вечно спрашивающую и просящую натуру все знали, и даже со временем привыкли, посылая его куда подальше. Но Макрон был не знаком с манерой поведения этого, вся рожа в оспинах, Пфайзера. И если поначалу Макрон под давлением всех этих взглядов и провокационных вопросов, находился в смятении, то сейчас он, найдя в себе точку опоры – свою слабость, был готов дерзить в ответ. Что он и продемонстрировал, нагло предположив:
– Наверное, завидуете моей молодости. – И хотя доля немалой истины в этом была, с чем, не смотря на собственные адвокатские конторы, никто из членов клуба, даже используя подлог, не стал бы спорить и оспаривать, всё же мистер Пфайзер не собирался вот так просто признавать очевидность и поэтому уклончиво засмеялся.
– К-хе. А вы сынок, остры на язык. – Еле сдержался побагровевший мистер Пфайзер, специально сделав акцент на применение слова «сынок», где он, используя его, намекнул на то, что Макрон ещё соплив, чтобы поучать столь зрелых и здоровых мужчин. Но всё же мистер Пфайзер слегка или не слегка позавидовал Макрону, что все по его задрожавшим рукам и заметили.
При этом все знали, что Пфайзер до дрожи в руках (что уже и проявилось), не терпит завидовать (значит, от него нужно ждать проявления нетерпимости). Так что когда Пфайзер потянулся рукой за бутылкой вина, то все наблюдавшие за ним члены клуба, на мгновение испугались за голову Макрона, которой не сносить себя, после встречи с этой бутылкой. Но мистер Пфайзер не опускает бутылку на голову Макрона (Макрону сегодня явно везёт), а всего лишь наливает себе в бокал вина. Отчего всем в голову приходит одна и та же мысль, что Пфайзер уже не столь здоров, как он того желал и кичился, и что Пфайзер, как раз тот, кому нужен молодой Макрон, и кто, скорей всего, его и посвятил. А уж это открытие заставляет всех посмотреть на Пфайзера другими, ищущими скрытый подтекст в его словах глазами.
Правда у всех свои глаза и взгляды, и если братья Джадной, сразу же увидели в этом возможность для себя наложить свои длинные руки на самый лакомый кусок корпорации Пфайзера – «Виагру». «Она при его зрелой немощности, ему уже не понадобится», – подмигнув друг другу, братья Джадной в кои веки пришли к общему мнению, решив сегодня же протестировать (раньше руки не доходили, из-за этого сквалыги Пфайзера, загнувшего за неё неподъёмную цену) эту, почти что теперь свою продукцию». Ну а если она работает не так, как ожидается, то мистеру Пфайзеру не поздоровится, и браться, уже насчёт него придут к общему, уже знаменателю.
– Но я не о том. – Продолжил говорить мистер Пфайзер, уже и забывший о чём он хотел вести речь, и поэтому таким ловким приёмом переменивший тему разговора. – А о том, что вам повезло и вы пришли на всё готовенькое. Когда как мы были вынуждены создавать всё с нуля. – С чем не могли не согласиться все до единого члены этого клуба, чьё состояние, измеряемое многочисленными нулями, было скорее данью их памяти, чем чему-то ещё, связанному с их жадностью и жаждой власти. Что поделать, раз они слегка рассеянны, немного забывчивы и при этом подвержены ностальгическим воспоминаниям о тех нулевых годах, когда в кармане была одна лишь пустота и воздух. Вот и приходилось облекать свою память в цифру (благодаря им цифровые технологии резко рванули в своём развитии), а уж она, особенно нулевые ячейки и не давали им забыть, кто они и с чем пришли в этот мир.
– Да-да. Всё именно так. А как же иначе. – Раздались согласные со сказанным голоса членов клуба.
«Так и знал, что обязательно начнут ворошить прошлое», – нервно дёрнувшись про себя, Макрон, дабы не заметили его недовольство, окунул свой нос в принесённый официантом стакан с водой, на который разорились члены клуба, видя жажду и томление в глазах Макрона. Ну а Макрону ничего другого не оставалось делать, как под прикрытием этого стакана с водой, позёвывая, ждать того момента, когда у них закончится память или, что вероятней, они передерутся и переругаются между собой.