Делай что должно

Лотош Евгений

– Вот я и говорю - дожили!
– неожиданно легко согласился Броша.
– Раньше как ветер были, сами по себе, куда хотели, туда табуны и гнали. А теперь! На шею чужестранцы сели, не то что уважать перестали - презирают. Вонючими коневодами обзывают, сам слышал.

– Ну так и ты их не жалуешь, - пожал плечами тысячник.
– Странно будет, если тебя за то любить начнут.

Броша лишь сплюнул на землю вместо ответа. Разговор увял, дальше ехали молча. Небо словно выцвело, подернувшись белесой дымкой, не смягчавшей, впрочем, палящих лучей солнца. Стрекот кузнечиков слился в сплошной звон, лишь изредка заглушаемый бряцаньем ведерок, прицепленных сзади к телеге, да редким храпом лошади. Травяной запах от лошадей потихоньку выдыхался, и мухи все чаще присаживались на крупы животных, впрочем, пока еще не жаля. Теомира, укачанного мерными движениями коня, начал разбирать сон. Краем глаза он заметил, как Ольга тоже начала поклевывать носом. Тележники уже откровенно храпели, чудом не выпуская из рук вожжи. То один, то другой Всадник тряс головой, отгоняя сон и едва не выпадая из седла.

– Не спать, обознички!
– неожиданно гаркнул Телевар, привставая на стременах.
– Ежели кто на землю свалится - на себя пусть пеняет, подбирать не будем. Вон впереди рощица, там и сделаем привал, а пока - напрягитесь чуток, лентяи!

Теомир зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть.

– Ох, побыстрее бы добраться, - пробормотал он про себя, втайне злясь на тысячника, вырвавшего его из сладкой грезы.

– Ага, поскорее бы, - согласилась Ольга, сладко потягиваясь.
– Сейчас бы в кустики да на боковую на пару часиков.

– Говорили же тебе - езжай в телеге, - подколол ее Теомир.
– Там бы и дрыхла сколько влезет.

Ольга лишь фыркнула в его сторону.

– Эй, Теомир!
– окликнул его Чеготар.
– Спать тянет, ажно сил никаких нету. Ну-ка, запевай, разгоняй тоску, а то и в самом деле под копыта коням свалимся. Затопчут ведь и не посмотрят, что холили да лелеяли.

Теомир встрепенулся. Ольга смотрела на него глубокими темными глазами.

– Спой про крокодила, Тёма, а?
– тихо попросила она.

– Для тебя - все что угодно, - подмигнул ей паренек.
– Ладно, слушайте.

Он прочистил горло и на мгновение неподвижно застыл. Потом озорно тряхнул головой и затянул чуть хриплым голосом:

Как в далеком государстве злой волшебник жил да был,Целый день он, бука-бяка, мор да порчу наводил,Как принцессу ни приметит, сразу хвать ее в полон!В общем, очень злобным-страшным был уродом жутким он.Как-то утром на рассвете был не в духе тот колдун,То ль желудка несваренье, то ль замучил злой бодун,Быстро он во гневе жутком сел на облако, и вотУраган угрюмым вихрем по-над тучами плывет.Пронеслась гроза над речкой, миновала черный лес,Облетела кругом горы, понаделавши чудес:Там кустарником терновым вдруг порос проезжий шлях,Тут болото затопило все расщелины в горах.Вдруг волшебник заприметил одинокого коня,"Дай-ка, думает, устрою развлеченье для себя:Превращу сию скотину в чудо-юдо-крокодил,Чтоб разинюшка-хозяин брагу больше в жисть не пил!"Опустилась туча низко, стал волшебник колдовать -Заклинанья тараторить да ручонками махать,Только зря колдун лукавый в это утро пил рассол,Потому как не заметил толстый-длинный-крепкий ствол!Добрый ясень зла не любит, черной силе страшен он,Он увидел-возмутился, что берут коня в полон,Ветер сильный-мощный-чистый он себе наколдовал,Колдунишке-бедолаге толстой веткой по лбу дал.От испугу злой волшебник заклинанье позабылДа прикушенной губою слово не проговорил,Что-то хлопнуло-блеснуло, дым белесый воспарил -Пузом шлепнулся с размаху злой волшебник-крокодил.Он метался по лужайке, зубы скалил, слёз ручейПо траве катился бодро, медовухи горячей,Ничего не помогает - нет ни губ, ни рук, ни глазЧтоб заклятье отчебучить, ставши человеком враз.А коняга одинокий продолженья ждать не стал -Дал копытом крокодилу между глаз да ускакал.Так и сгинул чародей наш. Правду говорит народ:Роет кто другому яму - сам в нее и попадет!

– Роет кто другому яму - сам в нее и попадет!
– еще раз громко пропел Теомир, размахивая руками для убедительности.

– Молодец, - улыбнулась ему Ольга.
– Здорово поешь.
– Неожиданно наклонившись к нему, она поцеловала парня в щеку. Теомир ошарашено уставился на нее, не зная, как реагировать.

– Эй, паря, - ухмыляясь, окликнул его с телеги Перевой, - а крокодил - это кто? У нас такие в степях да лесах водятся? И ежели водятся, то чего с ними делать, коли увидишь? За хвост хватать али меж глаз бить, как тот коняга?

– У нас только один крокодил и есть, - откликнулся Громобой, подмигнув Теомиру.
– На себя посмотри, чучело! Зубы все наружу, сам с перепою зеленый, только хвоста и не хватает для полного счастья. Чем не крокодил?

– Это я-то зеленый?
– удивился Перевой.
– Да ты на себя посмотри, наездничек! Еще с позавчерашнего дня синий как утопленник, от дыхания окосеть можно, а туда же! Или тебе так Элина под глаз поднесла? Чем она, сковородой аль оглоблей?

– Ты мою Элину не трогай!
– показал ему кулак Громобой.
– Вот вернемся, расскажу, как ты над ней насмехаешься. Тогда уже не мне с фингалом ходить, а тебе патлы твои косматые отращивать придется.

– Люди добрые!
– обиженно возопил Перевой.
– Да сказал ли я хоть одно хулительное слово про эту кобылицу в образе человеческом? Ежели она своего жеребца копытом под глаз приголубила, я-то при чем? Нет уж, братец, ты ее от меня подальше держи, а то расскажу ей, чем ты на прошлой ярмарке с ребятами в трактире занимался!

Так, перешучиваясь, добрались до рощи. Здесь из-под земли выбивался родник, несколько берез да осин окружали его, едва слышно шелестя листьями и отбрасывая негустую тень. Верховых коней расседлали и, спутав, пустили пастись вместе с прочими. Костра разводить не стали, ограничившись вяленым мясом и пресными лепешками с луком.

Броша вызвался подежурить, все прочие улеглись на раскинутые поверх травы попоны. В кронах чуть шумел ветерок да попискивала невидимая пичуга. Разморенных Всадников потихоньку охватила дремота.

Внезапно солнце словно потемнело, спокойно пасущиеся кони яростно захрапели. Всадники, вырванные изо сна, повскакали на ноги, судорожно хватаясь за ножи. От теплого летнего воздуха по коже побежали мурашки, людей начал бить озноб. Откуда-то издалека волнами накатывал тоскливый вой, изредка прерываемый короткими взлаиваниями.

– Что это?
– шепотом спросила Ольга, судорожно хватая Теомира за руку.

– Волколаки, - ответил ей Телевар.
– Волколаки, руку даю на отсечение.
– Старый тысячник выглядел сильно встревоженным.
– Откуда, Отец-Белоконь, в наших краях волколаки, да еще посреди бела дня? Они даже в Урочище лет триста как перевелись…

– Не знаю, откуда они взялись, - сквозь зубы процедил Громобой, - но нам от этого хорошего мало. Телевар, я думаю, что чем быстрее мы до Купчища доберемся, тем лучше. Двинулись-ка дальше, а, командир?

– Ишь ты, умник!
– огрызнулся тысячник.
– За заморенных коней на торжище никто хорошей цены не даст. Еще полчаса отдыха ничего не решат, а коли решат, так лучше нам назад повернуть, пока не поздно. Да и отобьемся мы от десятка волколаков, не дети…

– Может, действительно повернуть?
– тихо спросил Любоконь, судорожно сжимая в руках сулицу.
– Волколаки сами по себе к нам не захаживают. Не приведи Отец-Белоконь, вдруг опять война какая началась? Сунемся прямо врагу в зубы, он за коней только спасибо скажет.